В деревне моего отца, откуда он родом, живет один мужик по имени Савелий. Добрейшей души человек. Последнюю рубаху отдаст, всегда бескорыстно поможет. Мастеровой опять же. Возле дома построил беседку с красивой резьбой - специально, чтобы чай в ней пить на досуге из самовара - для отдохновения души. Причем, в беседке стол подвесной на цепях к потолку привешен. А в доме у Савелия - круглое окно, что само по себе, согласитесь, удивительно для деревни.
Одна беда у Савелия - пить ему нельзя. Когда выпьет, начинается у него алкогольная шизофрения. Или за женой с топором бегает, или плещет из канистры керосин с целью поджечь дом, или с ножом по деревне бродит... Причем, сам стрезва признает: "Мне пить нельзя." Но пьет, однако.
Однажды, напившись, решил выгнать жену из дому, дал ей в руки раскладушку и палкой гнал 12(!) километров до ее родной деревни. А утром проспался - жены нет. Вспомнил, что угнал жену в дом ее матери. Раскаялся. И поехал за ней на тракторе. Шукшинский тип.
Сними такое в кино, посмеется зритель, не поверит, скажет: "Ну, наврали, не бывает такого в жизни, чтобы пусть и по пьяни гнал мужик жену с раскладушкой 12 километров! Вранье! Брехня! Творческие выдумки кабинетного писателя!" Однако, жизнь богаче сказок...
И когда я думаю про этот русский психотип, коему посвящу еще не один рассказ, всегда вспоминаю двух художников - Шульженко и Любарова. Шульженко злее, Любаров лубочнее. (Картинка Любарова сверху, картина Шульженко снизу, сравните стилистику.) Обоих художников наши посконные патриоты ненавидят, обвиняя в русофобии. Ну, а как такой народ не русофобить, скажите мне? Вы бы хотели иметь в своем коттеджном поселке или на лестничной клетке такого Савелия с ножом?
Правда, сами живописцы хором признаются в любви к этому народу. Однако, интеллигентный рафинированный столичный мальчик Шульженко, бесконечно далекий от этих колхозников, как хармсовский Пушкин от вонючих мужиков, признавался, что " в детстве был маменькиным сынком, не знал ни армии, ни зоны". И что для него эти русские деревенские типы - "вроде дикарей для Кука":
- Насмотрелся на них в детстве, когда жил на даче под Касимовым.
Они меня и пугали, и завораживали...
Да они для любого горожанина таковы! И мы с вами это знаем по себе.
Мы живем на переломе эпох, который наука называет демографическим переходом, что есть наблюдаем воочию фазовый переход цивилизации в другое качество, с другими свойствами. И это то, что в своей книге о древнем Риме "Судьба цивилизатора" я назвал глобальным переходом от Деревни к Городу, то есть переходом от традиционной дикости (традиционных ценностей) к собственно цивилизации, ибо именно Город производит цивилизацию. А деревня производит еду.
В следующем посте я для вас выложу свою беседу с Любаровым, который мне интересен не меньше, чем тот тип, коего он рисует. Он, Любаров (равно как и Шульженко) - живое олицетворения того, о чем я написал абзацем выше. Это горожане модерна, с изумлением смотрящие на традиционное общество. И ужасающиеся от дикости предков. Которые (предки) живут пока еще одновременно с нами. Но они уже - уходящая натура. Русский (и любой другой национальный) человек умирает, превращаясь в интернационального горожанина. И слава богу (который - прав был Ницще! - умер вместе с ним...
