Я очнулся почти в кромешной темноте. Надо мною тлела кривая надпись, возможно, фосфорной краской: «Встань и иди, Придурок!». Судя по стилю и почерку, автором этой цитаты был один мой знакомый рыжий пёс. Он всегда мне пишет слово «Придурок» с большой буквы, в знак особого уважения. Ну и где я, Заsранец чау-чау?
Я лежал в дорогой и приятной одежде, мне на шею даже галстук зачем-то нацепили, я ведь его никогда в жизни не носил, равно как и пиджак. Мои ноги ощущали элегантные туфли, а на левой руке я чувствовал серебряный Rolex с автоподзаводом, который остановился. На груди я нащупал православную иконку Божьей Матери Елены Орловой и протестантский крестик Иосифа Менгеля. Моё ложе было засыпано высохшими розами. Мою спину намочил холодный пот. Неужели я в гробу? Так оно и есть: это просторный гроб, обитый бархатом. Мои друзья решили, что я окончательно дуба дал, и подарили мне в последний путь всё самое ценное, что у них было.
Я быстро вытер слёзы, потому что плакать в гробу не комфортно. Вот вылезу, там и пореву на свежем воздухе. Нужно забыть, что у меня клаустрофобия и проломить крышку. Под своей подушкой я обнаружил Евангелие от Луки в мягком переплёте. Я не мог гадать по нему: света маловато! Но в мою голову прилетела цитата: «...ищите, да оbрящете, стучитесь, да отворят вам...». Я превратил своё тело в сжатую стальную пружину и со всей дури (а её у меня немерено!) ударил по середине крышки левым коленом, потому что в правом уже давно мениск приказал долго жить.
Не заколоченная дверца моего саркофага плавно сдвинулась в сторону от удара, и на меня не спеша посыпался сухой песок. Я крепко выругался, отпихнул откидной верх гробика-kабрио и полез на Свет Божий, как самый матёрый крот. Меня закопали лишь на метр, словно котёнка, поэтому вылезти не составило особого труда. Вот только на зубах до сих пор скрипит песочек.
Я в спешке стал притаптывать образовавшуюся ямку и отряхиваться от пыли, одновременно щурясь под лучами яркого солнца. В мои планы не входило лишний раз пугать суеверный народец, но было слишком поздно... Ко мне с разных сторон подкрадывались пожилые люди, вооружённые, чем Бог послал. А Господь их в этот тёплый день щедро одарил граблями, тяпками, лопатками и электрошокером бабули, которая в свои семьдесят с хвостиком почему-то опасалась маньяков-насильников.
- - Изыdи, Сатана! - завопили они не столько мне, сколько своему животному страху, покрепче сжимая dержаки лопат и прочую рухлядь.
- - Я не Сатана! Вот мой крестик и иконка Божьей Матери! - виновато оправдывался я перед пенсионерами штата Калифорния.
Драться со стариками у меня не было никакого желания. Убежать я бы тоже не смог: моё тело всё ещё не восстановилось после гробовой спячки. Вдобавок пьяный сторож выбежал с помповым ружьём, он пытался отдышаться и прицелиться. Вдруг рыжее чудовище прыгнуло на стрелка через куст шиповника, сбило с ног и грозно зарычало. Старики приняли Вулу за Цербера и бросились его бить на олимпийских скоростях. Страх за друга окончательно вернул меня к жизни. Адреналин наполнил моё тело прежней силой. Я налетел на людей и аккуратно их уложил, используя мягкие приёмы айки-дзюцу. Клянусь Вам, что ни один сtарпёр не пострадал при падении, потому что я даже успевал их подхватывать после толчков, бросков и подсечек.
Затем начались мирные переговоры с поверженными врагами, в которые активно вмешались Иосиф и Флорентина. Среди врaжин нашлись шапочные знакомые, с помощью которых удалось убедить остальных, что я не дьявол и даже не вампир, ибо стою под солнышком второй половины апреля с серебряным крестиком и иконкой на шее.
Мой PR-менеджер Вула подал меня удивлённому народу на блюдечке как Лазаря, воскрешённого Христом. Ведь обычно поэты умирают в расцвете сил, но редко восстают из мёртвых. А Батюшка Николай из местной часовенки искренне похвалил библейские познания чау-чау и официально благословил моё воскрешение, справедливо назвав меня Чудом Божиим. Извините, я маленько возгордился... Мирный пакт о ненападении мы закрепили церковным кагором, просfирой, пасхальными яичками, обнимашkами и поzелуйчиками прослезившейся бабули с электрошокером.
Моё разговение состоялось на обеде у Менгелей. Я неустанно жевал телячие отбивные, запивал Кьянти Тоскана и слушал рассказ Иосифа о событиях после моей смерти.
Итак, моё усопшее тело конфисковала полиция для разбора полётов. Бумагомаратели ФБР отчаянно пытались установить мою личность и затёрли до дыр все хвалёные базы данных. Они даже сделали запросы в ЦРУ, ИнтерПол, Моссад и КГБ. Последние написали в обратной телеграмме, что если американский коп застрелил безоружного гражданина СССР, то наши дипломаты всей Америке глаза на жопу натянут. Переводчица оказалась слишком политкорректной и не смогла дословно перевести ответ полковника КГБ Егорова. Так что народ США до сих пор не в курсе, что их ожидает за мою смерть. Жаль, что Совок так быстро накрылся медным тазом, и я не успел лично поблагодарить за моральную поддержку товарища полковника Егорова. Через пять лет, восьмого декабря 1980-го года, он погибнет в один день с Джоном Ленноном, в горах Афганистана, выводя своих ребят из душманской мясорубки. А перед этим, на привале марш-броска, воин-интернационалист Егоров, сбежавший от штабной работы на войну, будет петь под гитару Его песни... Храни Тебя Господь, Полковник, ибо Ты Поэт, презревший власть паркета и комфорт кресла во имя Чистой Совести!
Сотрудник полицейского морга пытался добросовестно выполнять свою работу. За это он попал в больницу с прокушенной рукой, когда собирался выпотрошить моё мёртвое тело: это стандартная процедура всех Харонов во всех моргах планеты Земля. Вулу схватили и повезли в душегубку для смертельной инъекции, приняв за бешеную собаку. Офелия Роуз подбежала на шум и вовремя забила тревогу.
«Братство скрещённых окурков» в полном составе и во всеоружии ринулось штурмовать здание ветслужбы Сан-Франциско. Чуть позже подъехали пьянчужки из «Льюиса Кэрролла» с Алисой и Весёлым Роджером во главе. Впервые в своей криминальной жизни «zайтеры» Иакова Мейера и сицилийцы Дино Католика оказались по одну сторону баррикад с полицейскими. Даже Флорентина и Елена вооружились карабинами, чтобы спасти моего верного стража. К счастью, хитрый Иосиф дал им незаряженные стволы. У Медового Тома нашёлся кузен среди ветеринаров Сан-Франциско. Конфликт был исчерпан с помощью переговоров и двух билетов на бейсбольный матч, а работника морга задобрили бутылкой шотландского kупажированного виски.
Вула вышел из душегубки живым и здоровым. Но вид несчастных собратьев сильно подавил его жизнерадостный дух. В этот трудный день он обрёл смысл своей жизни: БОРЬБУ ЗА ПРАВА ЖИВОТНЫХ!!! Господи, храни Собак, ибо они смотрят на Луну, как Твои Поэты, и берегут нас, как Твои Ангелы!
Моё тело по поддельным документам опознали и якобы кремировали. А на самом деле меня ночью тайком закопали рядом с Джоном Чейни и Флорой Веллман в не заколоченном гробу и неглубокой яме, под речным песком, чтобы я мог легко выбраться. Вула неусыпно жил на кладбище, Елена и Роджер привозили ему еду, но он не притрагивался даже к своим любимым копчёным свиным рёбрышкам.
Тут я перестал жевать, пролил вино на скатерть, обнял Вулу и расплакался. Дверь гостиной Иосифа резко распахнулась, влетела Елена Орлова и стала душить меня и Вулу в своих объятиях. Господи, храни Елену, ибо этот роман посвящён Ей!..