В ноябре 1962 года, как мы помним из предыдущей главы, выходит повесть Александра Исаевича «Один день Ивана Денисовича». Повесть предваряет статья Александра Твардовского, где ни слова не говорится о биографии автора.
А теперь по возможности кратко перечислим издания, некоторые из которых издавались миллионными тиражами, авторов и их восторженные статьи, посвящённые повести и начинающему писателю – Александру Исаевичу Солженицыну, поверьте, это очень важно.
17 ноября 1962 года, «Известия», Константин Симонов «О прошлом во имя будущего».
22 ноября, «Литературная газета»: Григорий Бакланов «Чтобы это никогда не повторилось»;
22 ноября, «Литература и жизнь», Александр Дымшиц «Жив человек».
23 ноября, «Правда», Владимир Ермилов «Во имя правды, во имя жизни. По страницам литературных журналов».
8 декабря, «Московская правда», Иван Чичеров «Во имя будущего».
11 января 1963 года, «Литературная Россия», Лидия Фоменко «Большие ожидания».
Симонов, Бакланов, Дымшиц, Ермилов, Чичеров, Фоменко не сказали о судьбе Солженицына только потому, что они сами ничего о ней не знали.
Как помним, 18 декабря 1962 года Александр Исаевич лично передаёт в отдел кадров Союза писателей СССР свою автобиографию, которая остаётся под замком и нигде не обнародуется. Кадры СП СССР не менее надёжны, чем Грановитая палата в Московском Кремле.
Однако уже 1 февраля 1963 года в махровом русскоязычном антисоветском журнале «Часовой», который издавался в Брюсселе, выходит заметка «Один день Ивана Денисовича», где, в частности, говорится:
«…Сам автор родился в Ростове-на-Дону в семье учителя, после средней школы поступил в Ростовский университет, учился на двух факультетах – физико-математическом и филологическом. В начале войны, хотя и был освобождён по состоянию здоровья от военной службы, ушёл добровольцем в армию, закончил военное училище, был отправлен на фронт. В качестве офицера-артиллериста он многократно проявлял мужество и храбрость, был награждён двумя орденами и закончил войну в чине капитана. А после этого, как и многие герои его повести, был неизвестно за что репрессирован и провёл восемь лет в описанном лагере…» (орфография и пунктуация сохранена, - О.Б.)
Итак, пока западные интеллектуалы сомневаются, действительно ли «Один день Ивана Денисовича» написан бывшим заключённым, а издатели тщетно пытаются хоть что-то узнать о личности автора, полагая, что это очередная литературная мистификация советских правителей, которая используется ими во внутренней политической борьбе за власть в Кремле, журнал непримиримой белой эмиграции «Часовой», нашпигованный авторами из белогвардейцев, бывших офицеров Абвера, власовцев, агентов всевозможных западных разведок, выдаёт достаточно объективную биографию Александра Исаевича Солженицына.
Особенно поражает – «в начале войны, хотя и был освобождён по состоянию здоровья от военной службы, ушёл добровольцем в армию…»
А ведь об этом нигде и никто, в том числе и сам Солженицын в своей официальной автобиографии, сданной 18 декабря 1962 года в СП СССР, не говорил.
Впервые о том, что он был освобождён по состоянию здоровья, но, тем не менее, добровольцем пошёл на войну, Александр Исаевич публично скажет только в декабре 1973 года, когда в парижском издательстве «ИМКА-пресс», опять же белоэмигрантском и яростно антисоветском, будет опубликован «Архипелаг ГУЛаг».
Не правда ли удивительно.
В то время, когда западные интеллектуалы и советологи старательно ищут подвох и ломают голову относительно личности таинственного Aleksandеr Solzhenitsyn, его осязаемости, не веря сведениям газеты «Советская Россия» от 28 ноября 1962 года, антисоветский журнальчик «Часовой», материалы которого условно можно разделить на две части: как мы били большевиков в Гражданскую, в Испании, во Второй мировой войне и как будем бить Совдепию в будущем, нисколько не сомневается в действительности существования такого человека, искренности Солженицына, не считает его подсадной уткой большевиков, советских коммунистов, Кремля.
Журнал выдаёт именно ту версию (безусловно ложную) на которой Александр Исаевич будет упорно настаивать всю свою жизнь – «в начале войны, хотя и был освобождён по состоянию здоровья от военной службы, ушёл добровольцем в армию…»
Вот странно…
В Москве, в печатном органе Бюро ЦК КПСС по РСФСР и Совете Министров РСФСР газете «Советская Россия» об этом бескорыстным и добровольном, невзирая на болезнь, служении Родине в годы войны гражданина Солженицына А.И. не знают.
А в далёком Брюсселе, в жилом доме на неприметной, но фешенебельной улочке по адресу: 72, rue Armand Campenhout Ixelles Bruxelles, где постоянно проживает главный редактор журнала «Часовой» - «органе связи российского национального движения», Василий Васильевич Орехов – знают…
Ну, а заключение статьи «Один день Ивана Денисовича» монархиста и антисемита Василия Васильевича прямо-таки программно-пророческое, словно у Нострадамуса: «У нас на родине все больше и больше назревает стихийная воля народа к борьбе. Незримые внутренние силы консолидируются. И если повесть Солженицына дает к этому лишний толчек, то роль и значение ея окажутся чреватыми большими последствиями» (орфография и пунктуация сохранена, – О.Б.).
Но ещё более странно в этой истории то, что ещё 14 декабря 1962 года Орехов вообще ничего не знал о Солженицыне. Вот строки его конфиденциального письма, отмеченного этой датой: «…Несомненно в России ЧТО-ТО происходит. В последнем журнале «Новый мир» статья о концлагерях сталинского времени. С полной откровенностью. Это все-таки громадная «переоценка ценностей» психологического порядка…» (орфография и пунктуация сохранена, – О.Б.).
И неожиданно, буквально за месяц, такое нечеловеческое прозрение Орехова, тем более в отношении неизвестного человека, живущего за «железным занавесом», откуда подлинную информацию через десятые руки надо вылавливать буквально по крохам…
Причём, обратите внимание, биографические сведения в «Часовом» о Солженицыне не основываются на публикации в «Советской России». Они – из другого источника.
И здесь только два варианта.
Первый, Александр Исаевич сам тайно и заблаговременно передал данные о себе на Запад в "умелые руки".
Второй, биография Солженицына уже была на Западе в некоем «заинтересованном» ведомстве, которое её через журнал «Часовой» и «подсветило».
Второе предположение косвенно подтверждает другое письмо Орехова тому же адресату от 14 июня 1963 года: «Не знаю, что происходит в России, но несомненно происходит ЧТО-ТО очень серьезное. Никаких предсказаний делать нельзя…» (орфография и пунктуация сохранена, – О.Б.).
О том, что «в России происходит что-то серьёзное» Василий Васильевич судит, естественно, не по публикациям в советской прессе, а исключительно по тому, что ему продолжают «рекомендовать» публиковать в журнале как отклик на происходящее в СССР его «иностранные кураторы», заботливо предоставляя материалы и некоторую информацию для «внутреннего пользования».
И что, в итоге, получается?
В СССР ещё окончательно не осознали, кто он такой – этот «писатель-подпольщик», а журнал «Часовой», далёкий от действительной советской жизни, уверенно толкует о больших последствиях для руководства СССР, причём именно в связи с Солженицыным, консолидирующим «внутренние силы».
Проще говоря, в статье речь идёт о пока неосязаемой, невидимой группе, которая непременно объединится вокруг Александра Исаевича в борьбе против коммунистов, советской власти, народов СССР.
И ведь объединились, причём на строго конспиративной, подпольной основе.
Или их кто-то невидимый сознательно объединил, сводя друг на друга?
По словам Александра Исаевича, «Архипелаг ГУЛаг» он замыслил в 1958 году и тогда же начал тайно его писать, негласно собирая материалы среди бывших заключённых по всей стране, идя, по конспиративной цепочке от одного человека к другому, используя в своей «писательской» работе исключительно методы конспирации: посылочные ящики с двойным дном для рукописей; шифрованные записи в письмах; переплёты книг, куда тайно вкладывались негативы, сделанные с рукописей; тайные встречи и т.д., и т.п.
Исключительно – шпионские будни, а не спокойная размеренная работа писателя над очередным произведением.
И если «писатель-подпольщик» и его «корреспонденты» поступали всё время именно таким образом, то, значит, они заведомо знали, что совершают нечто противозаконное, запрещённое, антигосударственное. В противном случае, к чему таиться, прятаться, заметать следы.
В 1973 году в предисловии к первому зарубежному изданию «Архипелага ГУЛаг», а также в двух авторских послесловиях к нему, Солженицын особо благодарит «свидетелей, вынесших свой опыт из недр Архипелага, а также друзей и помощников», но никого, разумеется, не называет: «Полный список тех, без кого б эта книга не написалась, не переделалась, не сохранилась, — ещё время не пришло доверить бумаге. Знают сами они. Кланяюсь им…».
В предсмертном издании «Архипелага ГУЛаг» от 2006 года Солженицын называет всех «свидетелей и помощников» – 227 человек, поименно. Заметим, что список этот, год от года, пополняется и на сегодняшний день состоит уже из 257 человек.
Причём «свидетели и помощники» при написании книги «писателем-подпольщиком» были отнюдь не рядовыми крестьянами от сохи или же рабочими у станков с тремя классами образования. Подавляющее большинство – это деятельные люди с высшим образованием: инженеры, педагоги, врачи, творческая интеллигенция – поэты, писатели, переводчики, художники.
Обращает внимание и то, что «гриф секретности» был снят Александром Исаевичем строго через 50 лет после начала написания «Архипелага ГУЛаг», словно по команде из всё того же невидимого Центра, у которого существуют сроки давности.
Будь Солженицын самостоятелен, он, безусловно, давным-давно это сделал сам при его то авторитете у властей России и том, что ничто упомянутым «свидетелям и помощникам» уже лет двадцать абсолютно ничего не грозило. Напротив – пора было «помощникам» почётные грамоты и медали вручать от новой прогрессивной России за вклад по делу борьбы с коммунизмом и славить их на всех демократических углах.
Но и это ещё не всё…
Помимо названных «свидетелей и помощников», у Александра Исаевича был ещё один круг, наиболее тайный, который сам «писатель-подпольщик» в 1992 году назвал – «невидимки», когда в свет вышло произведение «Бодался телёнок с дубом», куда и вошло пятое дополнение с аналогичным названием.
Или определение «невидимки», т.е. «незримые», впервые всё-таки в феврале 1963 года «старательным помощникам» Солженицына дал главный редактор антисоветского «Часового» Орехов, предвосхищая будущую жизнь «литературного подранка»?
Нет, всё-таки действительно их так впервые назвал именно Орехов, а не Солженицын.
Продолжение следует...