Похоже, что воскресный матч «власть против оппозиции» сыгран вничью. Условный «Кремль» может записать на свой счет битком набитые автозаки (по данным ОВД-инфо, поставлен очередной рекорд по числу задержанных), и зачищенный до постапокалиптической пустоты центр Москвы и Санкт-Петербурга. Условная «оппозиция» может похвастаться тем, что массированная полицейская операция с перекрытием дорог и станций метро все же не смогла сбить накал страстей, выплеснувшийся в итоге за пределы Садового кольца. О масштабах его мы, впрочем, можем судить только по количеству задержанных: после того, как Роскомнадзор пригрозил суровыми карами за распространение «ложной информации, с завышенными показателями о количестве участников незаконных митингов», подавляющее большинство наблюдателей предпочло воздержаться от количественных оценок митинга. Ну и мы не будем. В этой истории определяющим является то, что она далеко не закончена, и что тема массовых акций совершенно очевидно является крайне болезненной для Кремля. Иначе дали бы людям спокойно ходить — вон, в Хабаровске, полгода ходили себе и ходили, а в конце-концов просто устали и протест сам собой рассосался.
Откуда паника?
Собственно, именно демонстрируемый государством «градус паранойи» заставляет задуматься — а что, собственно, не так в датском королевстве? Может быть, мы чего-то не знаем? Разумеется, можно многозначительно вопрошать «вы хотите как на Украине?». Но на это любой дежурный политолог скажет, что в основе украинского политического кризиса образца 2013 — 2014 года лежал внутриэлитный раскол, в то время как в России нет никакого раскола, а есть железная вертикаль власти. Поэтому для России гораздо более реален белорусский вариант, когда Лукашенко просто «пересидел» протест, уж на что там бурлило все. Путин, как и Лукашенко, жестко контролирует подчиненных, любая попытка самостоятельной игры с их стороны рассматривается как госизмена — со всеми вытекающими. В этой ситуации власть может практически не опасаться внешних атак, разрушить ее можно только изнутри. А вот тут очевидным источником потенциальных неприятностей становится вероятный трансфер — то есть момент передачи верховной власти, «Обнулив» президентские полномочия в результате конституционной реформы, Кремль сделал момент перехода максимально непредсказуемым. Однако именно истерика по поводу возможных протестных выступлений свидетельствует о том, что какие-то процессы в этом направлении все-таки идут. «Такой Москвы, как сегодня, не видел, думаю, никто из живущих сейчас людей, – замечает мундеп из Раменок Николай Бобринский. – Ни в дни терактов 99-го года, ни в дни захвата театра на Дубровке, ни во время беспорядков декабря 10-го года. Говорят, что и в 93-м и 91-м годах такой полицейской операции не было. Что это? Отчего такая преувеличенная, близкая к панической, реакция?»
Навальный — чей он на самом деле агент?
Официальная методичка по этому поводу имеет сказать, что Навальный — агент Госдепа и заслан в Россию западными спецслужбами с целью подрывной деятельности. Но если приглядеться, результаты его усилий имеют прямо противоположный эффект: в ответ на угрозу режим мобилизуется и усиливает круговую оборону, как росгвардейцы на Дворцовой площади. «Силовые» ведомства получают дополнительный бюджет на приобретение бронежилетов и водометов, а политический сыск – новые полномочия и систему распознавания лиц для слежки на гражданами. Вообще идея нейтрализации угроз является фундаментальной для российского общества, учит нас социолог Симон Кордонский: именно в ходе нейтрализации различных угроз сохраняется целостность государства, для этого оно и существует. С этой точки зрения Навальный – лучший друг для тех, кто ведет борьбу с потенциальными угрозами за счет налогоплательщика.
Система на пределе
Судя по многочисленным откликам с мест, столичные правоохранители в это воскресенье работали на пределах возможностей: автозаки оказались переполнены, спецприемники в ОВД — тоже. Система работает в режиме предельной нагрузки и уже ходят слухи о том, что вновь задержанных начнут перевозить в автозаках из Москвы в Калугу, Тулу, Смоленск и Рязань. Впрочем, это следует считать временной мерой — вот в Белоруссии, так в первые же дни протеста начали оборудовать лагеря для содержания протестующих
