А что делать простому человеку?
В Питере, например, не сидят сложа руки, а делают из заваленных культурным слоем окон, – входы в магазины и кафе. А для лучшего обзора из других «заземленных» окон – копают приямки .
Питер – особый город, местные жители которого склонны к философическому осмыслению реальности. Злые языки говорят, что это из‑за болотных испарений. «Нева» – по‑фински – «болото».
Освальд Шпенглер в «Закате Европы» противопоставляет «крестьянина» Достоевского – «революционеру» Толстому. Достоевский «по Шпенглеру» – выразитель зарождающейся русско‑сибирской цивилизации, магической по своей природе, а Толстой – «западник», наследник Петра Первого, продолжатель индивидуализма доктора Фауста и предтеча большевиков.
Не обошлось без парадоксов. Если для Шпенглера Толстой – западник, то для нас автор «Войны и мира» однозначно ассоциируется с «матушкой – Москвой – золотой – головой». Кое‑кто до сих пор в шутку называет Москву «большой деревней», а сюжет «Преступления и наказания» – возможен только в декорациях Петербурга, о котором Шпенглер пишет, как о дымке, которая, кажется, вот‑вот и – «уйдет с лица земли с туманом».
– Такое отношение не удивительно, – скажет кто‑то. – Люди всегда завидовали чужому успеху, все необычное вызывает отторжение или осуждение. Если кто‑то не похож на нас, то это – подозрительно, и не может быть объяснено иначе, как действием злобных сил. Может быть так и есть.