Экипажи снова перетасовали. Теперь у нас в нём 5 человек: Байбагышев И., Кейн В., Рязанцев Ю., Собенин М., и я. Этим составом экипажа мы дойдём до выпуска. У нас появился и постоянный инструктор на этот лагерный сбор. Он выпускник ДОСААФ. У него специфическая метода обучения и взаимоотношения с курсантами. Он не намного старше нас, но цену себе знает. Но нам выбирать не приходится, рады и тому.
Как и на первом курсе, начинается кочевая жизнь по аэродромам. Такая уж нам досталась планида. Кировоград, Миргород, Пальмира. Каждый район надо изучить и сдать зачёты штурману эскадрильи, да не по одному разу. Изучить Инструкцию по производству полётов на каждом аэродроме, нарисовать полётные карты. Мы это воспринимали как должное, поскольку так же было и первый год. Теперь понимаю, что это был тоже полезный опыт. Не успевали мы толком привыкнуть к схеме полётов, снова перебазировались в новое место. Приходилось всё время держать ушки топориком, но всякие казусы, конечно, случались.
Юра Рязанцев мне недавно подсказал, что я вылетел первым в экипаже самостоятельно. Но я не помню этого. Мне запомнились групповые полёты, а вот про сложный пилотаж ничего не помню. Зато на простом пилотаже я умудрился занять другую зону, правда, быстро сориентировался, вышел в свою. Переживаний было много у меня, но случай для меня прошёл без последствий. Никто этого не заметил, а я не признался. Это было предостережение свыше, чтобы не задирал нос раньше времени.
Групповая слётанность. Инструктор взял меня за «мешок». Он ведёт в зону моего коллегу для отработки слётанности парой. Взлёт по-одному, сбор на догоне. Моя задача: вести наблюдение за ведомым. Мы долго ждём доклада «Слева на месте». Наконец, он прозвучал. Инструктор требует, чтобы я его нашёл, поскольку он его на заданной дистанции не видит. Выворачиваю головувлево, но тоже не вижу. Инструктор уже верещит. Была у него такая особенность: визгливый крик, аж в ушах звенело. Расстёгиваю подвесную систему и поворачиваюсь вправо всем корпусом, прижимаясь головой к фонарю кабины. Волосы на голове шевельнулись: сзади над нами увидел законцовку крыла! Только набрал воздуха, чтобы заорать, как до меня дошло, что я впервые увидел половину стабилизатора Л — 29. Ну никогда не доводилось в таком положении его видеть. Поворачиваюсь влево до предела и обнаруживаю самолёт коллеги на очень большой дальности. Успокаиваю инструктора, застёгиваю подвесную систему. И весь полёт слушаю визг из «заднего кабинета» по поводу пилотирования моего товарища.
Похоже, что это и была истинная цель моего присутствия в первой кабине за «мешок». Ну, ладно. Увидел как не надо делать. Добавил немного к своему общему налёту, уже — результат.
На полётах второго курса был очевидцем посадки с «козлом» на грунт. Дело было в Миргороде. Взлетали мы с бетонки, а садились на грунт. Когда динамик на старте начал блажить голосом помощника РП, выдавая подсказки на посадке, все сразу обратили взоры на полосу. Л — 29 упал на три стойки и отскочила метров на семь. Это уже было не первое касание. Курсант упорно стремился посадить аппарат. Вместо того, чтобы уйти на второй круг. Теперь он не успевает выбрать ручку и бьёт самолёт о матушку Землю передней стойкой. Колесо отлетает, но стойка остаётся. Самолёт, словно быстроходный катер, скрывается в струях пыли, поднятой остатками железяки. Пилоту удаётся удержать самолёт в пределах полосы и затормозить. Не знаю, что ему за это было тогда, но училище он закончил.
В Пальмире мы что-то строили на старте по выходным дням. Домик какой-то. Начальником лагерного сбора был небольшой морщинистый подполковник с хриплым голосом. Довольно забавный, но строгий. Приехал он проверять ход строительства на аэродром. С нами несколько инструкторов, среди них — хохмач по кличке Фантом. Судя, по тому, что я его видел в училище на экзаменах, он тоже был ДОСААФовец, получал заочно военное образование. Личность была известная своими хохмами, он был пилотом в нашем звене майора Носкова. Который, кстати, никогда не улыбался и не шутил.
Фантом, зная манеры подполковника, прибивает громадным гвоздём к земле у водительской дверцы «Москвича» пару новеньких беленьких рукавиц, которые нам выдали для земляных работ. Инструктора набиваются в домик и приникают к щелям. Начальник подходит к личному «Москвичу» и застывает на месте, обнаружив «нулёвые» рукавицы. Воровато оглянувшись, он быстро хватает бесхозную вещь. Мы, курсанты, забившись в другом углу постройки, тоже смотрим эту комедию. Уже открывая дверь легковушки, начальник оторопело смотрит на свою пустую руку. Рукавицы лежат на земле. Он машинально начинает их хватать раз за разом, но они не поддаются. Из домика доносится сдавленный смех офицеров, который настораживает подполковника. Только теперь он замечает шляпку гвоздя в рукавицах.
- Ну, Фантом, погоди! Ты у меня получишь… - грозит он кулаком в сторону домика, хлопает в сердцах дверцей и убывает.
Фантом доволен.
Пальмира закрепила за нашим курсом славу дебоширов. Это пятно сопровождало нас несколько лет. Уже в первом строевом полку у нас интересовались, мол, а не вы ли это устроили драку с гражданским населением? Увы, есть такой нехороший момент. Был инцидент. В посёлке проживали «химики», так называли людей, которые были осуждены и отбывали наказание на специальном производстве. Возможно, всё началось после того, как наша футбольная команда выиграла у местной, которые решили открыть новый сезон игрой с курсантами. Выиграла со счётом 9:0 в нашу пользу. Уже на матче были попытки со стороны игроков в наколках кулаками добиться перелома в игре. Ветераны местного футбола с трибун упрашивали курсантов дать возможность «размочить» счёт хозяевам матча. Не получилось. Нашим парням даже удалось завершить поединок без травм. Благодаря зимним физическим занятиям и ловкости. Но обиду местные затаили.
Поначалу местные пытались прессовать курсантов, которые появлялись в поселке в увольнении. А когда увольнения запретили, перешли на офицеров. Конфликт долго зрел, пока на танцах не избили лейтенанта. Вот тогда-то и произошла в посёлке массовая драка в Доме культуры. Куда ринулись курсанты из лагеря. Слава Богу, до смертоубийства не дошло, но резонанс получился большой. Вплоть до ЦК КПСС. Известное дело: народ и армия едины!
Нескольких курсантов из числа участников драки, которых комиссии удалось установить персонально, из училища отчислили. А за курсом закрепилась чёрная слава дебоширов.
Это была не последняя потеря. С нашего отделения отчислили моего друга Серёгу Четвертака. Ему не удалось освоить сложный пилотаж. Он до училища занимался боксом, пару раз был в отключке на ринге. От докторов этот факт скрыл, но на перегрузках это проявилось. После провозного полёта выходил из кабины с зелёным лицом и с пакетом, заполненным стартовым завтраком вперемешку с желудочной кислотой. Два года училища пошли ему в зачёт срочной службы и он уехал домой.
Второй курс был богат на новые впечатления. И в лётном плане и в житейском. Раньше я уже опубликовал здесь истории: про ручного ворона и отсидку на гауптвахте.
Нас ждал отпуск, а потом изучение уже боевого самолёта.
