Мы идем по вычищенной до земли дороге. Деревня Кульшино — в километре от Любани, где когда-то разливали сидр. Вокруг — сплошные леса да белое безмолвие полей. На горизонте появляются торчащие из снега дома. В начале единственной в деревне улицы аисты свили гнездо, а в конце — живет Алимпиада Рогач, которую местные зовут «кульшинский мэр», коротко — баба Аля.
Она пережила послевоенный голод, в молодости подписывала паспорта, знает поименно всех чиновников, а пять лет назад потеряла зрение. Рассказываем, как живет 88-летняя незрячая «мэр» Кульшино, которая ни разу не была в столице (диалект героини статьи сохранен ).
«20 гадоў просім зрэзаць дрэвы»
Мы заходим в дом Алимпиады Александровны. В уютной кухне выдыхает теплом печка. На диване под низкими потолками самой обыкновенной деревенской хаты жестикулирует в телефон 88-летняя бабушка Аля и приглашает погреться. В этой хате Алимпиада Рогач живет почти 65 лет.
— А як ваша фамілія? — улыбается кульшинский «мэр».
— Лахвич.
— А Божачкі, зараз зубы мае ўстаўныя павысыпаюцца! — бросает в ответ Алимпиада Александровна и нахваливает Кульшино, называя ее «знаменітай дзярэўняй».
— Проста історыю дзярэўні ніхто не знает, асобенна цяперашняя маладзёж! –заявляет бабушка Аля. — После вайны радам находзіўся нямецкі гарнизон. Ні адзін із дзярэўні не пайшоў памагаць паліцаям! Усе дружылі з парцізанамі — як родныя браты былі. А як мабілізацыя пачалася, усіх пад Маладзечна забралі. Глаўнае, што кажды трэцці ў адну мінуту пагіб, кагда нямецкія самалеты наляцелі, хоць іголкі пабірай! Асталіся мамы без сыноў і дзеці без бацек. А як кончылася вайна і немцаў гналі, дык яны стралялі па вёсцы, но не ўдалося — усю боль прынялі сосны. Тут кругом лес стаяў. Так што вёска наша парцізанская!
Помолчав минуту, Алимпиада Александровна заговаривает о наболевшем. О столетних соснах, которые в войну спасли деревню от обстрела. Теперь среди вековых деревьев — безмолвное сельское кладбище.
— 20 гадоў просім дрэвы зрэзаць! На кладбішчы ўжо нашы дзеці ляжаць. Ну, ніяк мы ня можам выпрасіць. Панятна, што нет грошай, дык і ў нас нет, —констатирует она. — Каловічы, Більцевічы, Жаўткі, Талуць каля трасы стаяць, там начальства ездзіць — дык пасразалі, а наша кладбішча ў лесе, і мы церпім болей 20 гадоў!
— Там мой номер высветліўся. Адпіскі шлюць, дык я іх у печы папаліла. Я была дзелавая, шустрая, дык мяне старастай дзярэўні ізбралі. І грошы, як хто памрэ, збірала, і арганізовывала ўборку на кладбішчы. Нічога ж мы не просим, хай толькі дрэвы тыя зрэжуць. Ждуць, калі яны на памятнікі пападаюць? — причитает кульшинский «мэр».
«З мужам усяк жылі: сначала ў яго любоў была, а патом — віно»
Алимпиада Александровна родом из соседней деревни Журихи. Пережила войну, потом поднимала колхоз.
— І голад, і холад быў. После вайны жызнь была другая і народ другі. А цяпер непанятна, што з людзямі зрабілася, — разводит руками баба Аля. — Усё ёсць цяпер, но ад чаго народ такі жэстокі, не знаю. Я старастай і скорую вызывала, і участак пад сенакос выбівала, а цяпер і у хату ніхто не зойдзіць, не спросіць, ці жывая. Адна Танька прыбяжыць. Чаго такі народ чорствы?
С мужем Михаилом Алимпиада Александровна вырастила троих детей. Больше 20 лет назад овдовела. Не стало и одного из сыновей.
— З мужам усяк жылі: сначала ў яго любоў была, а патом — віно. Гэта жызнь! А цяпер жыву з Танькай (соцработник — Прим. ). Вот как прыходзіцца ў жызні: дочка за граніцай, сын у Вілейкі, звоніць каждый дзень і прыязджаець часта, але ж ў сваей хаце мне камфортней, тут я ведаю, дзе я ёсць, а ў іх блужу, — сетует Алимпиада Александровна.
У кульшинского «мэра» Татьяна бывает каждый день: печку растопит, покормит да о жизни поговорит. Историй у Алимпиады Александровны — хоть отбавляй! Например, как на «шипучке» (цех по розливу шипучих напитков — Пр им . ) почти полвека назад разливала сидр, который знали во всем СССР.
— Бабуля, а вкусный был? — включается Татьяна.
— Ой, укусны быў, каб вы зналі. З клюквы і агрэста! Ад яго не шатала, не кідала. Лепей, чым шампанскае.
Пять лет назад Алимпиада Александровна потеряла зрение — однажды сломала ногу, перенесла операции.
— Далі наркоз. И мне кажыцца, аперацыя на глаза дала. А калі зноў нагу паламала, сэрца стала. А доктар нешта зрабіў, и яно снова пачало цюкаць. И вось я жыву. Ёсць на свеце Божанька. Не трогалі б мяне, я б ужо дома (на кладбище — Пр им. ) была. Дык нет — адкачалi. И нада вот Таньке цяпер са мной вазіцца. Залатой душы чалавек! — нахваливает соцработника бабушка. А та расцветает в улыбке.
Теперь единственная связь с миром — радио. А раньше, вспоминает баба Аля, она и вышивала, и паспорта в милиции заполняла.
— Еслі чалавек унутры красівы, то і почырк у яго красівы. Я дык красіва пісала. У маладосці год ездзіла ў міліцыю паспарта падпісвала. Ці паверыце, што я за 45-50 мінут на веласіпеде да Вілейкі дабіралася (от Кульшино — больше 10 км)? Спартсменка была, — смеется. — А цяпер і бліна не спяку, і газ не запалю. У печачкі чайку пагрэю, супчыку, Танька мне нарыхтуець. Мяне мае сцежачкі выручаюць…Танька, прынясі ты навалачку, там дзе адзежда дамоў ляжыць. У мяне усё падгатоўлена. Хатуль сабрала, плацце красівае палажыла, — заявляет Алимпиада Александровна, а потом быстро об этом забывает и продолжает, — залатой, дачушка, возраст у мяне. Вот сколькі вы дадзіце мне гадоў? — расправляя плечи, обращается баба Аля.
— Восемьдесят.
– А-а-а, не! Дабаўце яшчэ восем! 5 іюля будзет 88! — смеется она в ответ.
«На танцах самы смазлівы хлопец мой быў»
Самая дальняя поездка Алимпиады Александровны была в Молдову к дочке, да в Вилейку. А до Минска, говорит кульшинский «мэр», так и не доехала.
— Не палучалася, нада было на работу! Пуцёўкі давалі то ў Ленінград, то ў Рыгу. А у мяне то карова на цяленні, то ацяліўшыся. Няма як кінуць! Карову ж з сабой не возьмеш. А патом брата после інсульта даглядала, маму і цёцю, — вспоминает.
— І хлеба цяпер хватаіць, і калбасы. Еш — не хачу. Да, аклады маленькія, але паціхоньку неяк нада жыць. Мы ў моладасць работалі і ноччу, ціснулі сок. Раніцай беглі дамоў, печкі тапілі, бульбу капалі і яшчэ варэнні і кампоты ставілі. Мама чатыры гады прыкаваная к пасцелі ляжала, і ніхто нам денег не плаціў. Во, як жылі, і не плакалі, — говорит она, когда мы смотрим фотографии.
— Большая свадьба у вас была, бабуля! — замечает Татьяна.
— І я спрытная была, поўненькая! З танцаў прыходзіла, дык не ела, каб пахудець. Але хлопцы мяне любілі. На танцах самы смазлівы мой быў. А падругі зліліся, — смеется баба Аля и заговаривает вдруг о временах и нравах.
— Не адзін хлопец напіўшыся не ляжаў раней. А цяпер што? А цяпер так могуць, што хлапцоў многа халастых, а я люблю жанатага. Глядзі, Танька, дзяржыся, Алег у цябе красівы, могуць увясці! — резюмирует пенсионерка. — Але дзеравенскім няма калі: то трактар, то камбайн!
— Всякое и в деревне бывает, бабуля, — говорит Татьяна, и обе заливаются от смеха.
Алимпиада Александровна снова говорит о буднях: в выходные приезжал сын и сетовал на нечищенные дороги.
— Злы приехаў! Усё ў снягу, не праехаць. Кажыць: «Звані!». Пальцамі па кнопках поўзала і пазваніла Людміле Міхайлаўне (Людмиле Слепцовой, недавно назначенный заместитель председателя райисполкома — Прим .), ласкава пагаварыла са мной. Дык прыгналі цехніку, пачысцілі дзярэўню, як ніколі! — замечает она.
Кстати
В Любанском сельсовете о просьбе Алимпиады Александровны знают. Деревья потихоньку пилят.
В 2019 году на кладбище в Кульшино убрали четыре дерева, рассказала нашему порталу председатель Любанского сельисполкома Юлия Оленцевич. В прошлом году — еще одно.
— Деревья на кладбище в Кульшино обследовала комиссия совместно с Вилейским опытным лесхозом. Там около 15 сосен и все неаварийные.
По сути, срезать пригодные деревья нецелесообразно. Но просьбу Алимпиады Рогач слышат, а потому понемногу вырезают.
Председатель сельисполкома замечает: убрать дерево — дорогостоящая процедура. Нужна спецтехника и альпинисты. И стоит услуга от 150 до 300 рублей — в одиночку сельисполкому такие работы не потянуть.
— В нашем сельсовете 22 кладбища, и всем надо что-то срезать, — говорит Юлия Оленцевич.
Проблема решается быстрее, если граждане готовы оплатить работу по сносу деревьев. И сельские жители в этом участвуют. Например, жители Королевцев прошлым летом собрали 2 500 рублей. За счет людей спилили весной деревья и в Туровщине, уточняют в сельсовете.
Автор статьи: Юлия Лахвич
Автор фото: Юлия Лахвич