Закрыв за незваными гостями дверь, Григорьев включил телевизор, с жадностью поглощая последние новости. С экрана на него привычно смотрели лидеры Союза, зовущие народ к переменам: к новому мышлению, к гласности, к ускорению перестроечного процесса.
Проходили многолюдные митинги на производственных предприятиях…Новые слова и призывы ласкали слух, вселяли надежду на лучшую жизнь. Теперь, уже без боязни за последствия, стало можно открыто говорить обо всём. Даже о том, о чём раньше и на собственной кухне говорили шёпотом.
Чувствовалось, что в стране зреет какая-то мощная сила. Сила способная, как бурный поток весной взламывает лёд на реке, разрушить всё застойное, что мешает обществу на пути к прогрессу и светлому будущему.
«Вот только бы не запутаться во всех этих течениях и призывах…» – подумал Григорьев, выключая телевизор – пора заняться своим детищем, попытаться отремонтировать повреждённый прибор.
Он взял своё устройство и прошёл в кладовку, оборудованную под мастерскую. Техническая литература на полках мирно соседствовала с различными пробниками, тестером, осциллографом и различным инструментом.
Аккуратный самодельный пульт на стене обеспечивал подачу различного напряжения на электрические клеммы от блока питания, скрытого в недрах кладовки. Рядом висели рукописные плакаты справочных данных радиоламп, транзисторов, микросхем.
Под удобно расположенной лампой на столике лежали карандаши и чистые листы бумаги, словно приглашая для работы. Николай разложил на столике нужную схему, вскрыл крышку прибора и приступил к обследованию.
Корпус самоделки теперь имел солидную вмятину, питание было включено, но шкала настройки не светилась.
«Та-ак! Будем искать повреждение…» – Григорьев взял в руки конструкцию, но телефонный звонок прервал работу. Позвонила его мама – из далёкого южного города.
- Как дела? Как жена и сын? Все ли здоровы?.. – посыпались обычные мамины вопросы.
Николай хотел, по обыкновению, отшутиться, но… Не смог! Он, неожиданно даже для самого себя, уделил ей много внимания. Точно и без прикрас, описал матери жизнь своей семьи.
С повседневными привычными маршрутами: «работа-садик-магазины» – в будни. И с «кухней-уборкой-прогулкой» – в выходные дни. Затем перешёл к ответам на вопросы о себе, всё подробно рассказывая.
И сообщал как-то собранно, кратко и толково, без прибауток. Не посмеиваясь, как обычно, над матерью, что та не может по простоте своей истолковать их должным образом.
Николай представил себе её доброе морщинистое лицо и вдруг проникся к ней какой-то неожиданной нежностью. Хорошие, ласковые слова будто сами собой рождались в его сердце и летели по телефонной линии связи к далёкой и милой маме…
Когда мать, довольная, что у сына всё не так уж и плохо в это непростое перестроечное время, положила трубку, Григорьев вернулся в мастерскую. Он удивился сам себе: что же это на него нашло?
Никогда раньше Николай не отличался излишней чувствительностью, склонностью к сентиментальности, а сегодня… Изобретатель задумался.
«Что-то сегодня много необычного: то удивлял Гриня с корешами, а теперь даже я сам... А что, если…» – и осенённый неожиданной догадкой изобретатель бросился к устройству. Он подключил осциллограф к выходу своей конструкции.
Так и есть: прибор работал и при повреждённой индикации, только частота выходного сигнала сбита, была совершенно иной и с другим уровнем.
Записав новые данные и проанализировав события дня, Николай пришёл к однозначному выводу: причиной странного поведения людей в обоих случаях является его изобретение! Прибор, включённый как в период общения с хулиганами, так и во время его разговора с матерью…
«Неужели сбылась мечта далёкого детства?!»
В это трудно поверить, но всё сделал его величество случай. Удар Грини частично повредил прибор, вызвал замыкание в его схеме... Что и привело к изменению выходной частоты, которая и стала таким замечательным образом воздействовать на человеческий организм!
«Частоту зафиксировали… Мощности маловато… Это мелочи – повысим за счёт ещё одного каскада усиления! Правда, придётся увеличить ёмкость батареи…»
Мысль о том, что он обладает устройством, способным изменить человека к лучшему, не давала автору покоя. Значит, он может «перековать» любого чиновника-бюрократа в сознательного работника без ведомственных предрассудков.
Николай возбуждённо ходил из комнаты в комнату, рисуя в своём воображении радужные картины. Представлял будущий результат от применения своего детища в различных отраслях производства, в образовании, в медицине…
- Теперь мне никакие "панкратовы" не страшны! – радостно воскликнул Григорьев.
Проходя в очередной раз мимо трюмо, он глянул на себя в зеркало. Оттуда смотрело всё то же лицо. С теми же царапинами на щеке, с синяками и подбитым глазом, но что-то всё равно изменилось… Но что?
Николай не сразу понял, что его, обычно хмурое, озабоченное лицо сейчас улыбалось… Улыбающееся лицо – явление исключительно редкое для отечественного изобретателя. Это было так непривычно и неожиданно, что глядя на своё побитое, растерянное и одновременно счастливое отражение, он рассмеялся.
Конец