Оказавшись в номере отеля, Натали задернула шторы и села на пол, обхватив колени руками.
Попасть на открытие оказалось проще, чем выбрать подходящее платье. Миша достал Натали пригласительный, и она подъехала к входу во Дворец фестивалей прямо на машине. Когда дверь открылась, ее почти ослепили вспышки фотоаппаратов. Впрочем, тогда камеры не были направлены на нее. Свое шествие еще не завершила известная голливудская кинозвезда.
Но буквально через минуту все взгляды обратились на нее. И действительно, посмотреть было на что. Наряд Натали был действительно впечатляющим.
Натали выбрала наряд, который мгновенно приковал к ней всеобщее внимание.
Необычный цвет, который до нее если и выбирали, то крайне редко.
Роскошное атласное платье в пол цвета хаки, с разрезом почти до середины бедра, эффектно сочеталось с босоножками на тонких ремешках. Вся палитра серого, зеленого и светло-коричневого смешалась в ее наряде.
Этот цвет напоминал ее родной город. Город, который она давно и, возможно, навсегда оставила.
Этот цвет напоминал ей листву и траву в городской пыли.
Она выбрала это платье, потому что ей некуда было деваться от воспоминаний.
Натали встала и налила себе минеральной воды.
Ее цель была простой и сложной одновременно.
Натали не преследовала цели увидеть себя на страницах французских газет. Скорее, это могло ей навредить. Ей нужно было привлечь внимание. Но весьма ограниченной группы лиц. И она надеялась сделать это непосредственно на самом кинофестивале.
Ей нужно было потянуть за ниточку и аккуратно, стараясь не оборвать ее, размотать весь клубок. Очертить круг тех, кто заинтересован, а значит, скорее всего, и виновен.
Заинтересовать, привлечь внимание. Выманить чудовище из его логова. Сыграть свою роль и самой поверить в нее. Стать той, кем никогда не являлась. Выдать себя за Ариадну. И надеяться на то, что Минотавр поверит в то, что его ждет славная добыча.
Незадолго до Фестиваля Натали встретилась с Мишей – своим давним знакомым, который, собственно, и включил ее в список приглашенных. Натали набрала его номер, как только прилетела во Францию. Миша долго не брал трубку, хотя она была убеждена, что он на связи. Просто звонки Натали его, скажем так, не радовали. Наконец он поднял трубку.
– Как дела? Можешь не отмазываться, я знаю, что ты «на районе».
– И не собирался. Давай встретимся. Насколько срочно?
– Надо было еще вчера.
Он предложил ей встретиться в кафе Le 360 в отеле « Radisson Blu » на следующий день.
Натали задумалась, в чем ей пойти на эту встречу. Проблема в том, что на встречу с Мишей ни в коем случае нельзя было одеваться хоть сколько-нибудь откровенно. Он был очень чувствителен к женской красоте; какой-нибудь особенно удачный образ мог вызвать у него остановку сердца, а Натали не хотелось быть так походя ответственной за чью-то жизнь. Но при этом неудачные образы он очень жестко высмеивал, а это было неприятно.
Надо сказать, что Натали делила платья на «удачные» и «неудачные». Не потому, что какой-то из выбранных образов мог оказаться неудачным, этого Натали не допускала. К выбору гардероба она подходила со всей возможной тщательностью. Но иногда (и от нее это совершенно не зависело) платье действительно оказывалось неудачным; Натали могла прекрасно выглядеть, но все шло не так. День был неудачным, Натали не удавалось добиться цели, и после двух таких провалов платье отправлялось в «страну забытых нарядов». То есть в гардеробную комнату ее лондонской квартиры, где Натали давала платьям какое-то время «отлежаться» и наполниться энергетикой, после чего платье можно было снова надевать.
Нет, Натали не считала это суеверием. Скорее, она прислушивалась к знакам, которые подавала ей Вселенная. Пользовалась своей интуицией. Слушала свое сердце. Кстати, с цифрами у нее тоже были особые отношения. Число тридцать семь в номере телефона или автомобиля означало, что с этим человеком нельзя иметь никаких дел. Число одиннадцать, наоборот, означало, что человеку можно доверять. Натали не раз убеждалась в правильности знаков, которые подавала ей судьба, и, в конце концов, решила не ругать себя за суеверия, а использовать знаки себе во благо.
В общем, на встречу с Мишей Натали пошла в джинсах-скинни и белой рубашке.
Как всегда, перед встречей с ним, Натали задумалась о том, какими все-таки неисповедимыми путями люди зарабатывают деньги.
Миша был омерзительным. То, чем он занимался, было омерзительно. Но он был абсолютным гением в своем деле. Натали испытывала к нему противоречивые чувства. Он чувствовал свое дело, подобно тому, как хороший врач чувствует диагноз, опираясь даже не столько на результаты анализов, сколько на свою интуицию и опыт. И это не могло не вызвать странного, но все-таки восхищения.
Миша был гениальным сутенером.
Однажды, когда Натали было лет пять, ее мама стала разбирать шкаф и достала ужасную, пропахшую нафталином тряпку. Запах показался Натали отвратительным. Однако она ничего не могла с собой поделать; она снова и снова принюхивалась к этой тряпке. Ее передергивало от запаха, но, тем не менее, прекрасно зная, как это неприятно, она то и дело норовила снова ее понюхать. Это было как наркотик. Таким же наркотиком стало для нее общение с Мишей. Только с ним одним она могла перекидываться оскорбительными и при этом совершенно необидными шуточками, которых не понимал никто, кроме них двоих. Только он мог материться с таким постным лицом, будто только что вышел из церкви. Только он мог рассказывать поистине ужасные истории, которые заставляли Натали едва ли не улыбаться.
Поговаривали, что в 90-е он был сутенером в каком-то провинциальном городке. Он щедро «подкармливал» местную правоохранительную систему, и его бизнес процветал. Однако успех сопутствовал ему не только поэтому. Много девушки действительно хотели с ним работать. По крайней мере, выбирали его, потому что все сутенеры были дерьмо, и права была та, что выбирала кучку поменьше. Потом, когда «предприниматели», сколотившие капитал в 90-е, стали массово легализовать свой бизнес, Миша задумался о том, как бы ему тоже сделать свой доход официальным. Он всегда шел в ногу со временем, и сейчас ему не пристало отставать. Вскоре он основал одно из первых модельных агентств в городе. Теперь ему и вовсе не приходилось искать девушек и заманивать в свой бизнес. Они приходили к нему сами, все как на подбор, и ему осталась только выбирать. А поскольку его связи с криминальным миром были очень тесными, то он стал закономерно предлагать криминальным авторитетам знакомства с моделями.
Миша был беспринципным, омерзительным, он был сродни убийце, хотя никого и не убивал; вряд ли девушки, отправившие ему свое портфолио и начавшие с ним работать, понимали, что их уже убили. Их самих, их личность, их стремление к любви, заложенное в них с самого детства.
Да, Миша был мразью. Но он был талантом в своей сфере. Можно сказать, что по-своему он любил женщин. Он никогда не ошибался, если сводил с девушкой какого-то своего знакомого. Он безошибочно знал, какая девушка кому именно подойдет. Чутье никогда его не подводило. Он мог найти подход к каждому. В общем, он был свахой криминального мира, и в этом заключался его талант.
Внешне он напоминал вождя мирового пролетариата, только вместо кепки он носил бейсболку. В ней, а также в неизменных темных очках он позировал фотографам на своей вилле в Сен-Тропе, принимал гостей и продолжал заниматься сводничеством. За очень-очень большие деньги.
Натали всегда хотелось понять, что стоит за его беспринципностью. Но вскоре ей стало ясно, что, если кто-то кажется загадкой, то в его душе нет ничего. Просто ничего. Так и в мишиной черепной коробке не было ничего, кроме желания заработать на том единственном, что он умел делать. Ну и еще им руководил страх. Он, как и преобладающее большинство информаторов и помощников Натали, находился под колпаком ее руководства, и без их ведома даже пикнуть не смел.
Таким был человек, с которым она встретилась и который, при всех его недостатках, был ее единственной надеждой, бедой и выручкой, связующим звеном в теории шести рукопожатий. Она была уверена, что он уменьшит количество рукопожатий до двух, максимум трех, и теперь потягивала коктейль, изредка пересекаясь взглядами, спрятанными за солнцезащитными очками.