Загадка: маленький, беленький, всех кланяться заставил...
В первой части я рассказывала о том, как первый раз в жизни поехала собирать хлопок и описываю свой первый день в качестве хлопкороба.
Здравствуйте, друзья!
Меня зовут Юлия, я участник программы переселения соотечественников, успешно прошла все этапы и живу в России с 2019 года. На своем канале делюсь полезными рекомендациями, расссказываю о своем пути переселенца, а также пишу о своих наблюдениях и размышляю о жизни.
Итак, проснувшись на следующий день, я, кряхтя и постанывая, кляня на чем свет стоит и хлопок и свой чертов энтузиазм, только с третьей попытки смогла спустить ноги с кровати. Девчонки насмешливо поглядывали на меня, торопливо собираясь на завтрак.
Я все же кое-как встала и на подгибающихся ногах поплелась умываться, завтракать и собираться. Болело все, и особенно поясница: никогда - ни до, ни после - мне не приходилось ощущать подобного. Жалко было себя до слез.
К счастью, каким-то чудом мне досталось в автобусе место, так что не пришлось испытывать еще дополнительных мучений от тряски по колдобинам.
Что уж там и говорить, что трудовой энтузиазм издалека помахал мне ручкой и исчез в розовой дымке зарождающегося рассвета. Работать в этот день я определенно была не в состоянии.
Я медленно двигалась вдоль грядки обрывая только верхние коробочки: наклоняться было мучительно. Надсмотрщик начал поглядывать в мою сторону - и я уже мысленно подготовила для него гордую отповедь о том, что не пошел бы он к чертовой матери. Но, похоже, этот персонаж не владел русским языком - на мое счастье. Я видела, что к нему приблизился полевой командир, о чем-то поговорил, и после того направился ко мне. Я же демонстративно уселась на свой слегка набитый тюк, приняв вид утомленной королевы и готовя фразы из Декларации о правах человека.
- Почему не работаем? - добродушно-ласково осведомился полевой командир, подойдя ко мне.
По правде говоря, я ожидала разноса, и даже немного удивилась.
- Я вчера слишком перетрудилась, - пожаловалась я, - и теперь все болит.
- Ай-яй-яй... - он сочувственно покачал головой, - старалась, значит?
- Ага! - воодушевилась я и не преминула похвастаться: - 56 кг. собрала!
- Ну?! - удивился тот.
- Не вру! - заверила я. - А ведь я первый раз в жизни на хлопок приехала...
Словом, мы разговорились, и вскоре он уже помогал мне собирать хлопок - благо все ушли далеко вперед и не могли этого видеть. Меня тронул столь дженльменский порыв со стороны этого сурового воина хлопковых полей. Мы перешучивались и вообще славно общались. Потом он извинился (!!!) и покинул меня - у него были другие дела. Мне же кое-как удалось собрать к концу дня 19 кг.
И потянулись тяжелые беспросветные будни. Выходные хлопкоробам не полагались. Каждый вечер я чувствовала просто смертельную усталость. Мои руки каждый день обгорали на солнце - до сих пор на них пятна как напоминание о той поре, когда я была рабыней. Стиснув зубы, я собирала хлопок наравне со всеми. Постепенно привыкла, мышцы уже не болели, но поясницу тянуло постоянно. Полевой командир иногда подходил, спрашивал о самочувствии. Я бодрилась, не жаловалась, хотя часто готова была уже уволиться, лишь бы избавиться от этого ужасного, тяжкого, отупляющего труда. А он посмеивался и советовал привыкать, говоря, что я еще не раз приеду сюда.
- Нет! - однажды в сердцах воскликнула я в ответ. - Никогда! Никогда в жизни я больше не буду собирать хлопок!
Но он мне не поверил. Он точно знал, что рабы всегда возращаются...
Усталость, постоянная изматывающая усталость - вот все, что я чувствовала... и гадкое чувство униженности и подневольности. В самые тяжелые минуты мне помогало только одно: я воображала себя миллионершей, пресытившейся роскошью, которая, потакая своим причудам, купила себе экстремальный тур под названием "14 дней рабства". И, клянусь, это работало. "Я не такая, как они... - внушала я себе, глядя на согнутые спины коллег-хлопкоробов, - для них это - необходимость, чтобы сохранить работу, а для меня - развлечение... Они - рабы, но не я! Я свободна. Но я заплатила за этот тур - и значит, не могу прервать его! Я выдержу - они же выдерживают... Я же точно такой человек... Я не покажу себя слабачкой..."
Однажды, когда нас только привезли на поле, я нечаянно упала в арык и промочила ноги. А день выдался пасмурный и с утра было довольно прохладно. Обрадовавшись в душе и надеясь, что теперь мне удастся избежать работы, я обратилась к своему приятелю полевому командиру: мол, отвезите меня в распалагу, не могу же я работать с мокрыми ногами... Но я была жестоко разочарована. Он, оглядев мои ноги, от колена и до подошвы облепленные грязной жижей, сказал, что ничего страшного, работать можно, все высохнет. И уехал! Глотая слезы и мысленно казня вероломного "товарища", я побрела на поле. Перед мысленным взором стояла картина: простуженного парня увозит "скорая"...
Со злости я решила, что не буду вообще сегодня работать, и, расстелив фартук между грядками и развесив на кусты мокрые кеды, улеглась умирать отдыхать, стараясь согреться в робких лучах проглянувшего солнышка. И вскоре светило засияло во всю свою мощь, тучи рассеялись и стало жарко... Моя обувь высохла, грязь со штанин благополучно оттерлась - и я поспешила догонять остальных, срывая с кустов коробочки и наполняя фартук.
Два раза в неделю нас на обед кормили пловом - готовили его тут же, на кромке поля, на костре, в большом казане. Плов был вкусный... После такого хорошего обеда жизнь хлопкороба на какое-время переставала рисоваться в мрачных красках. Кроме того, кое с кем возникли вполне дружеские отношения: мы двигались рядом по своим грядкам и развлекали себя как могли, играли в разные игры, типа "да-нет", смеялись, делились разными историями. Но все равно я считала дни и часы до той поры, когда смогу наконец оказаться дома, принять горячую ванну и лечь перед телевизором...
С той девушкой-узбечкой, соседкой по комнате, с которой мы подружились, мы иногда болтали перед сном - днем-то мы почти и не виделись, так как она все время тусовалась со "своими". Как-то я спросила, надолго ли она здесь.
- На три месяца, - сказала она.
- Ужас! - обалдела я. - На весь сезон?! Вот сволочи - так надолго послали тебя!
- Я сама попросилась, - позевывая, ответила она.
- Как?! - Изумлению моему не было предела.
- Знаете, у меня такая тяжелая работа в цехе, что здесь, на хлопке, я отдыхаю. Курорт! - Она тихонько засмеялась.
Я же от шока и слова не могла вымолвить. Это что же у нее за работа, если хлопок раем кажется?! Оказалось, что она целую смену таскает тяжелый шланг и чистит конвейер - в грубых сапогах, в робе, в каске, на жаре, в пыли. Когда я попыталась себе это представить, передо мной неизменно представало что-то очень похожее на Преисподнюю. И этот разговор с ней заставил меня очень сильно задуматься. Я даже и вообразить не могла, что женщины могут заниматься таким тяжелым трудом...
Раз в неделю для хлопкоробов устраивали культмассовые мероприятия (в этот день нас привозили с поля чуть раньше): в полевой стан приезжали артисты из нашего же дворца культуры и давали концерт. И заодно награждали передовиков (тех, кто каждый день собирает больше 100 кг.) - им торжественно вручали ковры, сервизы, а кто-то даже отхватил телевизор.
Несколько раз за время моего рабства было такое: в конце дня, когда хлопок был сдан и взвешен, и автобусы уже ждали, обнаруживалось, что дневная норма не выполнена. И тогда бригадир принимался орать на нас и снова гнал в поле, говоря, что будем хоть до ночи собирать, пока нормы не будет. Люди покорно плелись, даже не пытаясь возражать, и собирали еще по 3-5 кг. - и только после этого можно было рассаживаться по автобусам. Как-то раз мы приехали с поля почти в девять часов.
К сожалению, у меня почти не осталось фотографий с той поры, хотя я много фотографировала - к сильному недовольству начальства. Как только замечали - я с улыбкой поясняла, что, мол, покажу знакомым, как я под угрозой увольнения добровольно помогала родной стране. Смотрели с подозрением но, слава Богу, телефон никто отобрать не пытался. Жаль тех снимков: моя флешка с ними сгорела без возможности восстановления. Там было, как я дремлю под кустом, как еду на тележке, запряженной осликом (попросила местного мальчика прокатить меня), и фото нашей комнаты, и столовой, и прекрасных пейзажей...
Но все же это было самое настоящее рабство. И если с русскими хлопковое начальство предпочитало не связываться, то "своим" доставалось хорошо. Никто не мог отлучиться из распалаги, за этим строго следили. Хорошо, что предприимчивые апайки из соседнего кишлака приносили прямо в полевой стан и торговали с лотка семечками, шоколадками, сигаретами, газированными напитками, пирожками, а также втихаря толкали водку и пиво.
Наконец настал долгожданный день, когда мое рабство должно было закончиться. Это было такое счастье, что и не передать! Полевой командир вдруг заупрямился, не желая меня отпускать - якобы мое начальство с работы еще не подписало какие-то документы, а без этого, мол, я не могу покинуть полевой стан. Но я рассмеялась ему в лицо и вежливо объяснила, куда ему надо идти, а я уезжаю, и ниипет. Вызвала такси. Он вслед еще вякал, что меня уволят, но свобода - долгожданная и желанная свобода! - уже маячила впереди ярким заревом, и я устремилась к ней сломя голову, с удовольствием показав фигу всем, кто пытался меня удержать.
"Ничего, в следующем году снова приедешь! - крикнул мне полевой командир. - Никуда ты не денешься!"
Но в следующем году у меня уже было освобождение...
Не знаю, как сейчас обстоят дела в Узбекистане со сбором хлопка - я не живу там с 2019 года. Но хочется верить, что позорные страницы истории моей родины уходят в прошлое. Но говорят, что новый президент Ш. Мирзиеев постепенно искореняет порочную практику (кстати, в его предвыборной программе это было указано). Теперь за сбор хлопка вроде бы неплохо платят и не гоняют людей на поле в таких масштабах, как раньше... Вместо этого стараются набирать безработных.
Ну а на этом я заканчиваю о своей хлопковой эпопее. Первая часть здесь, а вам я расскажу еще много интересного!
Спасибо всем читателям моего канала! Делимся, подписываемся, ставим лайки! До скорой встречи на моем канале!