(Мой первый опыт воздействия руконаложением.)
- Во-ло-дь, а Во-ло-дьк, подька сюды! - разносилось по терапевтическому отделению, размещенному в вековом здании больнички, с высоченными потолками, лепниной на стенах и тяжеленными дубовыми дверями в палаты. Кричала Витальевна, старшая медсестра, из своей каморки, как обычно, запутавшаяся в табеле о рабочем времени сотрудников отделения или в требованиях в аптеку на лекарства.
Дембельнувшись из армии и восстановившись в институте у меня было 3 месяца свободного времени до начала учебы. В наше время, так долго "Балду пинать" было как-то не принято, тем-более что жили мы не богато. Устроился санитаром в больничку, недалеко от дома. Там я и познакомился с Володькой. Он был студентом 4-го курса меда, но уже очень долго работал медбратом в терапевтическом отделении, куда пришел после медучилища. Потом, поступил в институт, но работу так и не бросил. Все тогда работали, кому родители не могли помочь. На степуху в 40 рэ прожить можно было, но вот прямо на грани нищеты. Он всегда был гладко выбрит, в накрахмаленном до хруста халате, обязательно в чистой сорочке с галстуком и почему-то в высоченном белом колпаке, тоже очень сильно накрахмаленном. Он очень следил за своей внешностью, вот только женщины его не интересовали. От слова совсем.
В конце первого курса студенты медики проходят так называемую санитарскую практику, работая месяц санитарами в больницах. Я, по проторенной дорожке, пошел в больничку, где уже поработал и всех знал. Летом, когда были каникулы, Володька, работал за старшую сестру. И вот однажды, утром прихожу на смену и слышу, что Володька разбушевался. Ходит красный весь, злющий, процедурный кабинет разнес, орал, что грязно, постовым сестрам навтыкал, поскакал в пищеблок. Первый раз его таким видел. Вообще он всегда был улыбчивым и тихим. Что стало причиной такого поведения не знаю, хотя догадывался. Тяжко было манерным в СССРе. Да и статья уголовная была. Он, зная что я женат и являюсь конченым лесбияном ко мне не подкатывал. Были у нас просто хорошие, дружеские отношения.
Когда он в очередной раз быстрым шагом проходил мимо меня метая молнии глазами, готовя очередную расправу, я понял, что надо что-то делать и схватил его за руку. Тихо, но очень твердо сказал: "Стой. Пойдем." - и посмотрел ему в глаза. Он вроде, как дернулся, пытаясь вырваться, но из моих, в армии накаченных рук, не смог этого сделать. Я еще раз сказал: "Пойдем" - и потащил его в каморку старшей сестры. Это была небольшая комнатка с небольшим, зарешеченным окошком. Там стояли два шкафа, стол со стулом, огромный сейф для наркотиков и холодильник для лекарств с низкой температурой хранения. В общем места там не было. Усадив на стул, попросил закрыть глаза, расслабиться и хоть немного успокоиться, встал за ним, почти касаясь сейфа своей спиной. Я поднял руки и чуть согнув пальцы начал подносить ладони к его голове с двух сторон. На расстоянии сантиметров 15 начал ощущать тепло. Чуть приблизив руки - стало горячо. Еще ближе - очень горячо. Прошелся по всему телу. Я не знаю, что я делал. Был в каком-то трансе. Но руками двигал, это точно. Появилось ощущение, что если я коснусь сейфа спиной - проскочит электрический разряд. Сколько прошло времени не знаю. Но немного. Как только тепло перестало быть "агрессивным" - я закончил. Вышел из каморки абсолютно мокрый. Халат был - хоть выжимай, глаза заливал пот, хотя было и не жарко.
Через пять минут вышел Володька, спокойный, с осоловевшими глазами и тихим голосом спросил: "Что это было?" Пожав плечами, ответил: "Волшебство", - и подхватив ведро с тряпкой и швабру пошел мыть очередную палату.
В тот день он больше не орал, был абсолютно спокоен и как-то косо начал на меня посматривать. Нет, не влюбленным взглядом, а с какой-то опаской, что ли. Оно и понятно. Разрыв шаблонов. В институте-то все говорили, что этого не может быть.