Было когда-то такое государство — СССР. Я в нем родился и вырос, и первый свой паспорт тоже получал в качестве советского гражданина. А потом что-то пошло не так, и Советского Союза не стало. Почему — для нас сейчас неважно (да и не хочу вообще об этом говорить). Важно другое: вдруг, почти в одночасье, оказалось, что я живу в какой-то совсем другой стране.
Честно говоря, меня это не очень взволновало. Я уж не знаю, что там с современной молодежью, а я в мои тогдашние девятнадцать лет был вполне сформировавшимся оболтусом, которого интересовали только фантастические книжки (это осталось до сих пор), баскетбол (тоже), программирование (а тут не сложилось), и, естественно, студенческие гулянки (какие уж теперь гулянки). Да что там — я развала СССР можно сказать почти и не заметил — ну, сменилась власть, подумаешь — аполитичным студентам все это было до лампочки.
Правда очень скоро оказалось, что это все всерьез и надолго, а главное — СССР больше не было, значит и гражданином несуществующей страны уже никак не получалось быть. И вот тут начались проблемы.
Молодое и очень лихое эстонское государство ужасно боялось, что бывшие граждане СССР с неправильными мыслями (читай — русские) не пустят его в независимость, поэтому решило их опередить, и в независимость их с собой не брать. Короче говоря, русским новое гражданство не дали.
То есть кому-то дали — например, тем, чьи предки были гражданами Первой Эстонской Республики между двумя мировыми войнами. Удивительно, но таких оказалось довольно много, но все же намного меньше, чем тех, кто остался «за бортом». А осталась там ни много ни мало, четверть тогдашнего населения страны — 300 000 человек.
Самым смешным во всем этом было то, что мои предки жили в Эстонии как минимум с 18-го века, вот только моего прадеда еще до революции (в 1911 году, если не ошибаюсь) перевели в Санкт-Петербург (он был военным), и там история моей семьи и продолжалась вплоть до 1945 года, когда они вернулись в Таллинн. Еще забавнее тот факт, что когда я получал советский паспорт, то в заявлении мог выбрать любую из двух национальностей — у мамы в паспорте стояло «эстонка», а у отца - «русский», но я подумал, что с именем Никита Владимирович Дубровин назваться эстонцем будет как-то очень странно. На дворе был 1988 год, я и представить себе не мог, что через какие-то три года это станет для меня серьезной проблемой, а если бы знал, что все этнические эстонцы, вне зависимости от семейной генеалогии, получат гражданство без оговорок… Знать бы прикуп, как говорится.
В общем, юное эстонское государство поступило, как типичный ребенок. Показало всем русским фигу вместо гражданства, а вот что делать со всеми этими людьми дальше - не подумало. До безумия наивный расчет (даже не знаю, верил ли кто-то в это по-настоящему), что все русские дружно соберутся и уедут в Россию, естественно, не сработал. Кто-то уехал, но таких было немного, остальные остались жить и работать. Пришлось что-то срочно изобретать, тем более, что европейские покровители, до того ласково гладившие по голове юное государство, нахмурились и недвусмысленно потребовали предпринять хоть что-то. Лагерь беженцев размером в целую страну, пусть маленькую, никому не был нужен.
Ну, вот Эстония и предприняла. На свет появился «серый паспорт», он же «паспорт иностранца» (а на самом деле «безстранца»). Первоначальная идея была, что его выдают до поры, пока его обладатель не определиться с выбором. Но европейские (да и многие другие) власти, невзирая на три крестика в графе citizenship, быстренько этот документ признали в качестве международного удостоверения личности, кредиты-ипотеки с этим паспортом давали как и гражданам (политика политикой, а норма прибыли должна расти — святое!), государство, для виду поскрипев, наградило заядлых серопаспортников постоянными видами на жительство… И проблема выбора как-то стала не такой уж острой.
Когда выяснилось, что можно получить российское гражданство, никуда не уезжая и сохранив вид на жительство, в Эстонии резко появилось много российских граждан. С другой стороны, все желающие получить гражданство эстонское должны были делать это в общем порядке натурализации, для чего надо было прожить определенное количество лет на территории Эстонии (мы все тут родились, так что особых проблем не было), а также сдать экзамен на знание конституции и языка. И вот тут началась буча.
Взыграла гордость. Как же, мы прожили тут всю жизнь, а теперь должны что-то доказывать? Тем более чуть южнее маячил пример Литвы, пошедшей на «нулевой вариант» - паспорта всем, без исключения, и пусть никто не уйдет обиженным. Я тоже был молод, горяч и радикален, и, конечно же, пошел на принцип — ничего я сдавать не буду, либо все, либо ничего.
Принципы продержались почти тридцать лет. Точнее, сами принципы продержались лет пять, а потом мне просто стало до лампочки, хотя когда меня спрашивали об этом посторонние люди, я тщательно доставал эти принципы откуда-то с чердаков памяти, отряхивал с них пыль и гордо демонстрировал, как демонстрируют случайному гостю на семейном празднике пожелтевшие фотоальбомы с неведомо чьими тетушками и дедушками.
Время шло, правила экзаменов то ужесточали, то упрощали (в зависимости от того, какая партия приходила к власти), а народ потихоньку забывал о принципах и сдавал. Жизнь-то идет. От первоначальных почти 30% людей без гражданства осталось меньше семидесяти тысяч, или 5% от населения страны — и я в их числе.
Сейчас я и сам не могу ответить, почему не пошел сдавать этот дурацкий экзамен раньше - скажем, лет 10 назад, ведь к тому моменту все принципы уже были благополучно похоронены, а вот пространные объяснения с молодыми пограничниками в какой-нибудь Шри-Ланке, как это может быть паспорт без гражданства, начали меня утомлять. Но факт остается фактом — эстонское гражданство я получил лишь год назад.
Знаете, что больше всего меня задело? Основным аргументом большинства «принципиальных серопаспортников» все эти годы была якобы ужасная сложность экзаменов, мол «сами эстонцы его сдать не могут». Так вот, я сдал экзамен на 99%, и вышел из экзаменационной комнаты первым, а вторым вышел… Нигериец. Мы перекинулись парой предложений (на свежесданном госязыке): он приехал в Эстонию в начале нулевых, учиться, и так и остался.
Честно говоря, мне стало одновременно очень стыдно за себя, и обидно за других «принципиальных». Если уж человек из далекой Африки смог сдать, то почему не могут люди, прожившие в Эстонии всю жизнь? А что до принципов… Я не стану говорить за других, скажу только о себе — я понял, что «принципами» я последние десять лет просто, как фиговым листком прикрывал свою банальную лень и нежелание брать на себя хоть какую-то ответственность. Это было так удобно — говорить, что страной управляют плохие люди, вот я бы выбрал так выбрал, но у меня же права голоса нет…
Принципы — это прекрасно. Но если они умирают, надо от них избавляться и идти дальше.