О, какую вещь я тут узнала, как всегда с опозданием. Оказывается, в прогрессивных московских кругах уже некоторое время идёт жестокий махач вокруг идеи вернуть на Лубянку памятник Дзержинскому. Ну, как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы занято было. Но тут есть несколько моментов, важных с точки зрения культурологии.
КОМУ СТАВЯТ ПАМЯТНИКИ
Вообще памятники - это такие человеческие якоря на полотне истории. У исторического процесса есть особенность - он нейтрален, в нём происходит всё сразу, и он при этом идёт себе и идёт. Но человеческое сознание воспринимает его иначе.
Мы все живём не столько в пространстве истории, сколько в пространстве легенды. Для того, чтобы сделать легенду, надо определить ценности, отметить на пространстве истории некоторые моменты, и создать исторический маршрут. На сам исторический процесс это вряд ли повлияет, на государственную идеологию повлияет сильно, а идеология отразится в индивидуальном сознании.
Согласитесь, жить "в обществе равных возможностей" - это одна личная история, а жить "на пороге светлого будущего и наступления царства всеобщего равенства" - другая. Ещё неприятный момент - вообще-то история у каждого человека своя, но в отношениях с идеологией есть веер от полной аполитичности до полного с ней слияния (это называется патриотическая истерия). Но чем более дефицитен человек, тем больше у него желания с кем-нибудь слиться. Так три наших человека собьются в кучу и будут толкаться даже в пустом зале Консерватории. Потребность толпы - это невротическое.
Так вот, памятники - это такие зарубочки на теле исторического процесса "для нас это важно". Памятники бывают общенациональные и местные. С местными у нас как-то не складывается в мегаполисах - потому что там напрочь потеряно ощущение местных общин. Но с общенациональными у нас складывается ещё хуже.
ИСТОРИЯ ФЕЛИКСА
Вообще-то памятник Дзержинскому общенациональным позором стал почти случайно. В августе 1991, 22-го, как раз после окончания событий путча люди стали собираться на Лубянке, в толпе мелькала идея штурмовать здание КГБ.
КГБ при всей одиозности этой организации - штука сложная, а главное - с массовыми скоплениями людей работать там умеют. Когда внутри Дома на Лубянке поняли, что к ним сейчас будет врываться толпа, которую по узким коридорам здания мирно потом не выловишь, попытку штурма решили предотвратить в зародыше. Для этого нужно было перенаправить накопившийся заряд напряжения куда-то ещё (само по себе это - классическая сублимация, азы психологии).
Важно было оставить толпу вместе, дать им какое-то общее дело с понятной целью, которое успешным точно не будет. Тогда вместо кучи личных историй получился бы один затухающий массовый протест - так в итоге и вышло. На площади - в центре разворотного круга стоял памятник Дзержинскому. В толпу были запущены агенты, которые, немного поорав, увели толпу от Дома на Лубянке к памятнику. Об этом потом вспоминали действующие лица разной степени причастности в отставке.
В итоге толпа покачала памятник и разошлась. Но памятник запомнили, и в октябре того же года демонтировали. Так, даже отсутствуя на площади (а мифы - это штука попрочнее камней), Феликс стал символом.
ПЛОЩАДЬ КАК ШАХМАТНАЯ ДОСКА
Далее игры с мифами продолжились, но такого единодушия при этом уже не наблюдалось. Площадь решили "перенаправить наоборот" и поставили под окнами Дома на Лубянке Соловецкий камень. Но точкой сборки общества он не стал. Не стал такой точкой и Воскресенский (с престолом Новомучеников и Исповедников Российских) храм Сретенского монастыря, построенный по инициативе владыки Тихона Шевкунова в паре кварталов от Лубянки.
Общество расколото, и раскол этот в ближайшие годы сохранится. Во-первых, в освещении репрессий были солженицынские перегибы, во-вторых, в принципе, очень сложно признать, что ты, как олух, полжизни жил "не туда". Да и позиция "конфликт за или против Лубянки - вообще не моя история" имеет меесто быть. Есть люди, родственники которых были с обеих сторон, есть и новое поколение, для которого всё, что раньше позавчера, - это история про то, как Ленин въехал в Санкт-Петербург на динозаврах.
Расколотые мы такие не одни, это общая проблема бывшего СССР. В градостроительстве она обычно отражается множеством непонятных памятников, когда на одном месте их ставят много разных (и они всё равно не работают). Это не так, как если памятники накапливаются в каком-то месте с естественным течением веков (как на Староместской площади в Праге, где можно ходить с экскурсоводом примерно сутки), а так, как на Майдане в Киеве, который немного напоминает шахматную доску - там на одной площади собрано пять или шесть разных монументов, и всех их разом никто не помнит.
Похоже, сейчас подобное капище возникнет и на Лубянке. Соловецкий камень оказался недостаточным местом силы, решено добавить к нему ещё чего-нибудь. Но чего-нибудь получается страшно невнятное, ибо Солженицын в Москве уже есть в другом месте, а кто такой Иван III, не все сразу вспомнят. Да и на Боровицком холме (в отличие от случайно забредшего туда святого Владимира) Иван III как строитель нынешнего Кремля смотрелся бы логичнее.
В общем, котелок опять бурлит и спорит, что отмечать на полотне истории. И договориться ожидаемо не может.
