В конце декабря доцент кафедры ТХНГ ФТТ , доктор технических наук, Анвар Рашитович Валеев в третий раз выиграл грант Президента РФ.
Работа, представленная на нынешний конкурс, называется «Разработка методов дистанционного мониторинга технического состояния промышленного оборудования с использованием данных непрерывной тензометрии». Корреспондент ЗаНК встретился с учёным, чтобы обсудить подробности гранта.
— Об этом исследовании ещё рано рассказывать. Оно только начинается. Уместно будет побеседовать на эту тему, когда работа будет закончена, — говорит Анвар Рашитович. — Договор на проведение исследований ещё не заключен, финансирования пока нет, ничего не происходит.
— Но ведь у Вас есть грант, который недавно закончился. Давайте поговорим про него.
— Я только сдал отчёт по нему, и его ещё не приняли. Поговорим, когда примут.
Наверное, разговор на этом бы и закончился, если бы не коллега Анвара Рашитовича, доцент кафедры ТХНГ Радмир Расулевич Ташбулатов. Они не только сидят за соседними столами в просторном кабинете во втором корпусе, но и вместе работают над грантом. Анвар Рашитович — идеолог и основной грантополучатель. Радмир Расулевич выступает в исследовании соисполнителем. Так вот, он очень красочно умеет дополнять, объяснять и отстаивать свою позицию. И пусть не все его доводы попали в интервью ввиду сильного отступления от основной темы, разговорить товарища он очень помог.
Два молодых доцента — ровесники, но разного склада характера и с разными взглядами на жизнь. С первой реплики Радмира Расулевича беседа перемещается к общим проблемам грантовой системы.
— Это лучше, чем ничего, — говорит Ташбулатов, — но хотелось бы эту систему усовершенствовать, отшлифовать. — И он берётся за листочек бумаги и принимается описывать систему управления и обратной связи в нашей стране, параллельно рисуя схемы. Анвар Рашитович сначала отрывается от своих двух мониторов, а потом его кресло на колёсиках сантиметр за сантиметром приближается к нам.
— Сейчас учёный выступает и в роли исследователя, и в роли маркетолога. Второе занимает очень много времени и не доставляет удовольствия. Лучше бы было заниматься только наукой, — вставляет реплику Валеев. — А ещё грантовая система неповоротлива, — тут же добавляет он. И вдруг совершенно свободно начинает рассуждать. — К примеру, учёному пришла в голову актуальная разработка летом 2020 года. Он подал заявку на грант РФФИ. Приём заявок закончился в начале 2021 года. Дальше тратится практически девять месяцев на экспертизу. Вот уже мы потеряли год. Допустим, наш учёный всё-таки выиграл этот грант. Первый этап реализации проекта начинается в январе 2022 года. Из опыта, обычно договор на проведение научных исследований заключается не сразу, и деньги приходят тоже. Значит, до начала исследований проходит ещё где-то три месяца. Затем начинается закупка оборудования — тоже не быстрый процесс. Здесь мы потратим ещё минимум три месяца. Итого: от идеи до начала реализации проекта проходит больше двух лет. Думаю, не стоит комментировать, к чему приведёт такая задержка.
— А как считаете, должен ли быть учёный и маркетологом, и исследователем?
— Нет. Это сильно разные сферы. Но я уверен, что при необходимости, учёный освоит и маркетинг, и блог тоже сможет вести про свои научные исследования. Только в определённый момент он перестанет быть учёным, — отвечает Анвар Валеев.
— Сейчас в университете появились должности исследователя. Как относитесь к перспективе занять такую?
— Мы восприняли с радостью их появление, — говорит Анвар Рашитович. — Потому что хочется как можно больше заниматься наукой, но, к сожалению, ни я, ни Радмир Расулевич не соответствуем критериям, которые к ней предъявляются. Мы не можем конкурировать с преподавателями кафедр, занимающихся химией и физикой. Со стороны кажется, что им, например, чтобы написать статью, достаточно доказать структуру и вот уже готова небольшая статья. У нас в основе научной статьи обычно лежит огромный пласт исследований, и сама она занимает значительный объем. Хотелось бы, чтобы для разных факультетов и для разных отраслей науки были разные критерии.
— Возможно, кое в чём мы сами неправы, — добавляет Радмир Расулевич. — Есть очень много учёных, которые дробят научное исследование на мелкие части и выпускают по каждой статьи. Но может сложиться ситуация, что на каком-то этапе учёный ошибался, пошёл не по тому пути, его гипотеза оказалась неверной. В этом случае ведь нет никакого опровержения части научных статей, в которых были неверные суждения. Но мне такой подход кажется безответственным.
— Как Вы считаете, должен ли преподаватель вести пары у всех обучающихся в вузе или может заниматься только бакалаврами, например?
— Вот, к примеру, есть преподаватель, который в своём развитии достиг очень высокого уровня. Он мыслит сложными категориями и не всегда может выразить их простым и доступным для студентов языком. А есть те, кто умеет объяснять просто, владеет технологиями игропрактики и прочими педагогическими тонкостями. Один, например, пусть работает — с магистрантами, другой — с бакалаврами, а третий — вообще с аспирантами. Тогда у каждого преподавателя будет отдача от его студентов. Мне кажется это логичным, — говорит Радмир Расулевич. А пока говорит, на листе бумаге сама собой рисуется схема предлагаемого подхода. (Ташбулатова, с таким умением объяснять, вряд ли освободят от бакалавров, скорее, ещё предуниверсарий направят под его начало.).
— Как начинался ваш путь в науке?
— Первый грант, в котором я участвовал, выиграл профессор кафедры механики и конструирования машин Алексей Николаевич Зотов, — вспоминает Анвар Валеев. — Научное исследование было о виброударных системах с квазинулевой жесткостью. А первый самостоятельный грант я выиграл, когда учился в аспирантуре. Это была программа УМНИК, и тогда она давала мне дополнительные 15000 рублей в месяц. В те годы приличная сумма для молодого преподавателя, которому больше нравится заниматься наукой, чем какими-то подработками.
У Радмира Расулевича совсем другая ситуация, как он сам признаётся. «Мне всегда нужно было зарабатывать — семья, дети. Поэтому не получалось спокойно заниматься одним делом. Я старался быть везде», — объясняет он, и, кажется, сейчас снова возьмется за листок и ручку. Мы ещё долго рассуждаем о том, должны ли преподаватели заниматься администрированием или администрация должна лично являться к ним и проводить опросы о том, всем ли они довольны, и о том, где проходят границы разных ступеней образования, кто такие магистры и бакалавры. К разговору из бесчисленного количества тем чуть не присоединилась вся преподавательская. Приходится спешно ретироваться.
В самом конце интервью Анвар Рашитович попросил написать о том, что государство должно сокращать время обучения в школах и вузах. «Современные технологии позволяют учиться быстрее и эффективнее, — говорит Анвар. — Я учился в школе 10 лет, а сейчас учатся — 11, потом в университете учился пять лет, а сейчас требуется шесть, также сейчас четыре года отведено на аспирантуру, в то время как мы учились три года. Если кто-то меня будет читать, пусть это будет моим пожеланием».
Чуть позже мы встретились с деканом ФТТ С. М. Султанмагомедовым и сначала обсуждали совсем другую проблему. Но на языке вертелись вопросы, которые на днях поднимались в преподавательской ФТТ .
— А должен ли преподаватель быть и администратором тоже?— не сдерживаюсь и бросаюсь в омут с головой.
— Мне кажется, что умение администрировать — это важная составляющая работы учёного и преподавателя, — считает Султанмагомед Магомедтагирович. — Но если вы не можете администрировать, то мои двери открыты. Какие бы ни были проблемы у моих преподавателей, им достаточно прийти ко мне, и я лично пробью ту дверь, в которую они попасть не могут. Главное, чтобы был результат.
Отвечая на вопрос о должности исследователей, Султанмагомед Магомедтагирович сделал большой экскурс в историю нововведения. Как оказалось, в том числе и он стоял у истоков этой разработки.
— А давайте прямо сейчас позвоним Евгению Викторовичу Евтушенко и расскажем про предложение молодых преподавателей, — вдруг говорит декан. И вот уже по открытой связи звучат гудки. Проректор по экономике берёт трубку, внимательно слушает декана и говорит, что о проблеме ему сообщают не впервые.
— Конечно, мы будем совершенствовать эту систему, — отвечает Евгений Викторович. — Пока есть несколько вариантов для тех, кто не попал в исследователи сразу: во‑первых, у них есть возможность выполнить эти показатели, и мы их добавим позже. Во‑вторых, самым толковым и перспективным возможно мы будем давать «исследователя» по представлению деканата. В‑третьих, если человек не попадает в эту категорию, нужно рассматривать в индивидуальном порядке его кандидатуру и поддерживать по другим программам. Будем собираться с деканами и работать над проблемой.
Евгений Викторович кладёт трубку и становится ясно, что обратная связь работает, и новшества обкатываются на практике. А мы возвращаемся к беседе и поднимаем ещё два вопроса из преподавательской ФТТ.
— Как вы считаете, нужно ли ограничивать высококвалифицированного преподавателя ведением дисциплин только, например, у магистрантов и аспирантов?
— Нет, — твёрдо отвечает декан. — Если у преподавателя высокая квалификация, он должен читать лекции везде, где есть его предмет: у школьников, у бакалавров, у магистрантов, у аспирантов, у работников предприятий. В прошлом семестре я провёл 48 лекций, очень много общался со студентами. И был у меня один эксперимент. На каждую пару, приходили два заранее подготовившихся лектора из числа студентов. Они вели лекцию, а я наблюдал и комментировал. Это были непростые разделы дисциплины, но на выходе я поставил 15 оценок «отлично», при всей моей преподавательской скупости. Пятёрки получили простые ребята, но очень способные, у которых есть инженерный интерес к озвученным проблемам. Никогда не надо ставить клише на студентов: вот ты хороший и всегда хороший, а ты плохой и всегда плохой. Я вижу, как ребята вместе собираются, решают какие-то задачи в свободное время и становятся очень крутыми в профессии. Что и требуется от образования. Не образование ради процесса, а процесс ради того, чтобы они были образованными.
И мне очень приятно, когда о молодых преподавателях говорят, что они здорово читают лекции. Причем бывает, что этот преподаватель этот не был лучшим студентом на потоке. Значимая характеристика любого учёного: умение донести материал. Неважно, на научной конференции он это делает, или перед студентами.
— В разговоре с молодыми преподавателями прозвучало предложение ускорить образовательный процесс. Вам он не кажется растянутым во времени?
— Для такой точки зрения есть место. Но я знаю и то, что у выдающихся ребят есть возможность это время сократить самим: в 15–16 лет окончить школу, экстерном пронестись через высшее образование и досрочно защитить кандидатскую, а потом и докторскую, например, по совокупности публикаций. Но не всем нужна докторская в этой жизни, не все должны быть учёными. Прежде всего, нужны нормальные родители, нормальные дети, нормальные радостные люди. Я большой противник того, чтобы человек развивался неестественном образом. Он должен расти, крепнуть, обретать характер без всяких депрессий, без всякой гонки, в спокойном режиме. И только такой человек может адекватно оценивать, что можно и нужно делать. Как говорил, мой учитель, почётный профессор УГНТУ, ныне покойный Фрид Шарифович Юсупов: «Не копай слишком глубоко, правда всегда на поверхности». Перефразирую: «Не надо усложнять себе жизнь, она до тебя уже нарисована такая, какой она должная быть».
Очень важно чтобы молодёжь мыслила творчески. И чтобы в той сфере, в которой они оказались сами или куда их привели, они не теряли желание искать новое. Чтобы они были способны менять мир к лучшему.
P. S. Если у вас тоже есть мнение по этим вопросам, вы знаете, где нас найти. 8 корпус, 201‑й кабинет, редакция газеты «За нефтяные кадры». Давайте продолжим дискуссию.
А. АРИТКУЛОВА