Упавший с дерева лучник не без труда поднялся на ноги, отряхнулся и проверил лук. Краем глаза он заметил недалеко фигуру в кольчуге и предметом, напоминающим большой двуручный меч, в руке. Поскольку соратников здесь быть не могло, следовало сначала застрелить гостя, а только потом – задавать вопросы. Достав стрелу из колчана, он положил ее на тетиву, вскинул лук и натянул тетиву так, чтобы она коснулась щеки. Цель была взята на прицел, и лучник отпустил стрелу в полет.
Поняв, что произойдет сейчас, Воислав махнул мечом в воздухе, надеясь хотя бы сбить стрелу с направления. Раздался тихий звон, брызнули искры, и руны на клинке загорелись еще чуть ярче. Не дожидаясь следующего выстрела, староста примерился, размахнулся, и кинул меч в лучника. Проделав несколько оборотов в полете, клинок врезался в броню лучника. Силы, набранной мечом, оказалось достаточно, чтобы клинок прорубил доспехи и добрался до живой плоти. «Черный» вскрикнул и завалился навзничь. Пробравшись через сугробы, Воислав взял свой клинок за рукоять и надавил на него, чтобы «Черный» точно не причинил больше неудобств. По крайней мере, при жизни. Лучник вскрикнул, а изо рта потекла алая струя. Вытащив меч, староста вытер его об одежду убитого и спрятал в ножны.
- Воислав? – послышалось по ту сторону завала, - Ты живой? Отзовись!
Юноша узнал этот голос.
- Живой! – ответил он, - А вы как?
- Тоже в порядке! – крикнул Яр, - Сейчас прокопаем ход, держись!
- Не стоит, Яр! – крикнул староста, - Слишком долго, можем не успеть! Я попробую пробраться через лес, а вы идите по тропе! Дадут боги – еще свидимся!
- Добро! – ответил охотник, - Удачи тебе!
- И вам удачи!
Воислав двинулся на восток – в сторону, откуда доносилось лиловое свечение.
Его спутники двинулись дальше по тропе. Здесь ветер ощущался уже не таких шквалом, который встретил их на входе. Теперь он был заметно медленнее, однако легче от этого не становилось. Дуновения, которые раньше мутили душу резкими движениями, стали задерживаться в памяти и воспоминаниях дольше, дотошно перерывая весь осадок, до того лежавший где-то в глубине, словно желая найти какое-то одно нужное, при этом выбрасывая облака и целые пласты душевной мути. В голове словно шептали наперебой тысячи голосов, разрывая ее на тысячи мелких частей. Идти становилось все трудней, каждый шаг словно был проверкой душевной стойкости. Какую цель преследовали эти голоса: заставить в страхе убежать, сдаться или присоединиться к ним – неизвестно.
Однако вскоре стало не до душевных терзаний. Впереди открылся вид, от которого ком подкатывал к горлу. Над несколькими уже изрядно растерзанными телами возились чудовища. Услышав хруст снега под ногами путников, они оторвались от пожирания чьих-то трупов, оскалились и глухо зарычали. Чудища все дальше расходились от падали, в других обстоятельствах это было бы на руку, вот только они не разбегались в страхе, а медленно отходили боком, не спуская глаз с чужаков.
Яр и Всевид сняли с плеча луки и положили стрелы на тетиву, Пересвет – достал из-за спины меч и встал защитную стойку. На трупоедов это подействовало, как запах крови на комаров. Чудовища разом бросились на людей. Первому успели вонзить три стрелы, прежде чем Пересвет разрубил его мечом. Следом бежали еще двое, но стрелы попали им точно в глаз, и те затихли.
- Так не отобьемся! – крикнул Яр.
- Какие предложения? – ответил ему Пересвет.
- Надо прорываться, иначе окружат, и мы просто не сможем отражать нападения со всех сторон.
Путники, не сговариваясь, рванули вперед.
Кусай бежал впереди всех, с рычанием набрасываясь на оживших мертвецов. Одного ему даже удалось свалить с ног. Какое-то время длилась яростная возня, пока чудовищу не удалось достать пса когтистыми лапами и отбросить в сторону. Раздался короткий визг. Яр с ненавистью посмотрел на того, кто посмел обидеть его верного друга, сжал зубы и начал одну за другой всаживать стрелы в обидчика. Прежде, чем тот, наконец, утих, его голова превратилась в подобие ежа. Остальные чудища уже подобрались на расстояние, с которого стрелять из лука было бы самоубийством.
Яр и Всевид вытащили холодное оружие. У Всевида был короткий меч, который обычно дают лучникам для ближнего боя, у охотника – зазубренный охотничий нож. Трое соратников прорубали кровавую просеку среди живых мертвецов. Хлестала ручьем кровь из рассеченных шей, падали, запутываясь в собственной требухе, не желающие умирать тела, воскрешенные толи собственной злой волей, толи – самим воздухом этих проклятых земель, толи – чьими-то злыми чарами.
Вскоре они все-таки добрались до собаки. К этому времени Кусай уже встал на лапы и теперь зализывал рану, нанесенную когтями чудовища. Яр коротко свистнул, отрывая пса от занятия. Тот сначала вскинулся, готовый наброситься на врага, затем, признав хозяина, завилял хвостом и радостно гавкнул.
- Идем, - приказал псу охотник, - потом залижешь.
Пес гавкнул и побежал вперед. За ним побежал Яр, а следом – Всевид и Пересвет. Чудовища уже наступали на пятки, когда спереди посыпались стрелы. Передние ряды мертвецов упали, остальные – попятились. Решив, что они догнали, наконец, дружину, Яр поднял руку, показывая, что они не враги. Это было большой ошибкой. Рядом с ними воткнулись в снег еще с десяток стрел. Стало ясно, что они наткнулись вовсе не на дружину, а на заставу «Черных».
- Бегом, к ближайшему укрытию! – крикнул Яр.
Пригибаясь, чтобы не получить стрелу, они свернули направо, где была тропа ведущая к большой пещере.
В это время в пещере сидела дружина Ратибора, укрывающая там от ветра и стрел «Черной дружины». Вся пещера была усыпана наростами и мхом, издающими в пещерной полутьме лиловый свет. Что это, воевода не знал, поэтому приказал своим воинам не прикасаться ни к наростам, ни ко мху.
Воины разбрелись по пещере, чтобы найти подходящее место для костра. Вскоре один из дружинников окликнул:
- Ваше превосходительство, я кое-что нашел!
Через пару минут все остальные бойцы, вместе с воеводой подошли к нему.
- Тут какой-то котел на костре, - пояснил обнаруживший воин.
- А я нашел два плоских камня, - сказал другой боец, - один навроде кровати аль кресла, другой – на стол смахивает.
- Дайте сюда факел или посветите, - приказал воевода.
Один из дружинников протянул ему горящий факел. В чане плескалась иссиня-черная жижа. Стоило воеводе подойти поближе, как поверхность жижи заколыхалась, пошла рябью. Вдруг на поверхности появилось вздутие, которое стало подниматься и истончаться. Наконец, оно оформилось в отросток, который потянулся к воеводе. Когда Ратибор поднес факел ближе, отросток тут же пропал, спрятавшись в толще жижи, а сама жижа отступила от пламени, прижимаясь к стенкам котла.
- Давайте-ка, опрокинем его, - торопливо сказал воевода, - Что-то мне эта жижа не нравится.
Трое самых дюжих дружинников взяли котел и перевернули его, вылив жижу на пол. Из нее снова полезли отростки, которые заметались от одного дружинника к другому. Стоящие рядом с лужей бойцы, попятились, Ратибор тут же ткнул горящим факелом в жижу, и та занялась ярким пламенем. Та часть жижи, которая не горела, быстро растекалась от очага пламени, однако, оно распространялось очень быстро, и вскоре охватило всю лужу. Впрочем, одному отростку удалось оторваться от основной лужи и уползти в полумрак, скрывающий его от глаз. Проползя еще немного, отросток уткнулся в сапог дружинника с перевязанной лодыжкой. Не так давно его задело стрелой. Наконечник прошел по касательной, лишь проделав глубокий порез. Рану обработали хлебным настоем, перевязали, однако, едва уловимый запах крови остался и проступал через льняную повязку. Видимо, именно он и привлек жижу.
Вскарабкавшись по ноге, и просочившись через повязку, жижа проникла в не до конца зажившую рану и затаилась. Пока что она не доставляла даже мелких неприятностей вроде озноба. Но вскоре грозилась проявиться самым страшным образом.
- Вот так вот, - вздохнул воевода, смотря на догорающую лужу, пока что пошли ближе к выходу. Надо будет завалить проход.
Заложив проход большими камнями, дружина села отдыхать. Впрочем, отдых быстро прервали. Откуда-то снаружи в пещеру влетел камень, и шлепнулся прямо в пламя костра.
- Эй, - донеслось снаружи, - Кто внутри, отзовись!
- А то стрелу пустим! – раздался второй голос.
- Ну, есть, - проворчал в ответ воевода, рассудив, что «черные» вряд ли стали бы вот так кричать, а, скорее всего, сразу бы пустили стрелу, - только незачем орать на весь Могильник. Вас, небось, уже в старом лагере услышали.
- А стрелу засуньте себе в… - крикнул один из дружинников.
- Чего хотели-то? – прервал бойца Ратибор, - Да и покажитесь. Нечего верещать, а то чудища сбегутся.
В просвете появились три фигуры. У двоих из-за спины виднелись колчаны со стрелами.
«Лучники, - догадался воевода».
Самих луков он не видел, но носить за спиной стрелы, когда не из чего их выпускать – глупость. У третьего торчала из-за плеча длинная рукоять, которая не могла являться чем-то кроме, как частью двуручного меча. Рядом с одним из лучников появилась еще одна фигура – приземистая, высотой чуть ниже колена. Раздался короткий отрывистый лай. Он не предварялся рыком, значит, собака не готовилась напасть. Просто обозначила свое присутствие.
- Заходите, что ли, - пригласил Ратибор, - знакомиться будем.
Все трое зашли. У одного из лучников – хозяина собаки – через лицо проходил длинный шрам. Он же первым и представился.
- Яр, - протянул руку лучник, - охотник из Полесья. А пса зовут Кусай.
- Ратибор, - воевода пожал руку, - Рад видеть и тебя, Кусай.
Ратибор присел и протянул руку к собаке. Пес придирчиво обнюхал ее, и вопросительно посмотрел хозяина. Получив от него кивок, Кусай, наконец, подал лапу, после чего громко гавкнул. Другие двое показались воеводе знакомыми, словно он их где-то уже видел.
- Всевид, - представился второй лучник, - служил когда-то в сотне Яромира, но после нападения Страж отбился и затерялся в тумане.
- Пересвет, - сказал мечник в пластинчатом доспехе, - служил в той же сотне.
- Ну, будем знакомы, - заключил Ратибор, - присаживайтесь к костру. Только к светящимся наростам не прикасайтесь, да вглубь пещеры не ходите.
Воислав в это время пробивался сквозь снег, метель и пробужденных темными заклинаниями мертвецов. Из снежной пелены то и дело выглядывали призраки, упыри или истлевшие останки покойников, которые не удостоились того, чтобы быть сожженными в погребальном костре или даже просто закопанными в жилой части долины. Именно поэтому здешние покойники откликались на, разного рода, запретные обряды с особой охотой. У многих из них была своя посмертная воля, рожденная такими чувствами, как голод, ненависть, отчаяние, гнев. Души этих людей не могли попасть в Славь – светлую часть мира мертвых, а оставались в его темной части – Нави.
Воиславу уже довелось, пусть и не по своей воле, в Нави. Юноша прекрасно понимал, почему эти покойники, вернее их души, стремятся снова попасть в мир живых. Тем не менее, все эти порождения Нави усердно пытались добраться до тела старосты, и он не собирался давать им такую возможность. Клинок безошибочно отражал и отводил удары мечей и когтей, рассекая ответными ударами тела вместе с доспехами.
К исходу дня вдали показали очертания домов.