Что удивительного в этой книге? Всё! Книга на немецком языке, изданная в Казахстане — это понятно, немцев в Казахстане было немало. Ссыльных. Автор этой книги, Нора Густавовна Пфеффер, тоже была репрессирована в 1943 году, сначала находилась в заключении в Норильске, а потом отправлена в ссылку в Казахстан и освобождена только в 1952 году. Родилась девочка Нора в Тбилиси, закончила немецкую школу и пединститут по специальностям английский и немецкий языки, работала преподавателем немецкого в мединституте, училась заочно в московском вузе. Внучка католикоса Грузии, образованная, умная, разносторонне одарённая, закончила музыкальный техникум при консерватории. А потом бац — девять лет тюрьмы и ссылки. За фамилию... И что же она делает после освобождения? Поступает в Алма-Ате в институт иностранных языков, а после обучения в нём работает в Казахстанском государственном университете и одновременно — директором немецкого радиовещания Казахской ССР. И с 1970 года возглавляет немецкую секцию книжного издательства «Казахстан». После перестройки Нора Пфеффер эмигрировала в Германию.
Гвозди бы делать из этих людей. Вернее, книги. Детские. Нора Пфеффер много писала для детей. Её книги «Малыши», «Путешествие Отара», «Беседы и игры для детей», «Обезьянка Мик», «Фраки, императорский пингвин», «Годовые кольца», «Чем дальше, тем ближе» были переведены на русский, казахский, латышский, и изданы в СССР. А потом и в Германии, Австрии.
Какой характер надо иметь, чтобы не дать себя сломить депортации, тяготам трудармии, потере семьи, и стать детской писательницей и поэтессой? Нора Пфеффер сохранила в себе умение видеть прекрасное и делиться им с миром. Всю жизнь помогала литераторам и в СССР, и в Германии, и не только литераторам. Она прожила 92 года и ушла от тяжёлой болезни, которую не смогли вылечить ни врачи в кёльнской клинике, ни приехавший к ней из Грузии внук, профессор медицины. Да и как вылечить старость изнурительно трудной жизни?
История советской немки Норы Пфеффер мне очень близка. Я выросла в крае, где по радио шли передачи на немецком. У нас есть населённые пункты, где треть населения — немцы. И есть немецкий национальный район, в котором проживает 16 тысяч человек, там указатели на немецком, и уроки в школах. В перестройку с Алтая, как и из Казахстана, уехали тысячи немцев, среди них были наши друзья и родственники.
Но в детстве я ничего этого не знала. Я просто радовалась этой книге — весёлой, озорной, по-настоящему детской. Я до сих пор люблю её разглядывать. Прекрасное издание с иллюстрациями Владимира Безелюка.
Галерея с иллюстрациями — внизу.
Владимир Безелюк — один из самых моих любимых детских. Художник, карикатурист, мультипликатор, автор книги стихов для детей «Насмешливый заяц» (по мотивам казахской сказки, издана в Алма-Ате в 1983 году). Сегодня исключительный случай, когда я не своими словами расскажу, а процитирую людей, знакомых с ним лично. Искусствовед Сауле Беккулова написала о нём в казахстанском литературно-художественном и общественно-политическом ежемесячном журнале «Нива» статью «Решил с тобою поделиться...». А я решила поделиться её рассказом с вами:
«Имя человека, о котором я хочу рассказать, в среде творческой интеллигенции Алма-Aты по сей день воспринимается как легенда. «Не страшно быть смешным, хуже быть глупым», – любил приговаривать он, колдуя над своим очередным «шедевром». То низко склоняясь над рисунком, то отстраняя корпус и придирчиво вглядываясь в него, он передвигался вдоль низкой тахты, сплошь покрытой акварельными композициями, как бы «вприсядку», на корточках. Эта возможность лицезрения творческого действа была, как поняла я много позднее, актом высшего доверия, то есть мне предоставлялось право зрительского участия и суда перед сдачей книги в набор. Впереди – ночь работы, завтра – сдача, а вечером сегодняшним передо мной творится чудо последних мазков и нюансов. Художник методично извлекает то один, то другой лист своей «экспозиции», тихо насвистывая что-то и легко касаясь кистью поверхности бумаги, а в итоге выстраивается чудесное, детски чистое и звонкое зрелищес яркой палитрой красок звуков. Дети – самые строгие ценители книги, как и кино, что, видимо, весьма хорошо знал создатель их живописного пространства.
Владимир Безелюк – художник детской книги и кино, выдумщик, фантазёр, человек с поразительным даром воображения, чей «почерк» неподражаемо индивидуален и узнаваем с первого взгляда. Те, кто держал в руках оформленные им книги: «Сказки» братьев Гримм или «Мышкины именины» Д. Ремпеля, «Фраки – императорский пингвин» Н. Пфеффер или «Семь подруг радуги» И. Родиной, уже не смогут забыть очарование образов, обретших жизнь в партнёрстве – полноправном! – писателя и художника. Книг этих множество, и каждая создаёт свой незабываемый мир. Доброта и юмор, присущие художнику, лучатся в его героях, заставляя маленьких ценителей часами листать одну и ту же книгу. Может быть, потому, что все созданные его кистью герои так обаятельно наивны, бесстрашны, так полны верой в чудеса и справедливость этого мира!
Дом Володи
Что привлекает нас в людях? Думаю, не в последнюю очередь – чувство юмора. А смеяться Володя умел как никто. Тихо, беззвучно, порой вытирая ладонью глаза, тут же своими комментариями провоцируя публику на гомерические взрывы хохота, до изнеможения, до слёз. Это умение вызывать бурные приливы смеха известно лишь людям, наделённым острым умом и склонностью к анализу. Отнюдь не означая всегдашней весёлости и беспечности. Показывать своё дурное расположение духа Володя не любил. Тогда он скрывался, не отвечая на дверные и телефонные звонки и находя утешение в музыке и книгах. Однако, не будучи по природе своей затворником, вскоре вновь «открывал двери», и дом его наполнялся смехом, гулом споров и бесед, праздничных застолий, музыкой, а порой – шёпотом откровений. Здесь, в этом удивительном доме, я встретилась со многими творцами из числа музыкантов, художников, актёров, балерин, литераторов. Здесь я услышала впервые редкие классические шедевры музыки – от Баха и Моцарта до Шенберга и Пендерецкого. Здесь поразили моё воображение книги из крошечной библиотеки с уникальными авторами. Из этого шкафа впервые легла мне в ладони монография Н. Тарабукина о М. Врубеле, книга сценариев Бергмана и многое другое. Мягко, ненавязчиво хозяин этих сокровищ умел выведать, что мне «пришлось», что – не очень, и незаметно направить разговор о них в нужное русло.
Плоды воспитания
Не подозревая о том бремени, что взвалил на себя мой добрый старший друг, я, видимо, достаточно успешно усваивала прививаемые мне со всем тщанием навыки культуры общечеловеческой. После прочтения отдельных изданий я подвергалась «допросу», целью которого было желание заставить меня заговорить, явив аналитическое откровение или эмоциональный отзыв. Долго пытал, что занимает меня в «Дневнике» Поля Валери, чем привлекают книги Андре Моруа, как поняла «Записки из подземелья» Достоевского. По поводу моего желания обрести профессию искусствоведа он знал и бережно посвящал в тайны изобразительного искусства, всегда внося юмор в наставительный тон своих поучений. «Луначарского нужно не читать, а знать. С ним ты лучше научишься искусству критики, чем с любым из других классиков». «Читая, запоминай то, что тебе близко и понятно. Что непонятно, лучше спросить и узнать, чем из ложного самолюбия притворяться знающим. Это – невежество непростительное и заблуждение многих. И неюных людей – тоже». «Самая непростительная глупость – считать себя умнее других». «Человеку простительны слабости. Но определяют его не слова, а поступки». Однажды, заметив осунувшийся, огорчённый вид Володи, услышала: «Представляешь, просмотрел свои книжные полки и обнаружил пропажу. Нет «Театра Кабуки», нет Фриша, нет Бергмана». В ответ на моё оправдание за задержку книги сценариев Бергмана, всплеснув руками, уставился в негодовании: «Да ты что говоришь? Зачем? Я уже оплакал его, простился с ним, а тебе он принесёт пользу, ещё какую… Эх, ты… Вот это называется – плоды воспитания». Возвращая книгу, заметила, как подрагивали кончики его губ, но не поняла, что это значит. Цена почитания – полная неуверенность в себе. А урок был преподан на всю жизнь. Как многие другие.
Уроки доброты
Дети Володю обожали. Впрочем, и теперь это продолжается применительно к его книжкам и фильмам. А тогда… Он дал мне прослушать запись своей беседы с трёхлетней дочкой. Вообразить себе, что говорят меж собой люди, разделённые разницей в двадцать лет, отец и дочь, было невозможно – степень доверия ребёнка к старшему. Когда ей уже минуло тринадцать, он всё так же болезненноостро переживал за воспитание, за будущее, сетуя на отдельные недостатки и гордясь ею. При этом не забывая внушать мне: «Отцы, как и дети, больше всего нуждаются во внимании и любви дочерей. Помни об этом всегда в отношениях с собственным отцом. Пригодится». Странно было это слышать и не всегда понятно, но пружина медленно и верно разворачивается во времени, и всё становится явным и предельно точным, если исходит из сердца человека. К счастью, школа Володиных уроков оказалась драгоценным и долгим даром. И по сей день всплывают в сознании его напутствия и шутки.
Кофе, чай и варенье
Как-то, радушно препроводив меня в свой кабинет, Володя удалился. «На минутку». Я погрузилась в чтение, телевизор что-то едва слышно издавал, за стеной громко выясняли ситуацию соседи. Вдруг прямо над головой раздался шёпот: «Кофе или чаю?». От неожиданности вздрогнув, обернулась и… задохнулась. Поверх костюма Володя был облачён в длинный махровый халат, голову его венчало некое подобие чалмы, с руки свисало полотенце. Сам он, угодливо и как-то боком кланяясь и пятясь к двери, на все лады повторял: «Чаю? или кофе? или чаю?..». Наконец, не выдержав моего оторопелого вида, прыснул в кулак и ретировался. И лишь тогда я смогла «разрядиться». Тушь для ресниц полностью переместилась в глаза. Умывшись, едва переводя дыхание, прошла на кухню, а хозяин уже без улыбки поинтересовался: «С сахаром? Он нынче дефицит. Или с вареньем? Из Уральска, мама прислала». И со вздохом полез в холодильник, не дожидаясь ответа, и наполовину скрылся в нём. Затем оттуда донеслось: «Малиновое или клубничное? Или из смородины?». Извлёкши несколько банок, наставительно произнёс: «Укрепляет здоровье. Когда оно есть. Если есть, то понемногу. Помногу не получается, от охотников нет отбоя». Помолчав, добавил значительно: «Впрочем, отбой давать лучше, ещё не открыв холодильник». И заключил: «Это значит, варенье всё – твоё». Не в состоянии вымолвить хоть слово, ждала развязки. И она не замедлила последовать: «Я теперь бываю у мамы не чаще раза в четыре года. Иногда – реже. Так что не спеши. Но ешь в охотку». Смеяться или плакать – непонятно, а строгий голос Володи уже из комнаты предупреждает: «Уже темнеет. Допивай чай и приходи». Проглотив содержимое бокала, устремляюсь в кабинет, где хозяин неторопливыми, скользящими движениями раскладывает свой «веер»-рисунок, с любовью и пристрастием. Похоже на детские игры, так же самозабвенно и всерьёз. Пора уходить. Жестом фокусника, как обычно, Володя извлекает свою куртку, одевает меня и, провожая, обязательно рассказывает что-нибудь необыкновенное.
Об Олжасе, или Притяжение души
На этот раз он начал удивлённо: «Представляешь, у меня был Олжас. И ещё один человек. Мы всю ночь проговорили. О проблемах Запада и Востока, Азии и Европы. Я объяснил Олжасу, что имею прямое отношение ко всему этому. Он – о мамелюках, а я ему прямо: «Даже фамилию ношу с рождения с тем же корнем – Бе-зе-люк». (Признаться, порой каламбуры Володи при непроницаемом выражении лица приводили публику в замешательство. Что не мешало ему продолжать в том же духе). «Так вот, спросил он меня о своей новой книге. Я назвал «Серую мышь» лучшей. Читала? Прочти непременно. Да, уже под утро, когда всё переговорено, хорошо так, откровенно, решил узнать, что же сокровенного, главного есть у каждого из нас. Спросил. А мне в ответ – про встречи с главами государств, кто с кем за руку поздоровался. Тогда я сказал: «А мне в Москве, на съезде Союза композиторов, сам Тихон Хренников на ногу наступил». Так они, кажется, обиделись…». Володя всерьёз переживал свою бестактность, даже не подозревая, что именно его юмористическая реакция на откровения близких по духу людей заставит их впоследствии не раз поразиться его искренности и свободомыслию. Именно эти качества магнитом тянули к нему людей одарённых, влекомых его сверхчуткостью и нетерпимостью к фальши. Наверное, это называют притяжением души?
Своя сказка
Побаиваясь острого языка Володи, друзья хорошо знали цену его шуткам, кличкам и эпитафиям, не раз звучавшим под крышей кафе Союза писателей «Каламгер». Но никто и не догадывался о том, что, кроме работы художником книги и кино, он ещё и пишет. «Белый автомобиль» – фильм, снискавший ему любовь и славу у детей, как и уморительные мультфильмы из камня, персонажей которых «сочинял» Володя из подручного материала где-нибудь у реки. Как и блистательный «Алдар-Косе», забавно привлекательный и в своей потешной самоуверенности. А в концертных блоках его стараниями и профессиональным чутьём исполнителей высокой классики окружает атмосфера той эпохи, когда эта музыка создавалась. Но иллюстрировать собственную сказку Володя начал в глубокой тайне. Годы детства, проведённые в Уральской области с её медлительным казахским бытом, неспешностью речей и движений, дали плоды. Сказка «Насмешливый заяц», сохраняя аромат национальной поэзии и остроту народной притчи, всецело – детище нашего героя, с тонким, мудрым юмором проводящего черту меж добром и злом. И незадачливые жертвы главного персонажа узнаваемы в дне сегодняшнем, как и он сам. А иллюстрации, живо, нарядно и увлекательно ведущие читателя через ткань повествования, изобилуют и красочными, и графическими находками, превращая чтение сказки в праздничное театральное действо. Встреча, связанная с просьбой о статье, которую я впервые намеревалась писать о творчестве Володи, состоялась в сумбурной спешке. Согласие получила вместе с потрясением от вида моего друга, седого, больного… и смеющегося. Коротко объяснил: «Завтра – в больницу, на операцию. Недаром ты, умница, меня бранила, что на корточках рисую. Словом, тромбофлебит». Дозвонилась через день в хирургию. Голос в трубке искрился смехом: «Ты даже зав. отделением умудрилась сгонять за мной в палату. Тут же никого не зовут. Операция – завтра. А потом встретимся, дай Бог. На небесах…». Этот смех и теперь звучит во мне. Оказалось, Володя знал, оставив «сценарий» своих похорон. Моцарт звенел в воздухе этого микрорайонного двора, как исповедь художника под январским небом. Позже по телефону мне сообщили о гражданской панихиде, которую в «Каламгере» организовал Олжас Сулейменов. Добавив: «На свои средства». Самые раскованные и бывалые на этом «мальчишнике» рыдали, не стыдясь слёз. Я вспомнила о «Тихоне Хренникове». Грустно и смешно, как всегда, с Володей. И вновь звучит тихий голос, роняющий: «Главное – добрая воля! Не быть, но жить!». Жизнь его продолжается в рисунках и стихах, напрямую обращённых к каждому из нас:
Я с детства легко говорю по-казахски.
Меня обучили казахские сказки.
И нынче у них продолжая учиться,
Решил я с тобою, мой друг, поделиться!
(Мультфильм "Алдар-Косе")»
Это далеко не все иллюстрации, в книге 112 страниц и на каждой картинка.
Одна из любимейших книг моего детства! В ней совпало всё — забавные тексты, выразительные рисунки, грамотный полиграфический дизайн. И за всем этим — личности Авторов. Хочу, чтобы и вы их тоже знали.
Нора Пфеффер und Владимир Безелюк.