Утром после стандартного завтрака нас повезли на пароме через Балатон в какой-то знаменитый собор постройки 11 века, функционирующий и по сей день. Стоял жуткий холод с пронизывающим ветром в придачу, и Балатон был весь в свинцово-серых барашках. Мы на этом пароме тесно прижались друг к дружке в какой-то будке, но все равно страшно замерзли.
Затем мы долго-долго карабкались в какую-то крутую гору. Спасибо, что во время этого подъема несколько раз выглянуло солнышко и слегка нас согрело, а то мы совсем пропали бы. Наша прежняя гид заболела, а новая сообщила, что она по-русски ни бе, ни ме и поэтому ничего нам объяснять не будет. Правда, чуть позже мы обнаружили нашу прежнюю гид в местном ресторанчике, где она с аппетитом поправлялась.
Собор оказался великолепным - просто сказка о золотом замке. За девять веков в него натащили гору сверкающих и блистающих драгоценностей. Кругом сияли цветные витражи, стены были обиты золотом и парчой, с них на нас взирали разные архангелы, мадонны и купидоны. Благообразного вида местные верующие недовольно воззрились на нашу группу, хотя мы вели себя вполне пристойно.
Сначала держались вместе, а потом тихонько разбрелись по огромному залу размером с небольшую площадь. Великолепия там было много, но священным трепетом мы как-то не прониклись: все выглядело мишурой и всего было слишком. Далеко этому великолепию до наших кремлевских соборов, где все намного проще и все - полный восторг!
В этом огромном соборе, битком набитом народом, мы потеряли друг друга, и по выходе я нашла лишь небольшую группу соотечественников, пытавшихся отыскать наш автобус. Я примкнула к ним, и мы долго метались по окружавшему собор парку. Никто не помнил куда нам идти, а наша гид совсем потерялась. Мы бродили по каким-то крутым тропинкам, спускались и поднимались по заросшим склонам, и не у кого было спросить дорогу. Встречные аборигены в ответ на наши вопросы только пожимали плечами и разводили руками.
Наконец мы добрели до крутого обрыва и заглянули вниз. И с чувством огромного облегчения увидели далеко внизу на дне обрыва маленькую площадь, а на ней группу автобусов, среди которых виднелся и наш. Мы его узнали, потому что рядом с ним стояла наша гид и отчаянно жестикулировала.
Восторг от радости обретения нашего транспорта придал нам силы, и мы вместо того, чтобы поискать менее крутой спуск, ринулись с головокружительной высоты вниз, цепляясь за встречные камни и корни растений. Я до сих пор удивляюсь, как решилась на этот безумный спуск, ведь я до дрожи в коленках боюсь высоты. И как никто из нас не свернул себе шею. Совершенно не помню, как пролетела последние метры, помню только, что приземлилась в свободном падении и долго не могла понять, где у меня что, так как юбка была на голове а лифчик на коленях. Но руки-ноги оказались целыми, лишь сильно поцарапанными. Да и остальные мои коллеги выглядели не лучше. С воплями мы ринулись к нашему автобусу, и только оказавшись в родном салоне, принялись приводить себя в порядок. Но стоило нам слегка прийти в себя, как исчезла наша гид. Выяснилось, что она пошла искать остатки нашей группы и пропала.
Мы ее сначала долго-долго ждали в автобусе, а потом, осмелев, выползли из него и принялись осматривать окрестности. Я набрела на киоск с сувенирами и от пережитого волнения потеряла чувство меры: купила в этом чертовом киоске мельхиоровый гарнитур, состоявший из кулона, кольца и браслета, который мне нужен, как рыбе зонтик. Покупка, конечно, была красива: под темно-синим стеклом находился букетик засушенных полевых цветов. Но стоила эта роскошь кучу форинтов. Я остро пожалела деньги, но было поздно: обратно покупку не приняли. Осталось только утешаться, что дома ни у кого такого украшения не найдется. Утешение слабое, но другого у меня не было. А ведь я еще не приступила к выполнению заказов супруга. Правда, из того, что он пожелал, я видела только венгерские кассеты, но мне сказали, что они хуже наших. Пластинок, которых он хотел, я ни разу не видела. А форинты таяли, как снег на солнышке, хотя я уже ни персиков, ни пирожных себе не позволяла. И вот опять дурацкая покупка. Я долго терзалась раскаянием, - но сделанного не воротишь.
Вернувшись в автобус, я обнаружила, что не одна такая идиотка, есть и похуже. Наши бабы понакупили таких неприличных брелочков, каких в приличном обществе и не покажешь. На металлической цепочке понавешены фигурки в абсолютно порнографических позах, причем самых разнообразных и со всеми анатомическими подробностями ниже пояса. И все принялись их разглядывать, ахать и демонстрировать друг другу со слезами умиления. Заметив, что я не разделяю их восторгов, они принялись приставать ко мне с вопросами, что я думаю об этих прелестях. Поскольку я вру только когда очень надо, т.е. в исключительных случаях, я и высказала все, что думала об их покупках, рискуя навлечь на себя общее негодование. Что сейчас же и сбылось: на меня обрушился град упреков, смысл которых сводился к тому, что я много о себе думаю и строю из себя святую невинность, хотя на самом деле не такая, а если такая, то у меня с головой или другими местами не все в порядке. И что я не от мира сего, и что у меня не все дома.
Чтобы не обострять отношения, я согласилась со всеми упреками и попросила впредь не считаться с моим мнением. Из-за этого наши дамы окончательно на меня надулись, - ведь они надеялись всласть со мной поругаться, а не пришлось. Тут явилась наша гид с остатками группы, и мы, наконец, поехали в ресторан обедать.
Ресторан превзошел все наши ожидания. На фоне пережитых волнений он показался нам раем обетованным. В неглубоком подземелье под сводчатым потолком стояли деревянные столы, покрытые лаком, тускло поблескивавшим в свете многочисленных толстых свечей, укрепленных в нишах стен. Музыканты в национальных костюмах играли неземную музыку. Надоевшая нам всем свинина была великолепно приготовлена. Правда, в эту бочку меда влили большую ложку дегтя: на десерт принесли компот в крошечных блюдечках - а ведь свинина была такая наперченная! Когда мы жестами показали официанту, что сильно хотим пить, нам на хорошем русском языке сказали, что за пить надо платить. И мы напились холодной воды в туалете, проклиная заморское гостеприимство.
По приезде в гостиницу мы так все утомились, что дружно завалились спать, и нас еле добудились к ужину. После ужина я обыграла в дурака одного ответственного товарища с Лензавода со счетом 20:3. Знай наших! Приняв поздравления от многочисленных болельщиков, наблюдавших за игрой, я отправилась к себе в номер. И там сильно упала духом. Я вспомнила, что завтра 1 сентября и в далеком-далеком Ростове один милый маленький мальчик Сережа Касаткин пойдет в школу, а его мама в дальней дали черт знает чем занимается вместо того, чтобы собрать, проводить и поцеловать его.
А маленькая рыженькая девочка, Татьянина дочка, вообще пойдет первый раз в первый класс и без мамы. Плохие мы с ней родители, раз променяли такие замечательные и важные мероприятия в жизни наших деток на всю эту фигню.
