Рассказ мамы
Я не помню еще такого августа, когда, так одуряюще и опьяняюще пахло сливой. Слива была везде – на тропинках сада, над тропинками сада, она отражала своими сизыми бочками солнце и таинственно отбрасывала тени в свете луны. Слива была везде- синяя, красная, желтая, зеленая с красноватыми бочкми. Она лопалась прямо на ветках и жужжание насекомых наполняло пропитанный жаром и сладким запахом сливы воздух.
Мы собрали шесть ведер слив и привезли их домой. Рассчитывали быстренько переработать урожай и вернуться за новой порцией. Но, наутро пришли холод, серый моросящих дождь и балет «Лебединое озеро» по всем каналам. О сливе забыли. Мы припали к экранам телевизора, и , скоро, картинка начала меняться. Было совершенно непонятно, что делать, пока на следующих день не приехала бабушка. Она быстро оценила масштаб катастрофы и задала вполне резонный вопрос, что мы собираемся делать со сливой.
Ее вопрос был оскорбителен по своей сути. На наших глазах творилась «история с большой буквы», какие сливы? Бабушка присела на табуретку и мягко, но твердо, как непослушным детям, начала говорить о том, как в детстве пережила революцию и гражданскую войну в Туркестане, потом, в середине тридцатых - смерть ребенка. В сорок первом, едва не погибла под бомбами, «отделавшись» несколькими месяцами госпитали. Потом было послевоенное востановление… потом «Перестройка», и, вот, теперь новая «революция». Она говорила об этом буднично и просто, как о рядовых событиях своей жизни, а в конце задала простой вопрос- как «новой России», «революции» и «светлому будущему» помогут шесть ведер сгнившей сливы. Выходило, что никак. Бабушка взяла в руки два ведра, вручила еще два ведра мне, еще часть слив насыпала в короб, который уместился в рюкзак. «Потому что и революционеры, и контрреволюционеры одинаково хотят кушать».
Сливы мы раскинули на рынке у станции метро с говорящим названием «Пролетарская». И, бабушка оказалась права. Под серым моросящим дождиком люди с российскими триколорами и красными флагами послушно покупали красную, синюю и желтую сливу, а особенно налегали на самую сладкую, зеленую, с розовым бочком. Стакан высыпался в кульки из вчерашних газет, и люди ели эту сливу тут же, на улице, закусывали ею, в том числе пресловутый «Рояль», и не имело значения, пьют они с горя или с радости.
А потом мы взяли деньги, которые выручили от продажи сливы, бабушка добавила еще и купила мне золотое колечко. Потому что когда-то мудрый туркмен Караджа говорил ее матери, моей прабабушке, что в трудные времена лучше всего вкладывать деньги в золото. Так начинались девяностые...