в газете "Die Woche" 1997 г.
– В первой сцене «Шоссе в никуда» звучит композиция Дэвида Боуи «I´m deranged». Это то настроение, которое вы хотели создать в фильме?
– Она лишь придает эмоциям больше силы и выразительности, освещает фильм изнутри.
– Вы используете музыку в качестве иронического средства, чтобы ввести аудиторию в заблуждение?
– Нет. Как раз наоборот. Я избегаю любой иронии. Иначе возникнет слишком большая дистанция между зрителями и фильмом. Фред Мэдисон, например, лихорадочно играет на саксофоне, чтобы выразить то, что он пытается контролировать – свою шизофрению и прочие стороны его натуры. Сцены в этом духе – лучший, по моему мнению, союз, возникающий между звуком и изображением.
– В «Шоссе в никуда» вы обращаетесь к образам и мотивам из ранних фильмов.
–Я влюбляюсь в персонажей, темы и идеи, словно в женщин. Иногда они исчезают, как кратковременная влюбленность, другие же замолкают, пока не настанет время следующего рандеву.
– Половина фильма «Шоссе в никуда» отражает то, что происходит внутри больного сознания Фреда Мэдисона. Вы предпочитаете сюрреалистические средства логическим структурам?
– Нет. Возможно, фильм выглядит похожим на сон, но он содержит связь с реальностью. Всегда существует кто-то, кто укажет зрителям на сон или некий вид реальности, за который они могут зацепиться. Мои истории содержат достаточно намеков для разгадки.
– Но не в этот раз, даже пресса предлагает разные способы интерпретации. «Шоссе в никуда» преподносится как абстрактный Хичкок.
– Есть разные способы подобраться к фильму. Если ты понял его интеллектуально, то можешь объяснить его другим людям с помощью слов. Но есть и эмоциональное понимание, что сложно передать вербально. Структура моего фильма похожа на сон. Я не хочу объяснять всего. Я скорее оставлю дверь открытой, чтобы сны могли продолжаться.
– Это из-за того, что ваши персонажи часто подсознательно одержимы сексом?
– Секс может быть практически духовным опытом или послужить спуском в ад. Мы охвачены визуальной силой до тех пор, пока наши желания не выходят из-под контроля. Я нахожу это особенно захватывающим.
– Какова роль красного света в борделе и других местах в «Шоссе в никуда», «Диких сердцем» и «Твин Пикс»? Ада или рая?
– И того, и того. Ты всегда помнишь первый раз, когда зашел в публичный дом. Этот урок – слово воспитание чувств. Я часто наблюдаю людей с «чистым» прошлым, превращающихся в свою полную противоположность.
– Дом – повторяющаяся тема в ваших фильмах.
– Дом – это место, где всё может пойти вкривь и вкось.
– Какие порнофильмы вы смотрели дома?
– Не так уж много, все они не приносят удовлетворения в финале. Интересный вопрос – возможно ли снять удовлетворяющее тебя порно? Возможно, стоит попытаться.
– В «Шоссе в никуда» женщина, играющая в порнофильме, поначалу одета в белое, цвет невинности. Вы верите в невинность?
– Да. Для меня она близка к искренности и серьезности. Часто ей обладают дети, но это не детские игры. Наше окружение зачастую принуждает хранить её для себя. Невинность для меня значит – быть любопытным и не судить.
– Сексуальность разрушает невинность?
– Невинности знакомо множество угроз, прежде всего страх и лицемерие. В отношении моих персонажей, меня скорее интересует их внутренняя борьба, нежели утрата добродетели. Им приходится пройти ад, чтобы обрести иной вид невинности.
– Ваш отец, аграрный инженер, повлиял на вас в этом смысле?
– Определенно. Он изучал заболевания древесных растений и насекомых. Природа представляет собой контраст здоровья и болезни.
– Так болезнь естественна для вас?
– Конечно. Но она требует, чтобы за ней кто-нибудь наблюдал. (смеется) Я?
Источник: davidlynch.de