Натан Рейсс был идейным коммунистом и с 1919 года был членом Коммунистической рабочей партии Польши.
С 1921 г. Рейсс кадровый сотрудник советской военной разведки. Работает в Польше и Германии, а с 1925 г. – в Австрии. Участвовал в убийстве изменника Ярославского.
Сотрудник Разведуправления в Австрии В. Нестерович (Ярославский) - первый невозвращенец. Он был нелегалом в Вене, координировал работу на Балканах. 16 апреля 1925 года группа коммунистов из Военной организации БКП организовала взрыв в соборе Святой Недели с целью убийства премьер-министра А. Цинкова. В результате теракта 134 человека погибли на месте, 79 человек позднее скончались от ран, 500 человек были ранены. В числе погибших были и дети. После взрыва в Софийском кафедральном соборе по заказу Коминтерна Нестерович-Ярославский решил порвать с разведуправлением РККА и уехал в Германию. Там он успел связаться с представителями английской разведки, после чего Советы пресекли его «антисоветскую деятельность». В августе 1925 года он был отравлен в одном из кафе города Майнца.
В 1931 г. Рейсс въехал в Германию с чехословацким паспортом на имя коммерсанта Германа Эберхарда, а затем обосновался в Берлине. После прихода к власти Гитлера переезжает в Париж, где с другими коллегами-нелегалами сбором сведений о фашистской Германии. Имел информаторов в германском Генштабе, Имперской канцелярии III-го рейха, спецслужбах, а также в Лиге Наций и сопредельный странах.
В конце 1936 г. Рейссу стало известно о переговорах между торговым представителем СССР в Германии Канделаки и имперским советником по экономике Шахтом о советско-германском сотрудничества, инициированные Сталиным. Недоумевая о таком решении, наряду с начавшейся чисткой зарубежных резидентур, исчезновением некоторых
сотрудников-нелегалов и разведчиков, Рейсс принимает решение о разрыве отношений с режимом Сталина.
Александр Орлов в книге «Тайная история Сталинских преступлений» дальнейшие события описывает так..
«В течение лета 1937 года под разными предлогами в Москву были отозваны примерно сорок сотрудников. Только пятеро из них отказались вернуться и предпочли остаться за границей; остальные попались в ежовскую ловушку. Из тех, кто не вернулся, я знал Игнатия Рейсса, глубоко законспирированного резидента НКВД, Вальтера Кривицкого, возглавлявшего резидентуру в Голландии, и двух тайных агентов, известных мне под псевдонимами Пауль и Бруно.
Раньше всех вышел из игры Игнатий Рейсс. В середине июля 1937 года он направил советскому полпредству в Париже письмо, предназначенное для ЦК партии. Рейсс информировал ЦК о том, что он порывает со сталинской контрреволюцией и "возвращается на свободу".
Письмо Н.Рейсса в ЦК ВКП(б)
Письмо, которое я Вам пишу сегодня, я должен был написать уже давно, в тот день, когда «шестнадцать» были убиты в подвалах Лубянки по приказу «отца народов».
Я тогда молчал, я не поднял голоса протеста и при последующих убийствах, и за это я несу большую ответственность. Велика моя вина, но я постараюсь ее загладить, быстро загладить и облегчить этим свою совесть.
Я шел вместе с вами до сих пор — ни шагу дальше. Наши дороги расходятся! Кто теперь еще молчит, становится сообщником Сталина и предателем дела рабочего класса и социализма.
С двадцатилетнего возраста я веду борьбу за социализм. Я не хочу теперь, на пороге пятого десятка, жить милостями Ежова.
У меня за плечами 16 лет нелегальной работы, — это не мало, но у меня еще достаточно сил, чтобы начать все сначала. А дело именно в том, чтоб «начать все сначала»; в том, чтоб спасти социализм. Борьба началась уже давно, — я хочу в ней найти свое место.
Шум, поднятый вокруг полярных летчиков, должен заглушить крики и стоны терзаемых в подвалах Лубянки, в Свободной, Минске, Киеве, Ленинграде и Тифлисе. Этому не бывать. Слово, слово правды, все еще сильнее самого сильного мотора с любым количеством лошадиных сил.
Верно, что летчикам-рекордсменам легче добиться расположения американских леди и отравленной спортом молодежи обоих континентов, чем нам завоевать мировое общественное мнение и потрясти мировую совесть! Но не надо себя обманывать, правда проложит себе дорогу, день суда ближе, гораздо ближе, чем думают господа из Кремля. Близок день суда международного социализма над всеми преступлениями последних десяти лет. Ничто не будет забыто и ничто не будет прощено. История строгая дама и «гениальный вождь, отец народов, солнце социализма» должен будет дать ответ за все свои дела. Поражение китайской революции, красный референдум и поражение немецкого пролетариата, социал-фашизм и народный фронт, признания, сделанные Говарду и нежное воркование вокруг Лаваля; одно дело гениальнее другого!
Процесс этот состоится публично, со свидетелями, многими свидетелями, живыми и мертвыми; все они еще раз заговорят, но на сей раз скажут правду, всю правду. Они явятся все — невинно убитые и оклеветанные — и международное рабочее движение их реабилитирует, всех этих Каменевых и Мрачковских, Смирновых и Мураловых, Дробнисов и Серебряковых, Мдивани и Окуджава, Раковских и Нинов, всех этих «шпионов и диверсантов, агентов Гестапо и саботажников».
Чтобы Советский Союз, и вместе с ним и все международное рабочее движение не стали окончательно жертвой открытой контрреволюции и фашизма, рабочее движение должно изжить своих Сталиных и сталинизм. Эта смесь из — худшего, ибо беспринципного, — оппортунизма, с кровью и ложью грозит отравить весь мир и уничтожить остатки рабочего движения.
Самая решительная борьба со сталинизмом.
Не народный фронт, а классовая борьба; не комитеты, а вмешательство рабочих для спасения испанской революции — вот что стоит сейчас в порядке дня!
Долой ложь о социализме в одной стране и назад к интернационализму Ленина!
Ни II, ни III Интернационал не способны выполнить эту историческую миссию; разложившиеся и коррумпированные, они могут только удерживать рабочий класс от борьбы; они только еще пригодны на то, чтоб играть роль помощников полицейских для буржуазии. Какая ирония истории: раньше буржуазия поставляла из собственных рядов Кавеньяков и Галифэ, Треповых и Врангелей, а теперь под «славным» руководством обоих Интернационалов пролетарии сами выполняют работу палачей в отношении своих товарищей. Буржуазия может спокойно заниматься своими делами; везде царит «спокойствие и порядок»; есть еще Носке и Ежовы, Негрины и Диазы. Сталин их вождь, а Фейхтвангер их Гомер.
Нет, я больше не могу. Я возвращаю себе свободу. Назад к Ленину, его учению и делу.
Я хочу предоставить свои скромные силы делу Ленина; я хочу бороться и только наша победа — победа пролетарской революции — освободит человечество от капитализма и Советский Союз от сталинизма.
Вперед к новым боям за социализм и пролетарскую революцию! За организацию IV Интернационала.
Людвиг (Игнатий Райсс).
17 июля 1937 г.
P. S. В 1928 году я был награжден орденом «Красного знамени» за мои заслуги перед пролетарской революцией. При сем возвращаю вам этот орден. Носить его одновременно с палачами лучших представителей русского рабочего класса — ниже моего достоинства.
(В «Известиях» за последние 14 дней были приведены имена награжденных орденами; функции их стыдливо не были упомянуты: они состоят в приведении приговоров в исполнение). Л.
Разрыв Рейсса с НКВД и партией являлся опасным прецедентом, которому могли последовать и другие сотрудники, работавшие за рубежом. Это наверняка привело бы к целой серии разоблачений, касающихся энкаведистских преступлений и кремлёвских тайн.
Когда Сталину доложили об "измене" Рейсса, он приказал Ежову уничтожить изменника, вместе с его женой и ребёнком. Это должно было стать наглядным предостережением всем потенциальным невозвращенцам.
Подвижная группа Управления специальных операций немедленно выехала из Москвы в Швейцарию, где скрывался Рейсс. Агенты Ежова рассчитывали на помощь друга семьи Рейссов, некоей Гертруды Шильдбах. Рейсс доверял госпоже Шильдбах, и с её помощью, действительно, удалось напасть на след "изменника". На рассвете 4 сентября тело Рейсса, изрешечённое пулями, было найдено на шоссе под Лозанной.
Гертруда Шильдбах и её сообщники бежали так поспешно, что в отеле, где они останавливались, остался их багаж. Среди вещей Шильдбах швейцарская полиция нашла коробку шоколадных конфет, отравленных стрихнином. Конфеты явно предназначались для ребёнка "изменника". У Шильдбах не хватило то ли времени, то ли совести, чтобы угостить ими ребёнка, привыкшего доверчиво играть с ней.
Убийство Игнатия Рейсса было организовано с такой быстротой, что он не успел даже сделать разоблачения, касавшиеся Сталина, к которым так стремился.
По версии П.А. Судоплатова двое агентов-нелегалов (Борис Афанасьев и его зять Виктор Правдин) подсели к Рейсу за столик в маленьком ресторанчике в пригороде Лозанны, имитировали ссору с Рейсом, вытолкнув его на улицу и запихнув в машину увезли за город, где и расстреляли. Тело нашла швейцарская криминальная полиция, а завершала расследование французская криминальная полиция дирекции национальной безопасности.
Руководил этим актом возмездия Сергей Михайлович Шпигельглас, которого очень часто называют не иначе как "личным инквизитором Сталина".
Но палачи очень часто, почти всегда, становились потом жертвами.
29 января 1940 года за «измену Родине, участие в заговорщической деятельности, шпионаж и связь с врагами народа» Шпигельглас был осужден Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.
Интересно, что профессиональные ликвидаторы Правдин и Афанасьев в послевоенном Советском Союзе окажутся в контрольно-пропускном пункте Советской литературы.
Правдин с 1948 по 1951 годы занимает ответственный пост главного редактора издательства «Иностранная литература», в котором начальником управления научной информацией трудится его коллега по работе в 1930-х годах Борис Афанасьев.
С 1958 по 1963 год Борис Афанасьев занимает пост ответственного редактора периодического издания «Произведения и мнения», которое выходит на французском языке. Помимо редактирования этого журнала Афанасьев с 1963 по 1965 год занимает пост заместителя главного редактора значимого литературного издания «Советская литература». Также с 1965 года до своей смерти он занимает должность заместителя редактора этого же журнала.
О каких "шестнадцати" идет речь в письме Рейса будет понятно из следующего отрывка из книги еще одного невозвращенца того периода Орлова.
"Сначала Сталин замышлял устроить первый из московских процессов так, чтобы на нём было представлено самое меньшее пятьдесят обвиняемых. Но по мере того как продвигалось, "следствие", это число не раз пересматривалось в сторону уменьшения. Наконец, остановились на шестнадцати подсудимых. Пришлось оставить только тех, в отношении кого не было сомнений, что на суде они повторят всё то, что подписали на допросах.
Пятеро из этих шестнадцати были прямыми помощниками НКВД в подготовке судебного спектакля. К ним относились трое тайных агентов - Ольберг, Фриц Давид и Берман-Юрин, а также Рейнгольд и Пикель, рассматривавшиеся "органами" не как действительные обвиняемые, а как исполнители секретных указаний ЦК".
Я не могу себе ответить на вопрос, справедливо ли обвинять Рейсса, что он не отправился в Москву «овцой на заклание», а предпринял попытку сохранить себе жизнь, правда, тщетную.
Может быть Вы сможете?
Прочитанный Вами текст является продолжением цикла статей о деятельности ИНО (иностранного отдела) НКВД.
Предыдущие статьи:
«НКВД против РОВС. Загадка исчезновения генерала Кутепова».
«НКВД против РОВС. «Тринадцатого» уничтожить».
Вам так еж могут быть интересны статьи:
«Загадочное похищение жены маршала Кулика»
«Банда генералов-киллеров. Покушение на министра»
«Банда генералов-киллеров. Убийство полпреда»
«Загадка гибели советского прокурора в Нюрнберге»
Не забудьте подписаться на канал. На нем будет еще очень много интересных статей. Ваш "лайк", извините за термин, будет достаточной благодарностью за написанную специально для Вас статью.
С уважением. Михаил.