У Емели был сахарный диабет второго типа. Об этом ему сказала врач в поликлинике. Говорила она вообще-то долго. Про то, что надо есть и что не надо, про то, что лежать на печи не надо, а надо много ходить пешком, про таблетки, про давление, да еще про тысячу премудростей... Которые Емеля запоминать не стал.
«Высокий сахар в крови — это ж не сломанная нога. И даже не инсульт. Просто сладкая вода плещется себе в сосудах. Ну и пусть себе плещется» — так подумал Емеля и делать ничего не стал. Упаковка назначенных врачом таблеток кончилась. Ну и ладно.
Через год у Емели стали какие-то странные ноги. Кожа была сухая, шелушилась постоянно. На пятках трещины. Ну старость, что поделаешь.
Впрочем, Емелю это не беспокоило. Все равно ни трещины, ни сухость он не чувствовал. Вначале кожа позудела немного, но быстро прошла. Ноги «замолчали».
Удивился Емеля, когда на ногах стали появляться язвочки. Глубокие, хоть и маленькие, они никак не хотели заживать. И, хоть и не болели, бесконечно мочили ему желтоватой сукровицей носки, штаны.
Они становились все глубже и глубже. Однажды Емеля, стоя в очереди за хлебом, ощутил что-то мокрое в ботинке. Дошел до дома, ощущая прихлюпывание, гадкое чпоканье при ходьбе. В прихожей снял ботинок и обомлел: это была кровь, она лилась и лилась из разъеденного язвой сосуда. Боли не было. Кое-как залил йодом, перебинтовал.
Пошел к врачу.
Врач, увидев его ноги, охнула. Срочно услала на анализы. А потом хотела прямиком отправить в больницу. Емеля отказался наотрез. Врачица ворковала что-то про высокий сахар в крови, про невозможно высокий сахар, но причем здесь он, когда ему нужно лечить ноги?..
Эти самые ноги и дальше его подвели. Честно говоря, они подводили его все больше и больше, пока он совсем не обезножел.
Странное дело: ноги будто подменили на какую-то вату. Они не болели, не чесались, они почти перестали отличать горячее от холодного. И даже наткнувшись в темноте мизинцем ноги на угол дивана, Емеля не вскрикивал и не ругался, как раньше. Просто шел на нетвердых ногах дальше до туалета и все.
Врачам веры не было: они хотели лечить его сахар в крови, уделяя внимание ногам постольку поскольку.
А потом пришла боль.
Она была невыносимая, выкручивающая, она одновременно давила, жгла, стреляла. Изводила бедного Емелю ночами, и никакие таблетки не помогали. Помогало немного расходиться, но стоило лечь, и боль накидывалась и начинала жевать его голени и пальцы ног.
Так прошло два года.
Он снова оказался у врача, когда его привезли в тяжелом состоянии в больницу. В этот раз врач скорой и слушать не стал никаких возражений, бросил коротко, что сейчас решается для Емели вопрос жизни и смерти, и взглядом указал своему помощнику на носилки.
Но у гангрены были свои планы. Она не собиралась уступать ни пяди занятого ей пространства, и уже проросла коварными корнями-щупальцами в его организме, отравляя кровь бактериями и токсинами.
Емеля бы тихо угас у себя на диване, если б не врач скорой, который быстро доставил больного в стационар, и если б не другой врач, который боролся с гангреной так истово, будто родину от фашиста защищал. Впрочем, одну ногу в этом сражении Емеля все-таки потерял — ампутация, надежды на восстановление тканей не было.
Когда больной пришел в себя, врач сказал ему коротко: «Вторая нога нужна тебе?» Емеля испуганно кивнул. Вначале подумал даже, что доктор имеет какие-то темные планы на его вторую ногу. На опыты, что ли, забрать хочет?
«Тогда таблетки принимай как сказано и диету соблюдай. Гангрена любит сладкую кровь. Если снова станет кровь у тебя сладкой — прощайся со второй ногой.»
И только тогда Емеля понял, почему все врачи твердили ему про сахар и про таблетки. А про ноги как-то мимоходом упоминали.
Сахарный диабет был повинен в потере ноги. А вовсе не дурной глаз, «ревматизьма» или стечение обстоятельств.
Выйдя из больницы, он решил беречь свою единственную ногу. Пил таблетки, питался так, как было сказано в брошюрке «школа диабета» и даже глюкометр купил.
Тяжелый это был для Емели урок. А все-таки он радовался, что остался жив. «Не отдам вторую ногу гангрене» — яростно думал он. И шел на прогулку, припадая на костыль, упорно шел в любую погоду. Потому что так сказал врач.
А если уж доктор сумел сбороть гангрену, значит, что-то да понимает в непростом мироустройстве.
