Между героем моего сегодняшнего повествования и Пронькой Шаламом прожили свои замечательные жизни несколько поколений моих пращуров. Род разростался, креп и всё глубже уходил корнями в эту сибирскую землю. Были среди моих предков кузнецы, хлеборобы, мельники. В большинстве своём это были люди мудрые и уважаемые своими односельчанами. В разные годы были среди них старосты, отвечающие за порядок и быт в деревне. Но были, конечно, и немного шебутные, дерзкие, легкомысленные. Вот один из таких родичей давно уже не даёт мне покоя, периодически мелкая на моем внутреннем экране.
Егор Андреевич Шаламов.
Я вижу молодого разухабистого парня в ярко - красной шелковой косоворотке, чёрных добротных шароварах, заправленных в сафьяновые сапоги. Запоясоный тонким ремешком, в картузе на бекрень, из под которого выбивается чёрный, как воронье крыло, кудрявый чубчик. Сверху накинут, небрежно на одно плечо, казакин. Лукавые, смеющиеся, карие глаза, узкое лицо, тонкие чёрные усики. В нём всё ещё угадываются печенежские корни.
Он выходит в круг. Сбрасывает с плеча казакин и топнув каблуком начинает плясовую. В пляске нет ему равных. Начинает медленно с поворота, обхватив кудрявую голову обеими руками. Голова запрокинута, глаза закрыты, на лице выражение то ли блаженства, то ли боли. Руки распахиваются, словно из груди вырывается сердце. И он пошёл, пошёл притопывая по кругу. Хлопнув в ладоши, потом себе по груди, по коленками, по голенищам, закружился в залихватской пляске. Прыгнув с размаху в присядку, потом упал на одно колено, вытянув вторую ногу, завертелся, словно волчок. Были в этом огненном переплясе отзвуки диких печенежских плясок и казацкого гопака. Это было завораживающее действо. Ощущение, что плясун находится к каком то трансовом состоянии.
Когда переляс закончился, все ещё какое то время молчат, затаив дыхание. С Егора пот катится градом, рубаха насквозь мокрая. А на лице счастливая улыбка. А как он пел! Сильный, громкий, заливистый голос. Он одинаково хорошо пел частушки и унылые песни ящиков, подигрывая себе на тальянке. Про любовь и про разлуку. Ни одно девичье сердце не оставалось равнодушным к этим песням. Первый парень на деревне. Его звали на все свадьбы и праздники. Это было его венцом и его проклятием. Он мог поманить пальцем любую девушку, она побежала бы без оглядки. Даже солдатики и молодые вдовы вздыхали по нему. И, конечно, он не упускал того что само плыло в руки. Ласки любви познал рано, лет в 13-14. С девчонками не баловал . За это могли и отметелить, как следует старейшины деревни. Но после того, как одна из впечатлительных девах полезла из-за неразделенной любви в петлю, отец его Андрей Андреевич и дед Андрей Герасимович, приняли жёсткое решение - женить Егора.
После возвращения с очередной вечерки, ему было озвучено это решение. Он было наотрез отказался, но увесистый кулак отца и вожжи в руках деда стали,, последним доводом короля,, и весьма убедительным аргументом.
Сватать было решено Матрену Иванову из соседнего села. Своих побоялись, потому что озлобленные отвергнутые невесты, могут сотворить какую то пакость избраннице.
Матрёна была девушка совсем юная. Ей едва исполнилось 16 лет. С Егором раньше они не встречались.
Свадьбу сыграли на Красную Горку. Когда невеста впервые увидела жениха, сердце её радостно забилось. Как ей повезло :не стар и собой хорош, она полюбила его с первого взгляда.
Он же напротив, оценивающе оглядел невесту снизу вверх. Взгляд его был холодным и достаточно ценичным. Худовата, ростом не велика, грудь маленькая, нос курносый. А вот глаза! Большие, серые глаза с каким то аметистовым оттенком. И длинная светлорусая коса. Но не смотря на то что невеста была явно хороша и пришлась по душе жениху, виду он не подал.
Хоть Егор и был старше невесты на 7 лет, но какая то детская обида, что его принудили жениться грыза его изнутри и не давала покоя.
Первые годы уживались тяжело. Егор открыто погуливал, а Матрёна терпела и плакала. Он был грубоват. Ласки она от мужа не видела. Хотя женой была справной и расторопной, мужу не перечила. Если он приходил с очередных именин или крестин, или другого праздника, куда его постоянно звали, как гормониста, песенника и плясуна, слегка навеселе, молча стягивала с него сапоги и укладывала спать. Ни разу он не слышал от неё ни упрёка, ни жалобы.
Только когда у них появился первенец Иван, Егор вдруг почувствовал себя отцом и мужем, и понял что теперь он ответственен за свою семью. И всё вмиг поменялось. Он стал серьёзным. Ушли в прошлое все гулянки. Он начал трудиться не покладая рук, чтобы его семья ни в чем не нуждалась. И, пусть, он как и прежде не говорил с женой о любви, но она чувствовала его заботу, и жила за ним, как за каменной стеной.
Шаламов Егор Андреевич (1788-?) Жена: Матрёна Иванова (1795-?) Дети: Иван 40л, Леонтий 38,5л, Игнат 37л, Марья 16л, Надежда 9л, Пётр 32г, Семён 20л, Дмитрий 19л, Татьяна, 8 л (перепись 1851г )