30 октября.
Мы переехали в центр. После нашего подвала с постоянным затхлым воздухом и ужасного туалета, офис в центре кажется раем. В театр можно ходить пешком, не беспокоясь о транспорте.
Пришлось, правда, потрудиться, приводя помещения в божеский вид. Постелили линолеум, наклеили обои, расставили мебель и с невероятным энтузиазмом принялись за работу.
Ложкой дегтя стали регулярные вечерне-ночные банкеты руководства, результаты которых были видны утром на столах и на полу. Градус настроя на работу в такие дни был близок к нулю. Самое плохое было в том, что, новичкам это казалось нормальным, а мы-старички чувствовали, что, судя по поведению руководителя, надвигается апокалипсис и топот его всадников становится все слышнее.
Урок восьмой: внимательно следите за руководителями, их поведение, в отсутствие другой информации, о многом может сказать. Нервозность не самый страшный симптом, это всего лишь тревога за результат. Безразличие и пофигизм – предупреждение о надвигающейся катастрофе.
8 ноября
По просьбе подруги жены, взял на работу ее мужа Сергея – человека, который потерял документы и не мог никуда устроиться. Оказался довольно незаурядной личностью и уже через неделю притащил клиента, который занимался оптовыми поставками муки и круп. Никогда впоследствии, клиенты такого типа не рекламировались на радио. Работал он раскованно и без комплексов, чем-то напоминая мне Остапа Бендера, но с меньшим словарным запасом. Именно этому сотруднику отдела принадлежит ставшая крылатой фраза: «Пока не наорёшь – денег не дадут!»
Уж какой был эффект у тех мукомолов, история об этом умалчивает, но моя концепция нашла подтверждение во второй раз, после случая с продавцами пальмового масла. Нужно продавать агрессивно, не обращая внимания на принятые установки и ограничения. А потом – будь, что будет.
В конце 90-х это был единственно возможный способ чего-то достигнуть
15 ноября.
Гром грянул! Со мной тайно вышел на связь будущий собственник нашей радиостанции. Целый день он возил меня по городу на своем Форде-Скорпио. Рассказывал о наполеоновских планах, рисовал захватывающие перспективы и тут же раскрашивал их во всевозможные яркие цвета. А вечером, чтобы окончательно меня поразить или раздавить, пригласил к себе домой на ужин. Квартира поразила только высокими потолками. В остальном было неприбрано-ремонтно-невкусно.
Возможно, я и поддался бы его настойчивым чарам, если бы не два обстоятельства. Вызывала вопросы национальная принадлежность, в смысле хитрости нации, и, буквально на следующий день, мне поступило конкурентное предложение, намного более для меня интересное. В обстановке глубокой секретности, я стал готовиться к смене работы.