Про Эттель часто говорили, что она живет прошлым. Говорили, что она какая-то… странноватая. А многие наоборот, завидовали. Потому что Эттель была счастлива не смотря ни на что.
Ее дом был похож на коробку пастели. Кремовые шторы, бледно зеленый диван, припылено рыжеватое кресло, ковер, цвета кофе с молоком, может быть у кого-то другого эти цвета бы и не сочетались, но не у Эттель. У Эттели можно было пить кофе из чашечек, к которым, кажется, прикасалась одна из британских королев. У Эттели дома стояло пианино, внушительное, серьезное, и казалось, что не пианино принесли в дом, а дом строили вокруг пианино. А на пианино, как и на камине, книжных полках, кованном столике около кресла, этажерке на кухне и, конечно же, прикроватной тумбочке, в изящных рамках самого разного вида стояла жизнь Эттель. Можно было бы, конечно, сказать, что там были расфасованы на кадры, упакованы в стеклянные мгновения, и украшенные завитками минуты жизни, но на самом деле именно там и была жизнь Эттель. Там она танцевала с любимым мужем, танцевала, танцевала, жила, смеялась, улыбалась и снова танцевала. Он был идеальным партнером, тем самым, что один раз взялись за руки и вместе навсегда.
Он не оставил после себя боли или чувства скорби, чего-то темного или грустно, лишь огромное, всепоглощающее чувство благодарности всем, кого только можно было благодарить за то, что он в ее жизни был. Поэтому Эттель никогда не видели грустной. Она преподавала танцы и, по вечерам играла легкий джаз в баре через дорогу. Она всегда улыбалась, терпеливо слушала и говорила, что самое главное в жизни – это найти своего идеального партнера. Вот даже в ее имени две «т» - тоже идеальные партнеры и танцуют.
Каждый понедельник Эттель ходила в музыкальную школу. Она преподавала танцы и играла для детских концертов.
Кажется, что для Эттель не существовало границ музыки. Классика, джаз, даже музыка из рекламы, все, что могло звучать и не могло, легко выскальзывало из-под пальцев Эттель.
Сегодня у Эттель был класс девочек-лебедей. Изящных юных балерин. Ни одна из них не видела себя прекрасной балериной, зато все, как одна точно знали, что они принцессы.
Сама Эттель сидела за роялем и смотрела на свою напарницу, уже не видящую себя принцессой, зато точно знающую, что балерина из нее получилась неплохая - тонкую, звонкую Габи. Обладала прокуренным голосом настоящего шансонье она могла танцевать без устали несколько часов подряд даже не думая о передышке, обожала детей и свое собственное одиночество, которое, возвела в ранг религии. Потому что именно его Габи и не хватало. Даже несмотря на то, что она, последнее время жила одна в крошечной мансарде над классом Эттель.
Маленькие принцессы, были сегодня совершенно не чувствительны к музыке и движению, и Габи и Эттель после занятия казалось, что они таскали тяжелые коробки или кирпичи или что-то еще, совершенно точно, тяжелее нотной грамоты.
Закрыв зал, Габи с Эттель решили выпить кофе на кухне у Габи и сидели на стульях наслаждаясь тишиной. Тихая, светлая, легкая, словно сливочная пенка на капучинно, Эттель, сидела держа спину голову и так прямо, словно у нее на макушке стояли те самые слоны, которые держали на своих спинах мир, а яркая, темноволосая, острая и тонкая, как сосновая иголка, Габи, закинула ноги на стол и опасно раскачиваясь на стуле все время порывалась что-то сказать и все передумывала.
- Ну скажи, наконец? - Повернулась к ней Эттель.
- А что? Разве я не права? Разве смогли бы мы вот так с тобой посидеть тут, если бы я не рассталась с Мерфи? И Сергеем. И Аликом. И все ими. Я хочу тишины, вот она и есть у меня.
- Разве же я с тобой спорю? - Пожала плечами Эттель.
- Ну вот. И все же, чего-то наши принцессы сегодня были не в себе. Тебе не показалось?
- Показалось.
На самом деле и Габи и Эттель имели повод для беспокойства. Дело в том, что на танцы к ним ходили не просто девочки из обычных семей. Наши «музыкальные дамы» прививали любовь к искусству детям из очень неблагополучных семей. Они делали это бесплатно, раз в неделю и знали и о своих маленьких принцессах все. Как-то легко и практически незаметно они стали для них кем-то вроде старшей сестры, способной высмеять любые неприятности и любящей бабушки, которая и правильный пучок из волос на голове соберет не поранив шпилькой голову и протянет красивый кружевной платок, в который и плакать уже не будет хотеться.
Допив кофе, Габи решила сделать пару звонков своим знакомым, за считанные минуты бывшая балерина могла собрать практически любую информацию, круче любой разведки. И даже странно, что этим самым службам, разведывательным, еще не пришла в голову мысль обратиться за недостающей информацией к Габи.
Еще через пол часа Габи уже знала все.
- У Эми, Тани и Елки проблемы с родителями, у Ирмы и Агаты нет отцов, есть только мамы и у них проблемы с работой. А Марыся живет со старшим братом и тот вчера на нее наорал, - Габи закрыла блокнот и по памяти назвала еще несколько причин для рассеянности их маленьких принцесс.
Допив кофе, наши дамы спустились в залу. Габи встала в центр зала разминаться, разогревая мышцы, а Эттель села за пианино. Размяв пальцы она заиграла. Она играла для каждой из их маленьких принцесс "идеальных" партнеров. То, что может помочь. Человека, который предложит многодетному отцу работу, врача, лотерейный билет, яркую бабочку, неожиданную премию на работе, мужчину, который поможет поднять найденное на барахолке кресло на нужный этаж и сотни маленьких случайностей, которые помогут ребенку хорошо танцевать завтра, в удовольствие и в радость, она играла, а бывшая балерина танцевала и каждое ее движение было наполнено любовью и желанием помочь. Может быть в этом танце не было отточенной, идеальной гармонии, может быть некоторые движения были рваными и не очень балетными, может быть...
Когда они закончили их маленькое "колдовство" и Эттель и Габи были совсем без сил. Они легли на маты, сложенные в углу зала и некоторое время молчали, наслаждаясь ничего неделанием.
Через сорок минут Габи нужно было бежать на другу работу, а Эттель закрывать зал и идти в клуб. Там сегодня был обычный вечер, в котором очень недоставало музыки Эттель.
- Ох... Ноги мои ноги, - простонала Габи, потом, совершенно нелогично вскочила, сделала несколько танцевальных па и показав Эттель знак победы побежала на работу.
Эттель посмотрела на часы.
Она еще успеет.
Сев за пианино, Эттель закрыла глаза. У нее было еще одно дело.
Клавиши были теплыми, и Эттель заиграла так, словно тот, кто всю жизнь был для нее идеальным партнером во всем, снова стоял рядом. Хотя, он, наверное, никогда далеко и не отходил. Эттель играла для Габи идеального партнера, конечно, Габи могла бы и поспорить, утверждая, что она совершенно счастлива и так далее, но музыке же виднее?