– Данные, полученные социологами, не являются чем-то неожиданным и по сути подтверждают факт (явление), о котором давным-давно говорят культурологи, философы, священнослужители различных вероисповеданий, педагоги.
Современный человек, в отличие от миллионов ранее живших людей, очень поздно сталкивается с таким явлением, как смерть, а значит, поздно переживает и экзистенциальный кризис, связанный с необходимостью осознать, принять, вписать в свою картину мира знание о конечности жизни, неизбежности смерти, невозможности полностью контролировать свою жизнь, управлять ею.
Он не видит похорон и не участвует в погребальных ритуалах - прогресс дал ему такую возможность, он никак не контактирует, не соприкасается, условно говоря, с «миром мертвых». Современные дети и подростки в этом смысле стерильны и воспринимают смерть как нечто, не имеющее к ним никакого отношения. Пандемия коронавируса, как любая эпидемия, стала эмоциональным шоком и психотравмой, поскольку стерла границы между миром живых и мертвых, явление смерти оказалось намного ближе.
Когда из жизни уходят близкие и знакомые, и это происходит не в компьютерной игре и не в книге, а рядом, на глазах, в реальной жизни, нельзя не осознать свою собственную уязвимость: так что рефлексии, зафиксированные в социологическом исследовании, закономерны.
Что с этим делать дальше? На мой взгляд, ничего. Сотни поколений в истории человечества переживали точно такие же внутренние кризисы, после чего, осознав наличие смерти и ее неизбежность, жили дальше: просто это происходило в другом, более раннем возрасте. Пандемия вскрыла в очередной раз неумение взрослых разговаривать на такие сложные темы с детьми, и показала, к чему приводит стремление оградить подростков от реалий, как и общая инфантилизация общества: коронавирус нанес огромный урон на поле общественного самочувствия.
Юлия Овсянникова
главный редактор РИА «Верхневолжье», Тверь