Есть только два типа
До перестройки ведущими новостей на телевидении становились преимущественно актёры с поставленным голосом и чёткой дикцией. Сейчас специфика профессии изменилась и на ТВ работают совершенно другие люди. Хотя ситуация с высшим образованием телеведущих осталась прежней — его просто нет. Есть какие-то платные телешколы, где из тебя обещают сделать звезду эфира, но в итоге даже по каналам не могут распределить.
Условно можно выделить два типа новостных дикторов. Первые — универсальные солдаты, которые пишут себе подводки, редактируют новости, а в случае чего могут и корреспондентами поработать. Люди с опытом — их большинство. Вторые — те, кто хочет засветиться, они есть даже на федеральных каналах. В эфир попадают по блату, через постель — как угодно, но не за способности. В новости таких редко берут: это тяжёлая и многозадачная работа, и внешность тут — дело третье.
Внешности и пол
Камера видит человека по-другому, и красавицу с безупречной натуральной внешностью студия с поставленным светом и декорациями может превратить в Бабу-ягу. Поэтому без грима никак. Наносят его за несколько часов до первого эфира, а в течение дня подправляют. И не надо думать, что мужчины предстают перед зрителями в своей истинной мужской красоте. Выйти в студийном гриме на улицу — всё равно что устроить маленькое травести-шоу: брови и губы накрашены, густой слой тонального крема. Особо щепетильные замазывают проплешины на голове специальными тенями. У нас в стране, кстати, с мужчинами-ведущими всё плохо : что в регионах, что на центральном ТВ.
Дресс-код у нас скучный — обычный деловой костюм, ничего особенного. Но знали бы зрители, как в действительности выглядят ведущие в сидячих студиях. И правда, зачем запариваться, если тебя видно только наполовину. Нацепил пиджак, рубашку и галстук, а то, что у тебя там внизу гавайские шорты и шлёпанцы, никто всё равно не узнает. Я вот тоже в кедах работаю, а ведущие криминальных новостей обычно сверху надевают пиджак, а вниз спортивные штаны с мотней по колено.
А вот причёска — дело серьёзное.
Как-то две амбициозные ведущие даже скандал устроили из-за того, что им сделали одинаковые причёски. После этого стилисты отсняли весь штат новостников и создали каталог укладок, чтобы ни у кого образ не повторялся.
Я вот уже пару лет хочу сделать себе какую-нибудь сумасшедшую стрижку или хотя бы покраситься, но запрещают.
Прямой эфир
Рабочий день телеведущего определяется сменами и частотой выпусков. Я работаю с утра, так что вставать приходится в 5, чтобы приехать на студию к 7. Затем идёт обеденная смена или, как их называют, «дневники». Самое ответственное время — вечером. Выпуск в два раза длиннее, чем утром.
Первый раз вести прямой эфир до ужаса страшно.
Помню, в один из таких выпусков я забыла нажать кнопку выключения микрофона. Идёт сюжет, и вместе с аудиодорожкой слышно, как я ору аппаратной: «У меня там глаза не слишком испуганные?» А теперь представьте, что такое 30 минут прямого вещания. Ведь половина из всего того, что зритель слышит и видит, — чистая импровизация.
Новости приходят постоянно, в реальном времени нужно решить, о чём сейчас важнее сказать: о теракте или визите президента.
Главное — не тупить: эфирное время очень дорогое, и даже 15 секунд молчания могут обернуться серьёзным выговором. При этом нельзя забывать о камерах. В моей студии их 11, и под каждой висит монитор с текстом — суфлёр. В обычном режиме, когда нет экстренных новостей, мы читаем с него. Это несложно, дело привычки — повторять текст с обычного чёрного экрана с белыми буквами. Скорость и размер шрифта, кстати, подстраивают под конкретного диктора. Есть даже специальный человек, который вручную прокручивает текст. Зачастую это делают райтеры новостей — у них подработка такая.
Пожалуй, самое нервное в прямом эфире — прямые включения с места событий . Ты вроде подключился, корреспондент готов, но тут внезапно связь пропадает. Говорить фразу «технические неполадки» вообще запрещено, приходится выкручиваться со всякими «связь прервалась» или «свяжемся позже».
Как-то раз за получасовой выпуск приходилось три раза «переподключаться», а корреспондент иронично заметил, что аэродром, с которого шёл репортаж, работает гораздо лучше, чем студийная техника.
Человеческий фактор тут тоже никто не отменял.
В одном из включений репортёр забыл моё имя. Я под конец не выдержала и напомнила, что вообще-то меня зовут иначе. Получила потом выговор. Нужно ведь создавать впечатление, что мы — одна команда.
О политике и котятах
Все мемы про то, что на российском ТВ новости начинают «за упокой» , — правда. Так уж заведено, что сначала идёт самый трешак вроде пожаров или катастроф. Потом «паркет» — чиновники, законы, саммиты и прочая политика. Чтобы зритель не сошёл с ума от печали, второй после рекламы блок делают позитивным. Начинают его с каких-нибудь «невероятных находок археологов», а заканчивают «бантиком»: коза приручила бельчат, домохозяйка поймала одинокого медвежонка, а в Америке съели 100-метровый бутерброд. Короче говоря, туда пихают самые душещипательные милости, чтобы какая-нибудь Мария Петровна благостно вздохнула и забыла про всё, что было в начале. Забавно наблюдать, как меняется при этом подача, хотя по идее у ведущего эмоций должно быть минимум. На то они и новости — эмоции должны быть только у зрителя.
Смех и слёзы
Все, наверное, смотрели видео о том, как ведущие проводят время в перерывах на рекламу или на сюжет. Чем они только ни занимаются: кто-то трещит за жизнь с оператором, кто-то болтает с режиссёром по наушнику. Тут главное не пропустить момент, когда выходишь в эфир, а то бывает, сидишь, дозёвываешь, а тебя уже показывают. Так случается ещё в конце выпуска, когда всё закончилось, но тебя не выключают. Сидишь, вежливо улыбаешься, перекладываешь бумажки. За этим надо следить, чтобы не получилось так, что вместо рекламы зритель слышит: «Фу, блин, ну всё, отстрелялась!»
Смех — самое опасное, что может случиться в прямом эфире . Представьте, пятница, вечерний выпуск. Режиссёр уже, естественно, пьяный, а у меня как раз тот случай, когда новость срочная, надо почти импровизировать. И вот я выдаю: «Наша съёмочная группа оказалась на месте событий! Летят вертолёты…» — и тут дама-режиссёр диким гоготом мне кричит в наушник: «Уа-ха-ха-ха! Летят самолёты, привет кибальчишу!» Сюжет серьёзный, про пожары, а я еле сдерживаюсь, чтобы не заржать. Тут важно просто говорить без остановки.
Хуже смеха могут быть только слова типа «распространённый» и всякие неприличные оговорки. В принципе, ничего страшного — можно поправиться, извиниться если что, мы же все люди. Но бывают и такие, за которые штрафуют.
Одна моя коллега вместо «выполнили наказы избирателей» ляпнула «наказания». Была предвыборная пора, и её, кажется, отстранили даже.
Главное не извиняться. Поправилась и пошла дальше. Был, правда, случай, когда мне действительно стало стыдно.
Написала отличную новость про юбилей режиссёра Бортко: рассказала про все его достижения и в самом конце его известную «Блондинку за углом» обзываю «Блондинкой за рулём».
Телевизионные кошмары
При таком уровне ответственности, как у нас, профессиональные кошмары — привычное дело . Думаю, все догадываются, какой из них главный — выйти в эфир голой. Ну или опоздать. Хотя бывают и совсем дурацкие сны: вместо новостей на суфлёре появляются выдержки из глянцевых женских журналов или текст в неправильной кодировке. Сидишь и не понимаешь, что со всем эти делать. Это на самом деле совсем не смешно: охватывает паника и чувство, что ты ничего не можешь изменить. Не знаю, что снится ведущим глянцевых новостей. Наверное, «Первый канал».