Жила-была девочка. В СССР. И были у неё мама-инженер и папа-военный. И были невкусные жвачки на кассе в булочной. Земляничная ещё куда не шло, но мятная совсем не жевалась и крошилась во рту на много мелких кусочков, и как не выкручивай язык, все равно не собрать их в комочек. И был дом корабль с большими окнами и маленькими подоконниками. Смотреть в окно можно было, если только залезешь на журнальный столик. Мама ругалась, но если незаметно, то можно. В окно через дорогу виднелись совсем другие домики. Жёлтенькие. Маленькие. Четырёхэтажные. Почему-то их называли немецкими. А девочке казалось, что домики- шведские, потому что она точно видела Карлсона на одной из крыш.
Рядом с домом стоял пивной ларёк, там собирались мужики. «Алкаши», — говорила мама презрительно. А она там видела дедушку иногда и думала: «значит и дед тоже алкаш». Девочка любила этот ларёк и мужиков, потому что там часто можно было найти копеечки, а однажды особенно повезло и нашёлся целый рубль.
В той жизни было много странного, например, чтобы получить книжку, надо было собирать макулатуру и носить ее в какой-то подвал в соседнем доме. Не было туалетной бумаги, зато была чёрная икра. И бананы! Зелёные. Они лежали в тумбочке в «стенке» в бабушкиной и дедушкиной комнате. «Стенка» — странное название. Она была уверена, что бананы надо покупать зелёными и непременно хранить в «стенке». Каждый день прибегать в комнату, заглядывать в тумбочку в надежде увидеть их желтый бочок. «Пора. Этот можешь съесть», — скажет бабушка и Счастье!
И все было как-то понятно и непонятно одновременно. Как-то раз дома было особенно суетно и празднично. Она зашла в комнату к бабушке и обнаружила, что их старенький не цветной телевизор убрали и на его место водрузили новый. Цветной! Вся семья собралась смотреть новости. Мама улыбалась. Бабушка удивлялась. Папа довольно и гордо подмигивал деду. Дефицит. Ещё одно странное слово. Все тогда было «дефицит». Колготки, сапоги, куртки. А ещё была соседка с девятого этажа. Она приносила маме «дефицит» — «дутики» серые, мама носила это подобие сапог потом, наверное, лет 10. Однажды соседка притащила две оленьи шапки. Они были очень смешные и тёплые. Мама их купила. Долго смеялась, когда девочка танцевала перед зеркалом в этой шапке и выкрикивала «чукча в чуме ждёт рассвета». Шапка запомнилась тем, что у неё ломались ворсинки. Весело выдергивать по одной ворсинке и ломать на много маленьких частей. Странная шапка. Ходить зимой в ней было не удобно. Жарко и ничего не слышно. Зато ворсинки. Из-за них не жалко денег и из-за маминого смеха тоже не жалко.
Однажды девочка услышала новое смешное слово «Перестройка». И тут же запомнила частушку, которую напевала бабушка:
«Перестройка-перестройка, я и перестроилась, у гармониста денег много, я к нему пристроилась».
И в их семье тоже началась перестройка. Семья сложила вещи в коробки и уехала из дома с большими окнами, подальше от Карлсона и взлетающих самолётов, от ларька и алкашей в какую-то другую перестроечную жизнь.