Поезд прибыл в Горнозаводск точно по расписанию, на другой день около девяти часов утра. На вокзале меня встречала чрезвычайно взволнованная и перепуганная мама, и, быстро добравшись до дому на такси, мы сразу же стали звонить к Кате, которая, к слову, оказалась главным врачом. Но она не поднимала трубку, скорее всего, по причине большого количества на тот момент неотложных больничных дел, а мне ввиду наступившего похмелья стало ожидаемо плохо.
По моему настоятельному требованию мама отыскала в кладовке водку, хранящуюся, как у всех пенсионеров, на непредвиденный случай, и я пообещал, что выпью только три рюмки исключительно для хотя бы минимального восстановления.
Ближе к одиннадцати перезвонила Катя и, выяснив моё текущее состояние, велела приезжать. Таксист довёз нас до самого крыльца больницы, и мы устроились дожидаться приёма на неудобных металлических креслах, стоявших напротив регистратуры. Ожидание продолжалось достаточно долго, и я дважды выходил покурить, предполагая, что в следующий раз такая возможность представится ещё не скоро, но всё равно никак не мог накуриться.
Наконец вышла Катя, с сожалением и внимательно рассмотрела меня и немедленно поставила точный диагноз: «Тяжёлый случай». Она пригасила нас в один из кабинетов приёмного отделения, где находились также женщина-врач непонятной специализации и, по всей видимости, санитарка. Катя расположилась за столом и стала собственноручно заполнять необходимые для госпитализации многочисленные формы, сперва задавая мне простые, касающиеся стандартных анкетных данных вопросы, а потом посложнее, — относящиеся к анамнезу. Затем, вероятно, получив в необходимом объёме надлежащую информацию, в течение длительного времени что-то молча писала, перелистывая страницу за страницей и переходя от одного бланка к другому.
Тем временем санитарка, скромная девушка в очках, предложила мне снять верхнюю одежду и досмотрела собранные для проживания в больнице вещи, принесённые из дому в небольшом пластиковом пакете. Забрала и отложила в другой — бритвенные принадлежности, в третий, предложив переобуться, — поместила мои ботинки и туго его завязала. Потом принялась пришивать к куртке, с внутренней стороны рукава, индивидуальную метку — тряпочку с написанной красным фамилией «Захаров». У меня в руках оставалась только шапка, которую за неимением иных вариантов пришлось положить, на время вернув куртку, в один из её многочисленных карманов.
Я сидел на кушетке и начал было скучать, как вдруг почувствовал по отношению к самому себе глубокую и бессильную жалость, и одновременно с этим случилось резкое ухудшение физического здоровья, обусловленное, несомненно, прекращающимся действием употреблённого по приезду «живительного» алкоголя. Мне невероятно захотелось, чтобы, как можно скорее, начали лечение, хотя совершенно не представлял, в чём оно должно было заключаться, а также куда-нибудь прилечь и, желательно, побыстрее уснуть.
— Катя, помоги мне, пожалуйста! — произнёс я в отчаянии, глядя в окружающее пространство, наверное, оттого, что было стыдно смотреть в глаза. В кабинете внезапно образовалась напряжённая тишина, а уже бездействующая санитарка и занимающаяся, видимо, важными делами врач тотчас обернулись в мою сторону.
— Вам не кажется, что здесь нужно соблюдать субординацию? — после небольшой паузы раздражённо поправила главврач, указав на мою выразившуюся в подобном обращении бестактность, недопустимую, особенно, в присутствии подчинённых. — Потрудитесь называть меня по имени-отчеству, как положено! Екатерина Станиславовна! — Мне не удалось ничего ответить, поскольку она, надо думать, окончательно завершив оформление, сейчас же продолжила. — Валюша, будьте добры, сопроводите пациента в первое мужское, — и передала санитарке внушительную стопу документов.
Не прощаясь со мной, теперь уже Екатерина Станиславовна вышла в прихожую, где всё это время находилась с грустью наблюдавшая за происходящим мама, и объяснила, какие лекарства нужно в безотлагательном порядке приобрести в ближайшей аптеке и передать через дежурного. Затем ласково обняла маму и, приязненно улыбнувшись, пообещала ей приложить все возможные и необходимые усилия для моего скорейшего и полного выздоровления.
— Я вас всех очень люблю!
После ухода главного врача Валюша, захватив пакет с вещами, провела меня в душевую, заставила снять всю одежду, сказав не стесняться, осмотрела моё отнюдь не привлекательное тело, предположительно, на предмет наличия кожных заболеваний, и вымыла достаточно прохладной, скудно вытекающей из лейки водой. Потом, не доверив весьма затупившиеся ножницы, сама подстригла мне на руках ногти, признав их длину на ногах вполне удовлетворительной, а я вдруг вспомнил о необходимости — для абсолютного соблюдения требований дезинфекции — почистить зубы, чего сегодня в указанных обстоятельствах так и не сумел сделать.
Закончив санитарно-гигиеническую обработку, мы с Валюшей по петляющим коридорам добрались до лестницы и стали подниматься по высоким и крутым пролётам на самый верхний — пятый этаж.
Дневник пациента
Начало ← Предыдущая ← → Следующая → Все записи