«Люди слишком охотно верят, будто каждый писатель, что заставляет людей смеяться, на самом деле жаждет заставить их плакать, а смешит лишь потому, что по профессии он «юморист» и ему за это платят».
Алан Милн. Автобиографическая книга «Cлишком поздно»
Говорят, Винни-Пух сделал несчастным своего владельца Кристофера Робина. Сын британского писателя Алана Милна наряду с игрушечными персонажами стал героем знаменитой книги, но внезапно обрушившаяся на него популярность была тяжелой ношей для ребенка, и считается, что избавиться от детских травм он не мог всю жизнь. Особенно популярна эта драматичная история стала после выхода на экран фильма «Прощай, Кристофер Робин» . Когда хозяин плюшевого медведя вырос, он написал несколько книг воспоминаний, и некоторые читатели почему-то видят в них исключительно рассказ о страданиях от нежеланной славы и недопонимания с отцом. Но на самом деле, автобиографии старшего и младшего Милнов скорее подчеркивают, как отец и сын были близки и как во многом похожи.
Винни-Пух – один из самых известных героев детской литературы XX века. Английский писатель Алан Милн (1882-1956) взял этого персонажа из детской своего пятилетнего сына Кристофера Робина (1920-1996), и уже в 1926 году забавные истории про набитого опилками медвежонка и его друзей знала вся Англия, а его маленькому хозяину приходили пачки писем, о встрече с ним мечтали журналисты и поклонники. Прообразом Зачарованного Леса, в котором происходили события книг о Винни, стали окрестности фермы Кочфорд, приобретенной Милнами в 1925 году, в том числе, находящийся рядом Эшдаунский лес. В Кочфорде прошли последние годы жизни Алана Милна после перенесенного им инсульта. После смерти писателя его супруга Дороти (Дафна) де Селинкур продала знаменитую усадьбу. Права на всех персонажей книг о Винни-Пухе задолго до смерти продал сам Милн. До сих пор медиа-франшиза Винни-Пух, принадлежащая студии Disney, одна из самых продаваемых в мире.
Поиск славы или бегство от нее?
Алан Александр Милн с детства хотел писать, а в юности – стать главным редактором британского сатирического журнала «Панч», и в целом он смог довольно близко подобраться к своей мечте. Он был талантливым колумнистом, редактором, писал пьесы, детские книги, романы, а причину своих успехов видел в том, что оказался «не совсем не тем человеком в нужном месте в нужное время».
Алан был третьим сыном директора частной школы Джона Вайна Милна. Со старшим братом он общался не слишком много из-за разницы в возрасте, а со средним – Кеном – проводил почти все время. Семья едва сводила концы с концами, но мудрые родители сумели сделать так, что мальчики были абсолютно счастливы: «Мы не голодали, мы играли и проказничали сколько хотели и даже не подозревали, насколько бедны». Отец не выделял их среди других учеников в школе, у него было достаточно педагогического таланта и энтузиазма, чтобы дети неплохо учились, и он, безусловно, очень любил их.
Кен и Алан вечно что-то выдумывали, путешествовали по окрестностям, и даже конкурировали между собой. Но старший брат так хорошо умел совладать с честолюбимем, что его способность принимать свое второе место послужила младшему уроком на всю жизнь. Позже Кристофер Милн писал об отце: «Возможно, одна из вещей, которые я унаследовал от него, — отношение к гордости. Человек имеет право гордиться тем, что сделал, если считает, что сделал это хорошо. Можно даже скромно погреться в лучах славы. Но никто не имеет права быть тщеславным, хвастать и публично демонстрировать свою гордость».
Было и еще одно важное качество, передающееся из поколения в поколение в семье Милнов. Директор школы Джон Милн был застенчив настолько, что, идя по улице с ребенком и увидев знакомого, «обрывал разговор на полуслове и начинал готовиться к испытанию» — ему нужно было поздороваться! Позднее Алан Милн писал, что предпочитает отказываться от того, что положено делать настоящему писателю – читать лекции, устраивать благотворительные распродажи, говорить речи… («Даже в магазине, делая заказ, я с большой неохотой называю свою фамилию…»)
Похоже, нелюбовь быть на виду у Кристофера Робина возникла не в результате слишком большого интереса к маленькому мальчику, которому принадлежал самый популярный в Англии медведь. Это была наследственная черта, особенность характера.
Мальчику было 9 лет, когда он вместе со своими игрушками должен был участвовать в большом театрализованном параде в Эшдаунском лесу. «Это было увлекательно и захватывающе», -вспоминал он, но перед тем, как появиться перед публикой, он немного встревожил няню своим покашливанием. Объяснение было простое: он всегда нервничал на подобных мероприятиях. Позже Кристофер Милн признавался, что только будучи совсем взрослым с большим трудом смог перебороть в себе стеснение и научился владеть голосом, выступая перед публикой на общественных собраниях.
А тогда, в детстве, в какой-то момент Алан Милн сам остановил волну популярности своего сына. Вероятно, потому что он тоже при всем желании быть принятым публикой писателем и сценаристом, предпочитал заниматься любимым делом, но не быть его заложником.
«Отцовские мозги и руки матери»
В одной из его довоенных книг было посвящение: «Моему соавтору, который закупает бумагу и чернила, смеется и вообще делает всю самую трудную часть работы». Речь идет о Дафне, супруге писателя. Они вместе смеялись над только что сочиненными шутками и вместе планировали, по какому творческому пути стоит идти молодому пистелю-фронтовику. А когда была написана последняя глава об обитателях Зачарованного Леса, он благодарил ее, подарившую ему Кристофера Робина и затем вдохнувшую новую жизнь в Пуха, ведь это именно Дафна наделила сказочных героев голосами во время игр с сыном.
Алан и Дафна ожидали, что родится дочка. И, возможно, матери необычная прическа сына напоминала о несбывшейся мечте. Для отца же это было скорее напоминание о собственном детстве – ведь у него тоже до определенного возраста были длинные льняные волосы.
Родители проводили с сыном не слишком много времени, но не потому, что он был им неинтересен. Мама любила самозабвенно поиграть с ним в «буйные игры». Папе было сложно вписаться в четко спланированную няней жизнь, но он с удовольствием ходил с сыном в зоопарк и на прогулки, а когда тот подрос – учил играть в крокет и ловить рыбу. Просто, пока ребенок был маленьким, в доме было достаточно людей, которые могли решать все бытовые вопросы и заниматься ребенком. Таков был образ жизни семьи. Затем мальчик поступил в школу-интернат – и тоже не потому, что семья мечтала на большую часть года избавиться от него, а потому что там он мог получить хорошее образование.
О своих родителях Кристофер говорил: «Если моя мать была кошкой, то отец – собакой». Они были абсолютно разными. Мама, не обремененная домашним хозяйством, любила и хорошо умела справляться с некоторыми видами ручного труда. Несколько неуклюжий отец обладал пытливым умом. Мама эмоциональная. Отец застенчивый. А сын вобрал в себя особенности каждого из них. Даже тот самый Кочфорд он любил больше остальных потому, что полюбил в нем и то, что нравилось матери, и то, что было дорого отцу.
Война в кино и в жизни
Отслужив связистом в Первую мировую, Алан Милн считал войну «неизбывным кошмаром духовной и нравственной деградации».
При этом вряд ли можно говорить о том, что, как показано в фильме «Прощай, Кристофер Робин», он страдал от тяжелого посттравматического расстройства и хотел писать только о войне (хотя в итоге написал несколько публицистических текстов на эту тему). Дафна, пока полк ее супруга был расквартирован не в эпицентре военных действий, «делила с супругом тяготы войны». Когда после тяжелого дня у него не было сил садиться и писать самому, она записывала смешные сюжеты, которые надиктовывал муж. Она не заставляла и не вынуждала его творить — он сам не мог жить без этого. «Делать что-нибудь было необходимо. Нельзя же просто по-дурацки быть солдатом!» — позднее скажет Милн.
Ненависть к войне не помешала ему во время Второй Мировой воспользоваться связями и помочь попасть сыну, не прошедшему комиссию, на фронт. Он сделал это не из чувства вины или долга, как можно подумать, опять же, посмотрев байопик о Милнах, а из-за глубокого понимания чувств молодого человека.
Кристофер Робин отслужил в инженерных войсках, был контужен, на войне встретил свою первую любовь, впрочем, эти отношения не нашли продолжения в мирной жизни. Довольно подробно он описал в своих воспоминаниях соседство ужасов войны, смертей и разрушений и особенно ярких на этом фоне проявлений жизни – «мира, красоты, здравомыслия и великого и всепроникающего милосердия».
«Важный маленький персонаж»
Писать детские стихи Алан Милн начал так же, как и все остальное – почему бы и нет? Тем более, когда «под боком есть ребенок». Дома Кристофера Робина чаще называли Билли или Билли Мун, а вот данное ему после рождения имя, «настолько бесполезное для меня лично», как писал он сам, прекрасно подходило для написания стихов.
Милн-старший признавался, что не отличался какой-то особой любовью к детям, а понимание их психологии было основано на наблюдениях, а также на воображении и собственных дорогих воспоминаниях. Написанные им детские произведения – это в первую очередь его мир, его представления, его опыт. Ведь даже по кругу по своим следам, как Винни-Пух в одной из глав книги, в молодости ходил он сам, когда из любопытства остался переночевать на небольшом необитаемом острове: «я наткнулся на свои собственные следы. Много ли людей могут сказать о себе такое?»
Может быть, в этом и был основной конфликт: то, каким изобразил его в своей литературе Милн, то, каким увидели его читатели, и, наконец, то, каким Кристофер Робин сам представлял и ощущал себя, – не совпадало. В целом, в подобном конфликте живет каждый из нас. Для кого-то он более, а для кого-то менее болезненный, но не у каждого (особенно тогда, во времена без Инстаграма) это происходит на виду у миллионов.
Пожалуй, больше всего переживаний и страданий подрастающему Кристоферу принесла знаменитая «Вечерняя молитва». Кстати, Милн подарил это стихотворение супруге, разрешив самой решить, что с ним делать и как потратить гонорар. По собственному признанию автора, он хотел показать в нем тот «очаровательный эгоизм», которым обладают дети. По замыслу мальчик забывает обратиться к Богу с просьбой о милости к нему самому – потому, что уверен в своей исключительности и в том, что Господь и без молитвы не забудет его благословить. «Это вовсе не сентиментальное стихотворение, — писал Милн-младший позже о том, как его отцу неожиданно удалось обмануть читателей, — это умеренно циничное стихотворение. Оно не о хорошем мальчике, который молится, а о непослушном мальчике, который притворяется». При этом, по его же признанию, сам он в детстве, в момент, запечатленный в стихотворении, был ближе к Богу, чем когда-либо. Это потом он постепенно отдалился от веры и был благодарен отцу за то, что тот никогда не навязывал своих атеистических убеждений, а когда решил наконец поделиться ими с сыном, оказалось, что они у них уже совпадают.
Еще одно стихотворение, в котором Кристофер совершенно не узнавал себя, – «В темноте». Дело в том, что мальчик вовсе не радовался, оставшись один в своей комнате вечером, как описано в стихе, а наоборот, долгое время испытывал ночные страхи. «Когда приходило время после каникул возвращаться в школу, — признавался он позже, — утешением было, что в общежитиях не было драконов».
Маленький Милн рано понял, что, если ты «довольно важный маленький персонаж», как однажды назвал его инструктор по верховой езде, то в газетах о тебе вряд ли будут писать правду. Эта иллюзия была разрушена – как когда-то вера в Деда Мороза словами подружки-ровесницы – одним единственным абзацем журналистки, в котором были приведены не реально сказанные им слова, а цитата из стихотворения отца.
Несмотря на все это, Милнам нравилось играть и выдумывать забавные приключения для игрушечных героев. Это было частью жизни семьи. Но период игр прошел. Когда все детские стихи были написаны и история Винни-Пуха закончилась, писатель решил отойти от детской литературы: «я всегда откуда-нибудь удирал», описывает он свой творческий путь. Не тут-то было. «Мне повезло как писателю: все, что мне хотелось писать, как правило, хорошо продавалось. Мне не повезло как бизнесмену: как только оказывалось, что такая-то тема хорошо продается, мне уже больше не хотелось о ней писать. Мне повезло как мужу: в семье меня поощряли быть писателем, а не бизнесменом». Милн, как и всю жизнь, хотел теперь заниматься тем, что было ему интересно в данный конкретный момент. Но «проницательные критики» по-прежнему искали «повзрослевшего Кристофера Робина» в следующих произведениях писателя.
Кристофер без Пуха
А что же тот милый кудрявый мальчик? И книжное имя Кристофер Робин, и домашнее имя Билли Мун остались в прошлом. Знаменитые игрушки в 40-е годы были отправлены в США на выставку, да так там и остались, и их владелец никогда не испытывал по этому поводу сожалений: «Мои игрушки были для меня не больше, чем когда-то ваши для вас. У каждого ребенка есть свой Пух, но было бы странно, если бы каждый мужчина хранил его, чтобы он напоминал о детстве».
Кристофер Милн, вернувшись с фронта, окончил учебу и счастливо женился. Лесли была его родственницей по материнской линии, и молодые люди были очень похожи: с детства привыкли много времени проводить в одиночестве, блуждая по полям и лесам, и им «нравилось одиночество в компании друг друга». Милну-младшему пришлось потратить некоторое время на поиск дела, которым он хотел и мог бы заниматься. Это был непростой период для сына знаменитого писателя. В 1951 году вместе с супругой он уехал подальше от «арены успехов» своего отца – Лондона, и – как бы странно это ни выглядело – стал книготорговцем.
Опыт создания книжного магазина в маленьком курортном городке он довольно подробно описывает в одной из своих книг. И это история о том, как можно заниматься любимым делом, руководствуясь в первую очередь не правилами коммерции, а своими представлениями и принципами. Двадцать один год они с женой получали доходы только от своего магазинчика. «Я говорю это громко и гордо, — писал Кристофер Милн. – Громко, потому что некоторые люди, кажется, подозревали, что все это время Пух содержал мои карманы плотно набитыми деньгами».
К тому моменту, когда умерла его мать, Кристофер уже не нуждался в том, чтобы доказывать (наверное, прежде всего самому себе), что он самодостаточный мужчина, способный содержать семью. Теперь он готов был взять часть гонорара своего отца. В первую очередь, ради своей дочери Клэр
До 17 лет она в основном находилась в школе-интернате – у нее были спастические нарушения, требовались особые условия, и, к счастью, не слишком далеко от городка, в котором жила семья, оказалась специализированное учреждение. Теперь она вернулась домой. «Школа научила ее многому, но так и не научила ходить. Клэр будет жить дома, ей нужна будет помощь, и я больше не смогу целый день работать продавцом книг».
ДЦП Клэр делал многое недоступным для семьи. Но «лучше, если вы сможете принять вещи такими, какие они есть, чем жить в надежде, что они улучшатся», — писал Милн-младший о том, как они научились быть счастливыми и благодарными несмотря ни на что. По жизни застенчивому и предпочитающему остаться дома, ему бывало тяжело выходить на прогулку, толкая инвалидную коляску по улицам Дартмута. «Но когда мы возвращаемся домой, я могу признать, что мне это тоже понравилось!» Ему, разбиравшему в семь лет дверные замки и вечно что-то изобретавшему, а в двадцать три обезвреживавшему фашистские мины, доставляло огромное удовольствие придумывать и мастерить всякие устройства, которые могли облегчить жизнь его дочери. И вновь, несмотря на то, что он был уже бесконечно далеко от родителей, Кристофер говорил, что мог делать это для Клэр благодаря тому, что от отца ему достался математический склад ума, а от матери – умелые руки.
«Личная правда»
Ни Алана, ни Кристофера Милнов давно уже нет на этой земле. Но по-прежнему публике хочется разобраться и разложить по полочкам их внутрисемейные отношения. Это ведь так увлекательно – искать и находить драму: милый плюшевый мишка делает несчастными людей рядом с ним…
Читая воспоминания двух мужчин, видишь, как каждый из них старался достаточно уверенно идти по своему собственному пути, двигаясь от неудач к успехам и наоборот, учился принимать жизнь как она есть и по-своему был счастлив.
В своих автобиографиях они предстают перед нами именно так, как хотели бы, чтобы их видели другие. Но, в конце концов, хозяин знаменитого медвежонка смирился с тем, что у каждого, кто когда-либо познакомится с Пухом – через оригинальный текст, перевод или версию «Диснея», – будет своя «личная правда». И эта правда, видимо, включает представления об Алане Милне и Кристофере Робине.
Такая правда есть в биографической ленте о Милнах – в конце концов, никто же не ждет от художественного кино достоверности, а созданная на экране история заставляет о многом задуматься…
Ничуть не меньше «личной правды» в милейшем Диснеевском фильме, в котором показана история вымышленного Кристофера Робина, оживают игрушки, а вечно занятые взрослые вспоминают, что нужно находить время на общение с детьми и сохранять в себе детское любопытство . Тем более что оба Милна – без Винни-Пуха и в реальном мире – имели то, без чего не появилось бы знаменитое Зачарованное Место, – любовь и интерес к жизни.
Александра Оболонкова, журнал для настоящих пап "Батя"
