...В тот самый день 25 декабря 1979 года, когда по советскому телевидению показывали первую серию фильма «Д’Артаньян и три мушкетера», советские войска вошли в Афганистан.
27 декабря советский спецназ штурмом взял дворец Амина. Новым председателем Революционного совета, премьер-министром Демократической Республики Афганистан стал Бабрак Кармаль.
80-е начинались на нервной ноте...
Певец Юрий Петерсон рассказывал:
- В Афгане я был два раза, в 1982 и 1986 годах.
Я очень хорошо помню первый концерт, который мы там отыграли. Жара стояла под сорок градусов, я пел «Снег кружится», а в первых рядах сидели девятнадцатилетние пацаны в полной амуниции: сразу после нашего концерта они уходили на задание. Когда мы уже собирались уезжать из этой воинской части обратно в Кабул, пришло радиосообщение: «Задание выполнено, убитых и раненых нет. Передайте ребятам из «Пламени» большое спасибо!»
Большинство артистов, приезжавших в Афган, не ездили никуда дальше Кабула. Некоторые, отыграв концерт на аэродроме, садились в самолет и тут же улетали на Большую землю. Но даже такое выступление шло им в зачет. А мы - ансамбль «Пламя» - в свою первую поездку пробыли в Афганистане 45 дней, объездив с концертами наши гарнизоны в Кандагаре, Баграме, Газни, Джалалабаде и т.д.
Сейчас, когда встречаются воины-афганцы, сразу же начинаются вопросы:
- Ты где служил?
- Я был в Кунаре!
- А я в Панджшере!
- А я в Баглане!
А я был и там, и там, и там тоже был!
- Но вас же, артистов, должны были беречь?..
Конечно, нас берегли, но мы никогда не отказывались, если нас куда-то звали, потому что мы прекрасно понимали, что наши ребята оторваны от дома, от Родины, что они много месяцев сидят там без русской музыки, без русских песен, что вокруг одни «духи» и смерть каждый день. Мы приезжали и видели такие счастливые лица! Счастливейшие! Они не знали, куда нас посадить, чем накормить, чем напоить. Когда мы приехали в роту связи в Баграме, туда как раз завезли 150 литров спирта. Когда мы уезжали, осталось всего лишь 15 литров...
Но однажды, возвращаясь после концерта в Кабул, мы попали в засаду моджахедов. Днем все они – мирные жители, но лишь падает ночь, они становятся боевиками.
Причем, командир части нас предупреждал:
- Ребята, не надо ехать на ночь глядя! Здесь темнота падает мгновенно! Утром поедете, когда все будет видно.
Но комсомолец (мы же от комсомола ездили), который был руководителем нашей делегации, заявил, что ему обязательно надо вернуться в отель. И мы поехали: впереди два «козлика» с бойцами, за ними – наш автобус «ПАЗ», а сзади – БТР.
Вместе с нами в «ПАЗике» находилось восемь автоматчиков. Но спас нас корреспондент «Комсомольской правды» Хулькар Юсупов. Он был таджиком, знал пушту, а опасность чувствовал, как зверь. Юсупов сидел возле водителя. Мы едем, вдруг он скомандовал:
- Внимание! Оружие на изготовку!
Причем, сказал он все это спокойным голосом, чтобы не возникло никакой паники, ведь мальчишки-десантники, которые ехали с нами в автобусе, были первогодками. Вдруг что-то пукнуло. Я даже не сразу понял, что это было. Но тут Юсупов вновь скомандовал:
- Стволы в окно! Огонь!
И началась стрельба.
- Всем остальным башку пригнуть!
Я сижу, рядом сидит автоматчик, я башку пригнул, а в капюшон моей белой куртки гильзы отстрелянные посыпались. Горячо! Больно!
Первую засаду мы проскочили. Но потом были еще засада слева и засада справа.
Неожиданно в салоне автобуса зажегся свет: видимо, шальной пулей перебило провод. Вообще ездить ночью в Афгане со светом – это гарантированный расстрел, так как ты превращаешься в мишень! Только стреляй. Но тут случилось наоборот: когда свет зажегся, расстрел закончился. Видимо, душманы увидели, что в автобусе едут совсем не те люди, которых они ждали, и они прекратили огонь. Это было чудо! Вполне возможно, мы кого-то спасли от верной гибели. Думаю, что второй раз за ночь душманы засаду не стали устраивать, так как они себя уже раскрыли…
Приехав в Кабул, стали считать пробоины в корпусе автобуса и насчитали 86 входных отверстий от пуль! К счастью, никого из нас не задело.
Когда я поехал в Афган во второй раз, жена упала на колени перед дверью и сказала:
- Не пущу!
Я говорю:
- Ляля, отойди. Успокойся. Я заговорен. Я живой вернусь!
В 1986 году мы летали на вертолетах, в одном вертолете летели мы, в двух других – наша аппаратура. Душманы охотились на наши вертолеты со стингерами, и не было спасения от этой заразы. Но мы как-то уверулись. Так что тяжела и неказиста жизнь советского артиста…
Да, мы привезли из Афгана дубленки. Кстати, они оказались очень вонючими. Но я туда ездил вовсе не из-за дубленок и не из-за чеков. Просто я думал: «А кто поедет, если не мы, не я?» Загнали пацанов воевать за какую-то фигню, и стали они возвращаться домой: кто без ноги, кто без руки. И тогда я понял, что мы должны туда ехать! Хоть песни им споем…
Я помню, как уходил на операцию взвод, а какого-то парнишку оставили на базе дневальным, так он рыдал оттого, что его не взяли на операцию. Ему показалось, что ему выразили недоверие, не взяв с собой на опасное задание.
Надо было съездить в Афган, чтобы увидеть, что такое русский народ. И русские, и чечены, и таджики, сражались, стиснув зубы и взявшись за руки. Там все были друг за друга. И я понял, почему немцы проиграли Вторую мировую войну: потому что против такого народа воевать невозможно.
С тех пор слово «Афган» стало для меня своеобразным паролем: я решил, что ребята, воевавшие в Афганистане, будут посещать мои концерты бесплатно, нужно только произнести это слово «Афган». И так бывало не раз, и так будет, пока я выступаю на сцене.
