Родился он в Воронежской губернии, в семье пекаря. Эту профессию ещё в детстве освоил и сам. Рос без матери, помогая отцу по хозяйству и присматривая за младшими братьями и сёстрами. Когда подрос, перебрался в Цимлу, к зажиточному казаку Александру Владимировичу, ведущему большое хозяйство и имеющему свои пекарни. Илья понравился хозяину за своё трудолюбие, очень вкусную выпечку хлеба и кондитерских изделий, а также за заводной, но быстро отходчивый и добрый характер.
Когда Илюху приняли в казаки, не знаю, но то, что он участвовал в казачьих сборах – это подлинно известно. Как то возвратясь с очередных сборов, он попросил ещё юного Володю позвать сестру, но тот, не желая прерывать игру с казачатами, отказался. Так Илья его, сидя верхом на лошади, со всего маха, перетянул кнутом, хорошо, что дело было в зимнее время, и на Володьке сидел овчинный тулуп.
Сам по себе Илюха был небольшого роста, широк в плечах, горяч в спорах, очень подвижный, разговаривал в нос и быстро, при этом, постоянно подёргивая им. От этого речь его вызывала неподдельный интерес, и всякий слушатель вынужден был прислушиваться к ней. К тому же Илюха, несмотря на видимую бойкость характера, был немного трусоват, и об этом догадывались близкие к нему люди.
Надо сказать, что после революции 1917 года казакам жилось не сладко, и особенно зажиточному слою.
Вот в такой период Илюхе и повезло: ему удалось жениться на хозяйской дочке, красавице Зинаиде, к тому же младше его по возрасту на десять лет. Точно не могу сказать когда, но отцу Зинаиды Александру Владимировичу пришлось распродать, а точнее раздать своё поместье и земли и перебраться в станицу Великокняжескую. Младший сын Владимир купил там небольшой флигель, в рассрочку, и к нему переехали уже бедные родители. Через много лет после смерти родителей жена дедушки Володи нашла на чердаке пол мешка старых денег, никому не нужных, и это обидело сына, так как в трудный период ему пришлось занимать деньги для покупки флигеля, а отец их держал в мешке. Через много лет, когда я был ещё маленьким, являлся свидетелем разговоров деда с моим отцом, и в памяти моей остались отдельные фразы и как сейчас догадываюсь - по этому случаю, но что из этого стало понятно с возрастом, это то, что те пол мешка – капля в море. А где всё остальное, навсегда ушло вместе с прадедом к праотцам. Может, в этом была очередная фантазия деда, но «нет дыма без огня». Дедушка Володя, абсолютно, ни о чём не жалел, единственно, он не мог понять, почему и зачем так поступил его отец, что всё, чем они обладали, ушло в неизвестность.
Больше всего дед любил рассказывать байки о житие-бытие Илюхи, и в моей памяти кое-что сохранилось, а, может быть, и всё:
«Семья у него была большая, детворы мал мала, а жена молодая красивая казачка, да ещё из богатой семьи, не очень любила работать по дому, больше читала книги. Она могла их читать день и ночь. Илюха же работал и в государственной пекарне и дома. Имея свою пекарню, выпекал вкусный с поджаристой корочкой хлебушек, который реализовывал на рынке. Спрос на его выпечку был постоянен. После очередной реализации хлеба Илюха любил поддать с дружками. Дружки, зная ещё одну слабость, которая водилась за приятелем, он был жутко ревнив. Говорят, мог приревновать свою Зину, даже к столбу. Вот они и подшучивали иногда над ним. После таких «шуток» всё семейство поднималось по тревоге, и кто в чём, убегали к дедушке Володе, а точнее к маме и бабушке, которая проживала у сына, на очередную отсидку, до тех пор, пока Илюха отойдёт или проспится.
Обычно, после такого разгрома, на следующее утро, Илюха приходил к жене и детям с повинной, долго извинялся и упрашивал, чтобы все вернулись, обещал, что этого больше не повторится. И снова жизнь закипала в руках большого мастера, а в доме наступал уют и порядок. Жил Илюха в большом доме, крытом цинком, с деревянными полами и большими широкими окнами. Несмотря на большую семью жил небогато, но и небедно, даже в самые трудные годы, когда голод бушевал по всей стране, семью миновало это несчастье. Как семьянин и хозяин Илюха был незаменим. Его внутреннее кипение зажигало всех такой энергией, что иногда его наука превращалась для других в хлеб на всю жизнь.
Как то Илюха за рюмкой пригласил в гости своего кума Петра и про то, благополучно забыл. Кум Пётр был высокого роста и очень хорошо играл на гармошке, к тому же немного косил на правый глаз и от этого походил на «корсара». По рассказам «знающих» людей Петечке кто–то на очередной свадьбе заехал каблуком прямо в глаз, очнулся он с повязкой, но без гармони.
Был воскресный день. Илюха с женой пришли с базара, купили гостинец для детворы и кое – что для дома. Зинаида начала чистить картофель, собиралась приготовить покушать, время от времени, поглядывая в окно, комментируя увиденное, хлопотавшему тут же по хозяйству Илюше. «А вон и кум идёт»,- как бы невзначай проговорила жена. «Где»,- испуганно заметался Илюха и выглянул украдкой в окно. «Идёт»,- подтвердил Илья, добавив - «Гляди, к нам поворачивает!» «Вот пошутил, так пошутил, зачем я его приглашал», - произнося тираду, как бы себе в нос, и попросил жену: «Зина, ты ему скажи, что меня нет». А сам шмыгнул под кровать, притаился и сидит, слушает. Пётр любил гостить у Илюхи, за его гостеприимство и хлебосольство, а также за отменные вина, которые Илья коллекционировал по случаю.
Не успел Илья нырнуть под койку, как в дверь постучали. «Войдите»,- как ни в чём не бывало, пригласила хозяйка, продолжая чистить картофель.
«Здравствуй, кума, как дела, как дети»,- «Присаживайся куманёк», - и пододвинула к нему маленький табурет, которые обычно стояли практически в каждой семье у печи, автоматически поддерживая беседу.
«Да, ничего Петя, живём помаленьку»- переходя на местный диалект, подыгрывала Зина. В это время, пользуясь моментом, забегала на кухню детвора, таская втихомолку хлеб и припрятанный в шкафу кусковой сахар, который они раздавали друзьям вместо конфет.
Поговорив о жизни, кум возвратился к главному вопросу: «Кума, а где же Илья Фёдорович?»,- спросил Пётр. «Не знаю куманёк, где-то здесь крутился во дворе по хозяйству, может, к соседу заглянул, чего помочь, да ты посиди, скоро подойдёт». Илюха лёжал под кроватью и что-то колкое, похожее на щучьи зубы, хватало его, чем больше он ворочался, тем сильнее эти зубы впивались ему в спину. Опасаясь вскрикнуть, Илюха судорожно ощупывал предмет, чтобы это могло быть, и вспомнил, что мешочек он наполнил гвоздями, которые прикупил нынче на базаре за полцены.
Теперь про себя, Илюха ругал себя за всё. Что купил эти, во всём виноватые, ржавые гвозди. Зато, что он залез под эту кровать, которую надо было давно выбросить. Зато, что жена пригласила Петра посидеть, что этот одноглазый кум припёрся в гости. Вечно напьётся и лезет к супруге с приглашением танцевать, пока не вышвырнешь его вежливо со двора, да ещё кучера просишь доставить на дом. А кум себе орёт песни и лезет целоваться. Пока Илюха рассуждал, сидя под кроватью, кум с Зинаидой обсудили все новости, а его всё нет. Тот вроде и порывался уходить, но какая-то неведомая сила возвращала его на место, и всё шло снова по кругу.
Прошло уже более часа, наш «герой» уже как спартанец мог лежать на гвоздях, даже боли не чувствовал, а кум всё сидит. Но два часа и без стопки кум такого не мог позволить даже себе, да и ноги «малость» подзатекли. Он стал уже ёрзать на табурете, приглядываясь к каждому предмету, стоящему на кухне.
И, что-то дёрнуло его, то ли всерьёз, а то ли в шутку, то ли внутренняя интуиция подсказала, то ли косоглазие помогло, но «корсар» приподнялся с табурета и произнёс, как приговор эти «волнительные слова». «А как же это так, Илья Фёдорович во дворе, а сапоги то его дома стоят»,- Илюха замер, и в голове его промелькнула мысль: «Вот тебе на, косой-косой, а обувь заметил». И Петя, нагнув голову, обращаясь к Зинаиде: «А Илья Фёдорович случайно не здесь прячется?»,- приподнимая покрывало, наброшенное на кровать,- «Да, вот он!». Илюху, будто окатило кипятком. Он выскочил из под кровати, как ошпаренный. И пуще прежнего, разговаривая в нос, стал упрашивать Петруху: «Подожди кум не уходи, сейчас что-нибудь сообразим, видно нечистый попутал». Но Петро держался долго, пока на столе не оказалась бутыль с прозрачной жидкостью, настоянной на степных травах, приготовленной по личному рецепту. Кум остался, гуляли долго, все обиды прощены, но только через неделю Петруху удалось с большим трудом вывезти жене и двум огромным казакам. А Илюхе, опять пришлось идти извиняться перед своей ненаглядной Зинаидой по причине всегда танцующего кума, которому вновь отказали.