О ЧЁМ ДУМАЮТ ВЕЩИ
Часть 2.
Первым не выдержал солёный огурчик. Порезанный на мелкие кусочки, он вмести с братьями в первый день нового года радовался, понимая какой неповторимый вкус придал салату. Во второй день, всё ждал момента, когда остатки оливье из кастрюли попадут на праздничный стол, и он услышит восторг вкушающих сие блюдо. Но когда до поздней ночи этого не случилось, огурчик слегка ослаб, а к утру уже был вял, теряя жизненные соки.
Грубые кусочки картошки ещё терпели, хотя их начали заливать соленые слезы маринованного овоща. А вот сметана, добавленная для пикантности в майонез, возмутилась сразу же как почувствовала
слезливость окружения. Она вздыбилась и начала громко возмущаться таким хозяйским пренебрежением к портящемуся продукту.
Зелёный горошек, давно привыкший к сырой среде, начал успокаивать бурлящую сметану, к которой уже присоединился и майонез. Но так как перекричать их голоса он не смог, то тоже перешёл на крик.
— Да успокойтесь же наконец, — гремел его попукивающий голос. — Не всё так уж и плохо!
— Да что ты говоришь?! — Вмешались измельченные яйца, ставшие уже оранжево-красными от возмущения и проникшего в них сока морковки.
— Не всё так плохо?! Неужели?! Мало того, что мы потеряли свой естественный цвет, так теперь ещё и пропитались гадким запахом кислятины. И мы не будем здесь разбираться чья это вина: горошка или огурца. Сметана! Майонез! Приподнимите-ка нас так, чтоб можно было скинуть крышку кастрюли и глотнуть свежего воздуха.
— Подождите-подождите, — загудели кусочки свинины. — Заправке, одной, с этой задачей не справиться. Я подмогну. — И они, отфыркиваясь, попытались выползти на поверхность.
Шум, воинствующие крики и набравшее силу бурление забавляли Лукерью. Запах, конечно, и ей не нравился, но из вредности она притерла крышку поплотнее.
В этот самый момент раскрылась дверца холодильника.
Хозяйка за ушко вытащила кастрюлю, приподняла крышку и со словами:"Фууууу... Какая гадость!" направилась к унитазу. Через какое-то время тщательно вымытая Лукерья, вновь отправилась в свой угол кухонного шкафа, где и предалась воспоминаниям.
Случай с прокисшим оливье с одной стороны развлёк кастрюлю, а с другой намекнул, что забвение -- её удел. Впрочем, Лушка поняла это ещё в тот момент, когда неожиданно появилась сияющая серебристым цветом металлическая кастрюля с двойным дном. Имени у неё не было. Но она, продолжая блистать отражённым светом, явно нравилась хозяйке. Луню же отправили к почти ненужной посуде в шкаф.
Тогда впервые кастрюля задумалась о том, что такое жизнь и значимое в ней. Вот и теперь, оказавшись вновь в тёмном углу, сдвинув крышку набок, что бы легче думалось, Лукерья пыталась вспомнить,
что и когда её радовало за прожитые годы больше всего. Почему-то вспоминалось всего два момента: удовольствие когда её купили и совсем недавнее развлечение с забытым в холодильнике оливье.
Кастрюле стало грустно. "Это что ж за жизнь у меня?" — Буравила застрявшая мысль. — "Выходит, что в моём существовании нет ничего хорошего". — Лукерья, поражённая такой несправедливостью, даже не заметила, что начала говорить вслух.
— Что вы сказали? — Услышав бормотанье в углу, спросил старый чугунок, заросший многолетней гарью.
— Ничего! Тебя это не касается, — грубо прервала его кастрюля.
— Что ж вы всё серчаете? — Почти ласково промолвил тот.
— Я вот давно стараюсь познакомиться с вами. Меня всегда интересовала история жизни такой красавицы. И у вас единственной есть имя... А это так необычно.
Луша оценивающе посмотрела в сторону соседа. Большой, сильно закопчённый, но держится весьма молодцевато. Да к тому ж, как-то уж очень по-доброму улыбается. И неожиданно для себя, кастрюля подтянула поближе крышку и сказала потухшим голосом:"Половина жизни прошло, а радости было с гулькин нос".
— Не расстраивайтесь, Лушенька. Жизнь, она не ровная. Будет и на вашей улице праздник. Давайте лучше я вам байки своего деда расскажу. Я хоть и настоящий чугунок, и даже закопчённый, но всего на пару лет старше вас, несравненная.
— Моя-то копоть от костра, который разводил муж нашей хозяйки летними вечерами на рыбалке. Они с Фёдором и его друзьями любили побаловаться ушицей из свежепойманной рыбёшки. Дед же мой служил правильно — не на рыбалке, а в жерле русской печи, среди угольного жара. Он варил разные супы да каши, а также томил овощи. И много забавного рассказывал о тех временах. Вот послушайте. — И чугунок, лихо сдвинув крышку с помпоном на затылок, чуть ближе придвинулся к нашей героине.
— В те далёкие времена ухват да чугун были непременными
атрибутами любой деревенской избы. Но пращур мой служил верой и правдой самой бабе Яге!
И потекли в кухонном шкафу сказки да байки весёлым потоком.
Лушенька слушала сочные рассказы с удовольствием. Часто смеялась. Иногда и печалилась, коль того требовало содержания. А однажды, проснувшись ночью, поняла — жизнь-то коренным образом изменилась.
"Кажется я"... — мысли путались, не желая обретать четкую формулировку.
"Так вот, что главное в жизни," — думала Лукерья, чувствуя как алеют её щечки.
— Любооовь! Конечно же любовь! — шёпотом произнесла она и счастливо засмеялась.
Началась новая, увлекательная жизнь.
(Продолжение следует.)