** *** **
Даже за кулисами были слышны аплодисменты. Откуда-то сбоку вынырнул Мудродуров:
— Твой выход.
— Мой? Почему мой? — встревожился Воронич.
— Сценарий забыл? Давай-давай, завершай.
Михаил шагнул вперёд, на сцену. Поймал уже ставший знакомым за вечер взгляд девушки во втором ряду, кивнул гитаристу и начал слегка охрипшим от волнения голосом:
Обрываются слова, словно листья —
то ли ветер, то ли что-то иное.
Я спешу не на свиданье — на выстрел.
Облака ли, тучи — следом за мною.
Непогода на душе, непогода...*
И, чтобы глаза не слезились от напряжения, направил взгляд чуть поверх голов зрителей этого маленького зала. Нет, он не пел — просто рассказывал свою историю, говорил душой.
А потом ушел за занавес, чувствуя, что сегодня уже ничего больше не скажет. Приходилось опять выходить вместе со всеми, кланяться, спускаться в буфет, и только там очнуться, прийти в себя. Вся группа поздравляла друг друга — выступили хорошо, первый раз в этот сезон, зал полный набрался...
— Кстати, не хочешь в паломническую поездку поехать? — обратился к нему Мудродуров. Неудачу с московскими площадками он близко к сердцу не принял, свято веря в собственную звезду и счастливый случай.
— Куда?
— Э-ээ, забыл, потом скажу, в общем, монастырь какой-то действующий, под Москвой, часа два езды.
В голове Воронича что-то промелькнуло:
— Это когда будет?
— В следующую субботу. Только, сам понимаешь, сбор часов в семь утра.
— Обижаешь, я утром подолгу не сплю. Часам к трем в Москве будем? А то еще домой ехать, хоть лишний вечер со своими побуду.
— Даже раньше.
— Так это ж замечательно! Два билета пометь.
— А кто второй?
— По ходу пьесы разберемся.
Выступали они в этом тихом районном ДК не первый раз, и директор уже по традиции собрал их и местную интеллигенцию на небольшой банкет. Миша поискал место, куда бы сесть, и снова заметил черноволосую девушку из второго ряда. Чем-то она к себе привлекала.
— Вы позволите?
— Да, конечно, — она приветливо улыбнулась.
В ходе разговора выяснилось, что Юля преподает русский и литературу, сама немного пишет — в основном для школьной самодеятельности и разных мероприятий. Странно, как везет ему на талантливых девушек… Михаил был не из тех мужчин, которым нравились девицы, основной труд жизни которых — сохранение собственного товарного вида. Поэтому он частенько посмеивался над Антоном, который пользовался в их труппе особым успехом. Правда, и сам Миша, пожалуй, у таких девушек ничего бы, кроме высокомерного пренебрежения не вызвал…
Кроме того, нахлынули школьные воспоминания (все-таки три года отдал этой работе), и из-за стола они с Юлей вышли практически друзьями.
— А вы уже сегодня уезжаете? — поинтересовалась Юля.
Тут Михаил замялся — не будь он с труппой, не задумываясь, продолжил бы общение с миловидной учительницей. Как же лучше поступить?
— Давайте я вас провожу, — решился он. — Вы далеко живёте?
***
...Утро было достаточно хмурым, но не дождливым.
— Жаль, что у тебя нет телефона, — сказал он, потягиваясь. — я бы тебе позвонил.
— Даже если бы и был, я бы тебе не сказала, — ответила она.
— Почему? — он обнял девушку.
— Сколько у тебя таких встреч было и будет? Только не ври, что этот случай — единственный.
Наступило неловкое молчание. Оправдываться и доказывать единственность и неповторимость ситуации было и глупо, и лень. Посему он счел за лучшее промолчать, собраться и уехать. Всё-таки надо успеть на работу.
…Михаил прикрыл глаза, слушая плеер — единственное, что можно делать в рейсовом автобусе. Друзья не могли понять, как можно слушать органную музыку в толчее, и при этом не впасть в ступор, переходя дорогу. Он мог, однако как раз сейчас сосредоточиться на музыке не удавалось.
Интересно, с чего она так? Досадовала на себя, что легкомысленно пошла на контакт с незнакомым симпатичным парнем? Даже скажи он, что это действительно единственный случай в его гастрольной практике, не поверила бы, приняла бы как «отмазку». А услышать все равно хотела, наверное… Почему он не смог соврать? Встреча могла стать чем-то большим? Могла, если бы оба не пошли по известной ускоренной программе.
Ну да — если гастроли, значит, по этой самой… по полной. Он усмехнулся. Больно так, что впору с утра сразу коньячка граммов двести под лимончик и пару сигарет. Но нельзя, понедельник. Надо снова погружаться в беспокойную менеджерскую жизнь. Так что коньячок подождет до вечера.
***
«Ничего более тоскливого, чем бухгалтерия, в жизни не бывает», — подумала она, в очередной раз названивая в мелкую фирмочку. Наконец-то противно пищащий факсом или просто занятый телефон снизошел до длинных гудков.
— Когда я могу приехать к вам за счетами-фактурами? Они срочно нужны.
(До чего неохота никуда ехать, но сами они, ясное дело, не привезут — таким конторам обычно плевать на документы).
— Да, хорошо. Где вы находитесь?
Оказалось, что находятся совсем недалеко, всего одна остановка метро. Это ее утешило, и уже через тридцать минут Валя заходила в офис.
— Здравствуйте, я с завода, за документами, — обратилась она к проходящему мимо мужчине. Тот обернулся, и Валя ощутила дежавю.
Опять этот парень? Точно он — ЦДХ, кафе… Ее внезапно охватила тревога, но не та, что пугает чем-то заведомо плохим, а скорее предчувствие чего-то важного. Да откуда же она его?..
На всякий случай она сказала: «Здрасте». Его глаза сначала выразили удивление, потом в них загорелась радость:
— Здравствуйте. Я знал, что мы должны встретиться. Помните, я вам это обещал.
— Обещали? — полная растерянность охватила ее. Да что у нее с головой, в конце концов, начало склероза? Значит, они действительно знакомы?!
— Мы встретились в метро. Не помните, наверно?
Валентина взяла себя в руки. В метро? Наверное, какая-то ерунда.
— Извините, не помню. Вообще-то, я за документами, — напомнила Валентина этому небритому ловеласу.
— Извините, — спохватился Михаил. Глаза его как-то сникли, выражение лица стало официально-скучным. — Пойдемте, провожу.
Они прошли в угловую комнатку, где сидела полная молодая женщина.
— Жан, это к тебе, за документами.
— Какая организация? — дама смерила девушку взглядом участкового.
Валя представилась. Парень ушел, а Жанна принялась искать счета-фактуры в неряшливой кипе бумаг на стуле.
И тут что-то переключилось у Вали в голове. Перед глазами вдруг четко возникла забытая картинка, глаза молодого человека в метро, которые с ней «разговаривали».
Тревожное чувство усилилось, надо было что-то сказать или сделать, она точно знала, что надо, и никуда от этого уже не деться, и теперь ничего уже от нее не зависит. Это не было осознанной необходимостью, как в случае с Русланом, когда свобода выбора и возможность все развернуть обратно мучила и не давала принять эти отношения, как данные свыше. Нет, она чувствовала, что теперь, выражаясь банальным языком, находится в руках… судьбы? Бога? Ощущение того, что все происходящее предопределено, наполнило ее и тревогой, и облегченьем.
А может, ничего предпринимать и говорить не надо? Раз уж это судьба, то все как-нибудь сложится само?
***
Зря он ей так с ходу: «знал, что должны встретиться», «я вам обещал»...
Михаил попытался сосредоточиться на акте сверки, но девушка не выходила из головы. Точнее, её присутствие. Ну и что он сейчас может сделать? Она заберёт бумаги, выйдет — и… «пишите письма». Тем более что даже не вспомнила. Сжал зубы — по привычке не курил в рабочее время. Взял кружку и направился на кухню. Боковым зрением увидел, что посетительница сидит и ждёт, пока Жанна подпишет бумаги у руководства.
Вдруг девушка встала и подошла к нему:
— Я вас узнала. Так интересно, что мы снова встретились, — слегка улыбнулась она, неловко, но не смущенно.
— Чай или кофе будете?
— Лучше чай.
— Присаживайтесь пока, — он указал на диванчик и засуетился у шкафа с посудой. — Меня, кстати, Михаилом зовут.
— Очень приятно. Валентина.
— Взаимно. Редкое по нынешним временам имя у вас, Валя.
«Что я несу? — подумал он. — «Красивое имя, и главное, редкое».
— Вы мне телефон не оставите? Сейчас, сами понимаете, о многом не поговоришь.
— Даже так, да? — она задумалась, глядя на него в упор.
Но глаза ее улыбались — открыто, спокойно, как тогда в метро.
— Воля ваша, сударыня, — он поставил перед ней кружку.
— Что ж, записывайте, вот мой рабочий городской, — вздохнула она, но не нарочито, а как бы иронизируя над собой, и в этот момент каким-то внутренним зрением Михаил снова ее узнал — по той самой живой мысли, сблизившей их в метро.
Рабочий городской? Странно, почему страхуется? От чего? Но телефон ведь дала, утешил себя Михаил. Хотя он мог бы найти его и сам, достаточно взглянуть на реквизиты фирмы. Фамилию спросить у Жанны…
— Куда она делась? — послышался в коридорчике голос коллеги.
Жанночка была легка на помине — в следующий момент она появилась в дверях кухни.
— А, вот вы где! Документы проверьте.
Валентина взяла файл, стала просматривать бумаги, кажется, мало понимая, что там. Отпила еще чаю. А потом, как и тогда в метро, опустила и погасила глаза, убрала папку в сумку, смущенно попрощалась и пошла к выходу.
— Обломала вам шуры-муры? — посочувствовала Жанна.
— Вообще-то мы с ней знакомы, — заметил он.
— Да? Вот уж не думала.
— Да и я не ожидал ее здесь увидеть.
— Миш, а у тебя тысячи до зарплаты не найдется?
Он достал из кармана бумажник, вынул две пятисотенных бумажки.
— Как специально сегодня взял. Держи, пока не забыл.
— Ой, спасибо. Кстати, не подумал, чтобы моему ребенку помочь с английским?
— Жанночка, не практикую я сейчас. Плюс дел выше крыши, — он провел ладонью на уровне лба. — У старых знакомых поспрашиваю.
— Вечно ты вывернешься, — хмыкнула коллега.
***
Весь оставшийся день пролетел, как во сне. Работа у нее не шла. С того момента, как Валя попрощалась и вышла из конторы, ей никак не удавалось сосредоточиться. После сделанного на прошлой неделе предложения дело близилось к свадьбе семимильными шагами. В тот же вечер мама Руслана позвонила Валиной маме, а в субботу произошла встреча семейств в полном составе, кроме отца Руслана, который лет десять назад уехал после развода в Питер.
Кажется, две мамы глубоко друг другу симпатизировали, и обе были рады, что дети оказались «в хороших руках». А Валина мама еще и вздохнула с облегченьем — она боялась, что дочка останется в старых девах. В воскресенье они созвонились снова и долго обсуждали будущую совместную жизнь детей. Накануне горячо спорили о том, где они будут жить, а сегодня уже обсуждали свадебное меню. Мама Руслана намекнула, что после свадьбы заберет к себе бабушку, а молодым отдадут ее однокомнатную квартиру.
Слово «молодые» вызывало у Вали тот же эффект, что и звук железа, скребущего по стеклу. Она ощущала нереальность происходящего, обмана, который скоро раскроется, и страх, что дело зашло так далеко. Ей постоянно хотелось придать обсуждаемому условное наклонение («когда мы поженимся», «если будет свадьба», «может быть», «если, то…»). В конце концов, мать спросила ее: «Я что-то тебя не понимаю, тебя словно насильно выдают. Где энтузиазм? Ты любишь его вообще-то?» В ответ Валентина сказала «конечно», пытаясь придать голосу, а главное, самой себе уверенности в сказанном. На субботних переговорах назначили и дату свадьбы, причем не без Валиного участия её отодвинули на март. Руслану, кажется, не очень улыбалась перспектива ждать целых полгода, но пришлось согласиться.
«Любовь лишь там, где есть страданье», — выразилась как-то одна из ее подружек. Вот уж кто точно любил пострадать, выбирая себе в объекты страсти недостойных ее парней. Нет уж, не хочу никаких страданий, все хорошо, мне повезло, все замечательно, уговаривала Валя саму себя.
И вдруг — эта встреча. К чему это может привезти, Валя не знала. Она предпочла бы, чтобы встречи этой не было вовсе, потому что мучительное чувство тревоги и необходимости что-то для решить только усилилось. Больше всего ей хотелось, чтобы от нее ничего не зависело.
Чтоб просто и легко. А если плохо,
То верить — изменить уже нельзя,
Оставлю лишь возможность чуть поохать.
Одноколейка — верная стезя.
Свобода… Скользкий дар, весьма опасный.
Что делать и как быть мне, кто решит?
Крадусь по жизни тихо, не причастно,
Вокруг всем задолжавший индивид.
Тот, Кто меня замыслил для чего-то,
Не подсказал решенья и пути.
Он думал, что достойна я свободы,
А может быть, сумею дорасти.
Но даже выбор мелкий, ежечасный
Мне взвесят точной мерой в небесах.
Что от свободы прятаться напрасно?
Мы все в ее безжалостных тисках.
Но наизусть мне правила известны.
Кого я собираюсь обмануть,
Пеняя на дороги? Бесполезно.
— Скажи, куда, идти нам?
— Я есть путь.**
(продолжение следует)
(*) стихи Д.Васильева, (**) стихи Галины Маркус