Я обреченность чувствую свою,
Как виноватость перед целым светом.
Приснилось мне,
что я в пустыне где-то
Совсем один затерянный стою.
И нет вокруг ни тропки, ни межи.
Я горизонт осматриваю жадно.
И мучают меня жара и жажда,
И дразнят голубые миражи.
В них ты и море. Я бегу вперед,
Зову и спотыкаюсь непрестанно.
Седой песок срывается с барханов,
Слепит мои глаза и больно бьет.
Уйдет мираж, я замедляю бег.
И этот путь, чем дальше, тем нелепей.
А к вечеру в каком-то старом склепе
Я останавливаюсь на ночлег.
Уже давно разграблен древний склеп.
Один лишь серый камень в нем лежит,
Но верный сфинкс у входа сторожит,
В своей великой преданности слеп.
О, бедный идол, судя по всему,
Безумно он умел любить когда-то.
И та, которую он охраняет свято
Лишь в миражах является ему.
Он там стоит, а я еще кружу.
Он каменный, а я живой, и все же
Судьбою друг на друга мы похожи.
Всю жизнь мы с ним стремимся к миражу.
К тебе иду уже который год.
И если вдруг придет ко мне утрата,
Я, как и он, приду к тебе когда-то
И камнем встану у твоих ворот.