Главный инвестиционный стратег ITI Capital Искандер Луцко советует формировать агрессивный инвестиционный портфель с акцентом на акции нефтегазовых компаний, хотя сам считает, что в долгосрочной перспективе у этих компаний нет будущего.
СПРАВКА
Искандер Луцко более 10 лет работал с финансовыми инструментами в ведущих глобальных и российских банках: UBS Moscow, «Ренессанс Капитал», «Тройка Диалог», Sberbank CIB, АФК «Система». По итогам опросов Extel All-Individuals-Emerging EMEA, в 2013–2017 гг. входил в пятерку лучших биржевых, стратегических аналитиков.
Компания ITI Capital работает на финансовых рынках с 2000 г. (до 2017 г. – под именем ITinvest). Предлагает готовые инвестиционные продукты и торговые идеи, дает доступ на биржевые площадки как частным, так и институциональным клиентам. Общее число клиентов – более 46 тыс. Суммарный объем клиентских активов – более $900 млн, годовой оборот на всех рынках – $155 млрд.
«Самым главным фаворитом является нефтегазовый сектор»
– Как вы оцениваете первый месяц 2021 года на фондовом рынке?
– Начало года более чем прекрасное. Честно скажу, не ожидал такого. Традиционно I квартал на рынке акций является периодом некоего переосмысления ситуации. Учитывая же ралли конца прошлого года, это переосмысление вполне могло привести к коррекции. Тем более что, кроме сезонных, есть и вполне объективные причины, для того чтобы выпустить пар: так, явно есть проблемы с реализацией программ по массовой вакцинации, процесс идет медленнее, чем планировалось. Ситуация с коронавирусом выглядит, можно сказать, не просто как темный лес, а как пейзаж после катастрофы, в США уже 400 тысяч смертей. Вместе с тем такое ощущение, что для рынка подобные негативные новости – уже фактор прошлого, настоящее же – новые программы колоссальных денежных вливаний. Дональд Трамп согласовал меры поддержки экономики на 900 миллиардов долларов, Джо Байден уже анонсировал пакет мер на 2 триллиона долларов, в феврале планируется рассмотреть еще один пакет помощи, тоже на 2 триллиона долларов. В Америке живут надеждой на то, что эти деньги спасут, вылечат людей. Поэтому и нефть активно растет в цене, и другое сырье, а с ним – и бумаги сырьевых корпораций. Акции нефтегазовых компаний за первые две декады января выросли в долларовом выражении на 15%, а IT-сектор, естественно, отстает от рынка, этот сегмент является бенефициаром изоляционных ограничительных мер.
– Давайте уточним. Рынки живут надеждой на то, что новые масштабные финансовые вливания в экономику США помогут ее восстановлению? Или надеждой, что эти деньги придут на фондовый рынок и активы будут расти в цене?
– Это взаимосвязанные вещи. Потому что меры поддержки рассчитаны на финансирование как частных лиц, так и попавших в тяжелое положение компаний. Тех же авиаперевозчиков, строителей. То есть средства идут как в реальную экономику, так и на фондовый рынок, 70% которого в США – это деньги частных лиц.
– Вы упомянули рост акций компаний нефтегазового сектора. Это главный фаворит?
– Да, сейчас самым главным фаворитом является нефтегазовый сектор, причем не только в США, но и в мире в целом. И мы видим уже подтверждение этому. Основная причина в том, что это единственный сектор, темпы роста стоимости акций которого отстают от темпов роста стоимости его базового актива. Стоимость нефти сейчас уже практически восстановилась до доковидных уровней, а бумаги нефтегазовых компаний торгуются на 40% ниже, чем год назад. Поэтому потенциал роста большой, он будет постепенно реализовываться, что мы сейчас и наблюдаем. Следующий, кто, с нашей точки зрения, будет активно отыгрывать потери, – сегмент авиаперевозок, но это чуть позже, когда будут сниматься карантинные ограничения.
– А почему бумаги нефтегазового сектора не спешат восстанавливаться, несмотря на рост базового актива? Инвесторы не замечают этого дисбаланса?
– Я думаю, это прежде всего связано с тем, что еще очень много денег сидит в IT-секторе. Нужно понимать, что сейчас доля IT-сектора в США – это 30% рынка акций, а если считать еще и коммуникационные услуги (а в этот сегмент входит, в частности, Google), будет все 40%. До пандемии эта доля была на 10–15% меньше. То есть инвесторы пока еще не начали масштабный переход из IT в другие сегменты, им нужно больше уверенности в устойчивости тренда. При этом они понимают, что активность нефтегазовой промышленности в текущей ситуации ограничена по умолчанию, спрос есть только со стороны Китая, который сейчас двигатель мировой экономики. Ситуация изменится, когда снимутся ограничения, люди сядут в самолеты, начнут путешествовать, появится уверенность, что цены на нефть закрепятся выше 50 долларов, то есть выше себестоимости производства на сланцевых месторождениях в США. Но для этого нужно время, а для более активного перетока средств инвесторов – некие реальные подвижки, четкие сигналы, что ситуация меняется. Пока же мы имеем просто очень большой потенциал роста. Причем не особо ясно, когда он реализуется.
– Тогда какие должны быть горизонты инвестирования, чтобы почувствовать, что вложения в акции ТЭК приносят отдачу?
– Процесс уже начался, как мы видим, но устойчивый рост возможен, когда ситуация более-менее нормализуется. Я думаю, что такой рост начнется во II квартале этого года и будет идти до конца 2022-го. То есть эта история еще как минимум на полтора года.
– Кто конкретно здесь ваши фавориты? Как среди западных, так и российских эмитентов.
– Российских два – «Газпром» и «ЛУКОЙЛ». Также интересно смотрятся префы «Сургутнефтегаза». Из британских – это BP, из американских – сланцевый производитель Occidental, в континентальной Европе – Total.
– Кто еще, по-вашему, сейчас является фаворитом в свете программ поддержки экономики новой американской администрации?
– Безусловно, это компании, занимающиеся зеленой энергетикой. Причем это не только нишевые компании вроде альтернативных производителей энергии, которые будут получать большие дотации и налоговые послабления от государства, но и, например, тот же General Motors, за первые две декады января показавший рост на 20% в силу того, что у компании налаживается активное производство электромобилей. Также интересны в данном аспекте инфраструктурные компании.
– Но зеленая энергетика хорошо растет достаточно давно.
– Да, это так, поэтому эти бумаги уже дорогие. Я просто называю компании, которые как-то напрямую быстро могут выиграть от программ, поддерживаемых демократами. Но потенциальные бенефициары есть даже в нефтегазовом секторе. Например, BP, которая вообще хочет уходить от добычи нефти и газа и развивать зеленую энергетику. Схожие планы есть и у Exxon.
– Что это означает для российских компаний? Причем с двух точек зрения. Первое – исчезновение BP как конкурента. Второе – условно с точки зрения спроса на те же редкие и цветные металлы необходимы при производстве электромобилей.
– Конечно, производство компонентов для электромобилей (да и для зеленых технологий в целом) подстегнет спрос на соответствующее сырье. Тот же литий, например, используемый для аккумуляторов. Да и в целом компаний, задействованных в этой глобальной трансформации, на рынке довольно много, другое дело, что их акции уже весьма дороги. Что касается ухода конкурентов, российские нефтегазовые компании, вероятно, смогут этим воспользоваться, хотя только до определенного момента – пока трансформация не завершится и мировая экономика не перейдет на новые энергетические рельсы. Не думаю, что это произойдет раньше чем через 10 лет.
– Вы упомянули грядущую поддержку авиапроизводителей. Насколько существенный потенциал роста у сильно упавших акций таких гигантов, как Boeing ?
– Интуиция, очевидно, подсказывает, что полное возобновление авиасообщений возможно только в случае снятия ограничений, когда пройдет хоть какой-то этап вакцинации. Я читал в одном уважаемом издании: чтобы восстановить хотя бы частичную мобильность в авиасообщении, нужно привить хотя бы 10% населения. Это, грубо говоря, миллиард человек. При текущих темпах вакцинации понятно, что простой авиаторов затянется. Поэтому я думаю, что авиаперевозки – это инвестиционная история, которая станет актуальной где-то в III квартале. Но там нас ждет рост даже масштабнее, чем в «нефтегазе», потому что гораздо сильнее было падение. Тот же Boeing сейчас стоит вдвое ниже, чем на максимумах. Примерно такая же ситуация у American Airlines, Lufthansa, «Аэрофлота».
«Если не учитывать санкционные риски, российский рынок выглядит одним из самых перспективных»
– Если говорить о российском рынке. Как на него влияют риски санкций? Насколько вероятен негативный сценарий?
– Конечно, сильно влияют. К сожалению, негативный сценарий довольно вероятен. Особенно из-за нынешней ситуации с Алексеем Навальным. Я достаточно активно слежу за публикациями в глобальных СМИ и никогда еще не видел столь пристального внимания к судьбе Навального с момента его отравления. Думаю, что в ближайшее время Байден, когда решит вопросы внутренней политики (США все еще переживают серьезный политический кризис), наладит ситуацию с вакцинацией и сможет наладить процесс восстановления экономики, перейдет к внешней политике. Здесь, конечно, на первом месте Китай – как главный стратегический конкурент США, но параллельно они будут решать вопросы со странами, входящими, как говорил в свое время президент Джордж Буш, в «ось зла». Поэтому новая американская администрация с большой долей вероятности уже собирает в отношении России дополнительные компрометирующие факты, и их становится все больше и больше.
– Какие конкретно санкции, по-вашему, могут последовать?
– Самое худшее, что нас может ждать, – это серьезные конструктивные санкции, связанные не с ограничениями для отдельных физических лиц, а именно с действиями по нанесению ущерба экономике России в целом. Из серьезных мер, которые американцы действительно в состоянии реализовать, – не раз уже упоминавшийся вариант отключения от платежей через SWIFT, ограничение экспорта нефти, ограничение на сделки на первичном рынке ОФЗ. Такие вещи могут привести к существенному ослаблению рубля.
– А если санкционный сценарий не реализуется?
– Если не учитывать санкционные риски, российский рынок выглядит одним из самых перспективных и недооцененных. И самый недооцененный актив внутри этого рынка – конечно, рубль. Потому что, если, например, построить простейшую регрессию, видно, что при таких ценах на нефть курс должен быть не выше 65 рублей за доллар. То есть сейчас в курс рубля заложена премия за риск на уровне порядка 15%. Правда, это не только санкционные риски. На курс рубля сильно влияют иностранные инвесторы через покупку ОФЗ, а этот актив для них сейчас не выглядит привлекательным еще и по экономическим причинам – дальнейшее снижение ключевой ставки Банка России не выглядит особо вероятным.
– Когда, по-вашему, прояснится ситуация с санкциями?
– Я думаю, что об этом мы только начнем получать сигналы не раньше II квартала. Что-то более конкретное будет понятно, наверное, к его концу.
– Каковы ваши рекомендации по типу портфеля для частного инвестора? Консервативный или агрессивный лучше?
– Я рекомендую формировать сейчас агрессивный портфель. И в ближайшие два года (начиная со II квартала 2021-го) структуру его особо не менять.