Один мой приятель, известный человек, между прочим, часто путает исторические даты, имена и географические названия. Получается очень мило: однажды он боспорского царя назвал Пантикапеем, а недавно оговорился: «... когда Ольга Палео́лог переехала к Ивану Грозному...». Ну, ладно! Ему простительно, он не историк. Но вы наивно заблуждаетесь, если думаете, что подобных ошибок не совершают профессионалы. Все мы не без греха, поэтому нужно быть великодушными. Однако имеет смысл проверять абсолютно всё – любую информацию, вне зависимости от статуса источника, из которого она поступает.
Иногда обилие информации об определённом историческом событии или артефакте свидетельствует, скорее, не в пользу её достоверности. Нам хорошо известны подробности споров историков о том или ином событии нашего недавнего прошлого, живых свидетелей которых предостаточно, но они не в состоянии пролить свет на то, что же в действительности произошло.
Примеров тому немало. Например, всем известен инцидент с падением малазийского «Боинга» на Донбассе 17 июля 2014 года. Свидетелей сотни, а что достоверно об этом событии известно? Да ничего, кроме того, что обломки какого-то самолёта и тела каких-то людей были обнаружены в определённом месте. Всё остальное – домыслы, версии, предположения и откровенная политически мотивированная ложь. Может быть, это тот самый самолёт малазийских авиалиний, который пропал годом ранее над Индийским океаном. Может быть, обнаруженные тела погибших принадлежат тем самым людям, о которых заявлено официально. И ещё невероятное количество «может быть».
Ещё хуже обстоят дела с более давними событиями, свидетелей которых не осталось в живых. Например, пресловутое «Катынское дело», о котором «знает всё» только определённый круг лиц в республике Польша. Или «Отечественная война 1812 года», о которой нам известно большей частью из художественных произведений писателей, которые на этой войне никогда не были, и из «документов», якобы являющихся копиями с оригиналов, созданных много лет спустя окончания рассматриваемых событий.
У большинства здравомыслящих людей неизбежно возникают множество резонных вопросов. Таких, например:
А каким образам историкам стало известно, о чём «…думал император Нерон в два часа ночи 19 июля 64 года новой эры, когда он, облачившись в театральный костюм, стоял на балконе своей виллы, опершись о парапет из тосканского порфира, наигрывал на лире куплеты из «Трои» и наслаждался зрелищем пожара. Его тонкие губы в этот момент змеились мерзкой улыбочкой…»?
Разумеется, это шутка, но ведь именно так и происходит в реальности. Зачастую историкам лучше знакомы мелкие детали событий прошлого, чем суть происходящего здесь и сейчас. И это явление позволяет выявить некие закономерности, которые более чем красноречивы. Главная из них может быть сформулирована следующим образом:
«Чем больше сведений представлено о том или ином историческом событии, процессе или личности, тем больше искажена правда об их сути и значении».
Эта закономерность справедлива на все сто процентов. Без каких-либо поправок на погрешности. Она является индикатором, безошибочно указывающим на станицы в истории, доверять сведениям о которых по меньшей мере – наивно, а по большому счёту – безрассудно. А для тех, кто понимает, что искажение истории – это один из мощнейших инструментов идеологической войны, которая, в свою очередь, является одним из видов ведения боевых действий, очевидно, что подобное безрассудство равнозначно преступной халатности.
На войне такая халатность жестоко карается, потому как цена ей – человеческие жизни. Поэтому мы не вправе допускать, что деятельность «писателей от истории» – просто выражение права на собственное мнение, как часть «общечеловеческих ценностей». В уголовном праве лжесвидетельство и подлог считаются тяжким преступлением. Но в случае фальсификации материалов уголовного дела может пострадать ограниченное число субъектов, а при аналогичном деянии в рамках исторической науки страдают миллионы! Парадокс, но за это не предусмотрена никакая ответственность, даже моральная.
Вот почему так важно реконструировать подлинные события прошлого. Этим мы и займёмся, продолжая исследование фактов, относящихся к истории Тамани и Керченского полуострова.
Сомнения в правдивости утверждений историков возникают уже при первом знакомстве с вопросом. Само значение слова Керчь толкуется таким образом, что человек, обладающий критическим мышлением, не может не насторожиться.
Одни «специалисты» предлагают толковать название «Керчь» от латинского слова «коерцере», что якобы означает – «держать в повиновении, удерживать». Другие утверждают, что слово «керчь» произошло от хазарского слова «чарша» (противоположный берег). А вот интересно, сколько человек сегодня знает «хазарский» язык? Отвечаю: ни одного!
Даже академическая наука признала, что хазарский язык вымерший, предположительно принадлежит к булгарской ветви тюркской языковой группы, а текстов на хазарском языке не обнаружено. Единственное «хазарское» слово, которым оперируют историки, говоря о хазарском языке, – это надпись на иврите (!!!), обнаруженная в Киеве неизвестно когда, неизвестно кем, но датируемая десятым веком.
По моему мнению, «Киевское письмо» не может рассматриваться в качестве аргумента, поскольку обладает всеми признаками попытки использования его в качестве подтверждения существования в прошлом на территории нашей страны мифического «Хазарского каганата».
Итак… Носителей языка нет, текстов не обнаружено, тогда какой из фактов позволяет сделать даже предположение о том, что таковой язык вообще существовал?
С точки зрения юриспруденции, у нас отсутствуют достаточные основания даже для начала формальной проверки. Трупа нет, орудия преступления нет, потерпевших нет, заявлений нет, о чём тогда сыр-бор? Тем не менее учёные всерьёз утверждают, что современный чувашский язык является диалектом хазарского языка. Ну да ладно. Аргументов в пользу того, что название города Керчь произошло не от хазарского и тем более не от латыни, достаточно, я полагаю.
Тогда откуда взялось это слово? Достаточно открыть любой из толковых словарей русского языка, чтоб стало ясно, что нет нужды городить огород и выискивать совпадения звучания или написания слов из иностранных языков. Есть вполне земные русские слова: «кърч» или «кърча». В первом случае это дубина, сделанная из вырванного с корнем дерева, либо просто пень (нижняя часть дерева с корнями). Во втором случае это древнерусский глиняный сосуд округлой формы с широкой горловиной. Кстати, корчага – это тоже глиняный сосуд, только поменьше и обычно с двумя ручками.
С деревьями и корнями в Крыму всегда ощущался дефицит, хотя и существует легенда, озвученная Полем Дюбрюксом, о том, что в окрестностях Керчи ещё в девятнадцатом веке мужики выкапывали огромные корни деревьев, чтобы использовать их на дрова. Но я думаю, что это миф, родившийся как раз таки из самого названия города. Кто-то решил, что раз место названо в «честь корней дерева», значит, таковые тут могли быть, и надо только тщательно всё перекопать. Мол, найдутся.
А вот с корчами и корчагами тут как раз полный порядок. Керченские гончары славились во все времена своими изделиями, и черепки от глиняной посуды, как и на Тамани, считаются мусором, а не достоянием археологии.
Но на самом деле вряд ли город назвали Керчью в честь горшка или коряги. Как показывает русская топонимическая традиция, поселения обычно получали свои названия либо по имени (прозвищу) основателя или известного правителя, либо по имени реки или водоёма, на берегу которого оно находится. А старорусское название города Корчев своим окончанием «ев» прямо указывает на первый вариант. Так, вероятно, звали человека: Корч. А город, который он основал или прославил, соответственно, – Корчев. По аналогии с топонимами Юрьев, Сергиев (Посад) и пр.
Столь же лживыми, как трактовки названия города, представляются и тиражируемые сведения о главном его символе – грифоне
Изображение короны в верхней части говорит о статусе территории, который иерархически соответствует Великому княжеству. Золотой цвет – цвет империи, как сообщают нам об этом геральдические справочники, изданные в России в девятнадцатом веке. Грифон, в соответствии с теми же источниками, – «символъ могущества и власти». Ключ, в данном случае, не является символом апостолов Петра или Павла. По крайней мере, «Основы геральдики земельныхъ гербовъ» (Полное собрание законовъ имперіи. Декабрь 1899 г. П фонъ Винклеръ. С.-Петербургъ), сообщают нам о том, что таким образом выражена фабрично-заводская деятельность Керчи.
Полагаю, что это не лукавство. На самом деле, значение одних и тех же изображений в разные времена могло быть различным. Каноны геральдики привычно трактуют ключ как символ рая, которым отпираются небесные врата, либо как символ покорности, принадлежности к империи. В данном случае вряд ли речь идёт в этом контексте. Керченский железоделательный завод и вправду был столь значим в качестве градообразующего, что мог отразиться на гербе «моногорода». Но дело не в этом. Для нас показателен тот факт, что нынешнее изображение грифонов на въезде в город символично фальшиво, как и вся древняя история « античного полиса-колонии».
Приезжим кажется, что фигуры отлиты из бронзы, однако это не так.
При ближайшем рассмотрении выясняется, что фигуры сделаны заводским способом из стеклоткани, пропитанной эпоксидной или полиэфирной смолой. По такой же технологии во времена СССР изготавливалось много чего, от хоккейных клюшек до катеров. Сверху грифоны были покрыты тончайшим слоем меди, а впоследствии, поверх позеленевшего от окислов покрытия, местами утраченного полностью, периодически наносилась слой за слоем зелёная краска. А за истекшие почти 30 лет после развала Советского Союза и этого не делалось, поэтому вид у грифов теперь довольно жалкий.
Итак. Зачем же было выдумывать мифы о городе Корчеве? А затем, я полагаю, что у историков просто выхода иного не было. Политики дали установку на универсальную, единую для всего мирового сообщества парадигму, в соответствии с которой вся «античность» была отдана «колыбели западной цивилизации», древним Риму и Греции. Но ведь ни у кого, даже у тех, кто считает себя владельцем стран и континентов, не имеется такой возможности, чтобы все следы той цивилизации переместить в одно определённое место. Следы её разбросаны по всему миру, поэтому историкам была поставлена поистине невыполнимая задача:
Объяснить любопытным происхождение «древнегреческих артефактов» не только в Крыму, но и на Кавказе и даже в Санкт-Петербурге.
Так, город на Неве объявили подражанием западу и любовью Петра I ко всему античному, а кавказские виллы «подарили» царской семье и прочим богатым кланам Российской империи. Кстати, часть таких сооружений позднее приписали уже архитекторам сталинской эпохи, которые на самом деле только реставрировали их, а вовсе не строили.
Вероятно, руины античных сооружений в Крыму достались нам примерно в такой же степени сохранности, в какой они попали к европейцам и петроградцам. И откапывались они такими же темпами, и восстанавливались в тех же объёмах, как это происходило по всему миру. Но в какой-то момент что-то пошло не так. И тогда наступил черёд целой серии событий, которые уничтожили подлинный облик допотопных городов. Москву полностью перестроили, сославшись на пожар 1812 года. Киев перестроили примерно в этот же период, даже не потрудившись найти объяснение причинам перестройки. Античные Севастополь, Керчь и другие города Крыма смели под предлогом «Крымской войны».
Множество городов Российской империи, которые ей достались в наследство с допотопных времён, до неузнаваемости изменили свой облик уже в двадцатом веке. Например, Псков.
Здесь хорошо видно, что здание частично закопано и перестроено. Открытая аркада первого этажа уже застеклена и превращена из галереи в комплекс внутренних помещений. Всё это великолепие было уничтожено во время Великой Отечественной войны. А на месте города, который по своей архитектуре был идентичен Выборгу, Хельсинки или Вене, был отстроен лубочный «древнерусский» городок, который полностью соответствует представлениям людей о Средневековой Руси, внушённым литераторами и живописцами девятнадцатого века и кинематографистами начала двадцатого.
Теперь в Пскове откапывать уже нечего. Вся античность уничтожена полностью, а культурный слой содержит только следы тех, кто допотопный город откапывал и отстраивал заново. Лишь изредка экскаваторщикам и бульдозеристам попадаются фрагменты элементов конструкций зданий и сооружений, которые можно было бы идентифицировать как античность, но кто же позволит-то!
Если такие сведения просачиваются в прессу, то всем сообщается, что это дворяне девятнадцатого века, поддавшись моде на барокко и ампир, заказывали итальянским камнерезам декор из мрамора для своих поместий. А чаще всего осколки античности, не привлекая ничьёго внимания, банально вывозятся вместе с мусором на свалку или закапываются.
Об одном из таких случаев мне поведала бывшая жительница Порховского района Псковской области Евгения Туманова, которая своими глазами видела, как в конце семидесятых годов прошлого века бульдозер вместе с грунтом перемещал обломки мраморных блоков, плит и статуй. Наши бульдозеристы ведь институтов в то время не заканчивали, и им было совершенно безразлично, что за камни они откапывают, лишь бы неразорвавшийся боеприпас времён войны не попался.
Так вот: всё то время, пока в России античность уничтожалась, в Европе она откапывалась и реставрировалась. И у меня практически нет никаких сомнений в том, что если бы по итогам «Крымской войны» полуостров отошёл бы к западу, то там, как и на всей территории, которая ныне подконтрольна Ватикану, туристы глазели бы на величественные храмы времён римских императоров, ничем не уступающие тем, что сегодня находятся в Европе. И все верили бы в их древность и восхищались бы величием древних предков современных европейцев.
Керчи не повезло. Она не вошла в сферу деятельности западных археологов, и потому по сей день не откопана. Копают, конечно, понемногу, но это капля в море.