Агриппина Грибова, женщина молодая, энергичная, грамотная, имела за плечами телегу жизненных побед, вагон поражений и маленького ребенка. Мужа бог не дал, поэтому она смело могла называть себя не одинокой, а свободной дамой.
Однажды весной, когда панцирь зимы неумолимо трещит на реках, Агриппине позвонила ее давняя знакомая:
- Агри, привет! – застрекотала она в трубку. – Тут такое дело! Хочешь заработать? У меня студент заболел, срывается хороший заказ. Что делать, ума ни приложу!
Агриппина подумала, помялась и согласилась. Всего за пять часов - пять тысяч! Не каждый день подвернется!
В назначенный выходной Грибова подъехала к зданию, нашла кладовщика Васю, пухлого, неуклюжего паренька. Он составил акт приема-передачи товара.
Товаром оказался ростовой медведь с улыбчивой огромной головой. Агриппине это показалось забавным, и она рассмеялась. Вася радости не понял, молча закрыл кладовую и ушел.
Дома медведь произвел полный фурор! Надевали по очереди костюм из искусственного меха, безразмерные пушистые ботинки. Фотографировали. Примеряли мохнатую башку. Особенно смешно она смотрелась на Вареньке: гигантская голова на тоненьких ножках-прутиках, без туловища.
Наутро предстояло отвезти дочь к бабушке с дедушкой и ехать в загородный гольф-клуб. Там проходили итоговые соревнования и веселое торжество, приуроченное к масленице. По этому-то случаю и был заказан веселый медведь с синим шарфом на шее. Работа заключалась в энергичной походке туда-сюда, прыжках и взмахах руками. Разрешались и даже приветствовались объятия. Подумаешь, что за работа!
В комнатке под лестницей, отведенной для артистов, юные девушки в коротких одинаковых платьицах наскоро затянули ремешки и веревочки на спине Агри и убежали. И вот – дебют!
В сетчатые глаза медведя оказалось плохо видно, потому что глаза Грибовой находились на уровне его носа. Благо, что он был сконструирован из той же, но окрашенной черным, сетки. Через него тоже хоть немного было видно. Агриппина предстала на широкой площадке перед холёной и уже разгоряченной публикой. Кто-то закусывал возле стола с самоваром и угощениями, кто-то пританцовывал у радиорубки.
Первыми заметили медведя дети. Агриппина активно замахала руками и закивала башкой. Избалованные детки сначала обнимали пушистого гиганта, а затем стали с разбегу толкать его и пинать, вызывая всеобщий смех подпивших родителей. Агриппина вспотела внутри медвежьей ловушки. Пот шел со лба, попадая в глаза, лил по спине, но утереться не представлялось возможным. Она продолжала махать лапами. Подошли две женщины-кокотки, стали закидывать ноги на медведя и соблазняющими взглядами просить сфотографировать их с Агриппиной.
- А мишка – девочка! – крикнула вдруг одна фотографу, видимо почуяв запах женских духов с испариной, исходивших изнутри медведя. После этого пинать медведя, слава богу, перестали.
- Что же, - пробасил высокий мужчина, наливая себе рюмку, - я тоже когда-то так начинал! Можете себе представить!
И все дружно расхохотались. Мартовский неожиданно теплый денек, чудесное солнце, оттаявший после зимы сырой воздух и ветер – все это веселит, радует, пробуждает. И люди искренне радовались, уплетая блины.
По прошествии трех часов нудных соревнований на лысом поле, ведущая вдруг позвала всех-всех гостей на награждение в ресторан.
«Боже, дай мне вытерпеть эту муку! – подумала Агри. – Слава богу, никто не видит моего лица».
По дороге ведущая шепнула, что можно передохнуть, пока будут петь приглашенные музыканты. Не видя ступенек, обливаясь жгучим, как кислота, потом, медведь оказался в костюмерной. Ведущая успела заскочить, и развязать ленточки на спине. Как из чайника с крутым кипятком, из мишки повалил пар. Осоловелая Агриппина вдохнула полной грудью, и с нее тут же свалились плюшевые штаны. Она так и стояла, озиралась по сторонам. И вдруг поняла, что такое свобода быть человеком! Дышать полной грудью.
У нее страшно болели плечи, натертые каркасом пятитонной головы. Она не хотела ни воды, ни в туалет, а только ощущала в теле легкость бесплотного ангела. Скоро впорхнула ведущая в шифоновом платье:
- Давай застегну. Надо идти. Потерпи еще пару часиков, - быстро шепнула она.
Глотнув свободы, Агриппине стало все равно на этих пирующих господ с их масляными лицами, на ароматы закусок на огромных столах, на бестолковых и распоясанных детей. Она слонялась в проходах между столами, болтала повисшей головой, плохо затянутой последний раз и не замечала, как падают вилки или салфетки, сдвинутые медвежьим задом.
Детям снова стало скучно, они уже очень устали и ждали в детской, когда родители все допьют и съедят. Под белы лапы гурьбой затащили они мишку в душную игровую.
У Агри закружилась голова и она брякнулась на пол на груды конструктора. К всеобщему детскому восторгу. Она лежала, боясь совсем потерять сознание, потому что ей казалось, что здесь она медведь и ее, Агриппину Грибову, пожалуй, и искать-то не будут. Так и выбросят на свалку. Погибнуть не давали только ползающие по ней коленки, локти и визг радости самых маленьких.
Кто знает, сколько прошло со времени падения, Грибова не слышала и не видела.
- Все! Вставай! Закончилось, - прозвучал голос откуда-то с небес.
Ведущая, как свет во тьме, уставшая и понимающая, помогла медведю встать. Переодевались молча. Втолкали костюм в мешки. Агриппина чувствовала себя похожей на одну из тех женщин, которых показывают в черно-белых фильмах о войне.
Волоча прямо по земле мешки, она жадно смотрела на лес, заснеженное поле и вечереющее небо.
Приехав за Варенькой, вползла на четвереньках на крыльцо и, упав на пороге, выпила ведро воды.
- Мама!
Теперь Агриппина Грибова не любит медведей ни в каком виде. А студентов в ростовых куклах возле магазинов сочувственно жалеет. А может и не студент там…