Сотни и даже тысячи лет Китаю приходилось существовать, сдерживая на своих границах кочевые народы — многочисленные, мобильные и очень воинственные. Китай с ними и воевал, и договаривался, отгораживался, платил, в общем, извивался как мог, стараясь обеспечить безопасность пограничных территорий.
Существует исторический факт, что в VIII веке тибетская конница именно осенью совершала набеги на соседние сельскохозяйственные районы Тан и увозила собранный урожай. У местных даже бытовала грустная шутка, что они являются "тибетской житницей", поскольку выращивают хлеб, который в результате достается тибетцам.
На фоне подобных драматичных событий родились отношения хэ-цинъ — отношения по "договору мира и родства". По нему императорский дом отдавал в жены правителю другого государства одну из своих принцесс. Конечно, в основном это были представительницы младших родов, а то и вовсе дочери придворных, которых император удочерял специально для этих отношений.
Девушки были хорошо образованны, сведущи в дипломатии и переписке; умели красиво одеться и развлечь царственного супруга, а также подобающим образом вести себя в обществе. Через них осуществлялось китайское влияние, они же становились источником самой свежей информации из ставок периферийных владык.
Очевидно, что императорский дом не считал будущих "родственников" ровней, имеются свидетельства, что некоторые историки называли упомянутый договор хэ-фанъ — "договором с варварами". Китайские принцессы становились заложницами политических интересов Срединного государства.
От утонченной дворцовой жизни они уезжали в неизвестные земли, в туманное будущее. Но кто же их спрашивал? Выигрывая на фоне не столь изысканных жен и наложниц кочевых правителей, китаянки получали в ответ зависть, интриги, даже неприкрытую ненависть.
Не стоит думать, что китайский двор разбрасывался своими принцессами. Ничего подобного. Договор хэ-цинъ использовался редко, в особых случаях. Принцессу надо было заслужить или потребовать таким образом, чтобы отказ был маловероятен. Хотя не факт, что и в случае грозного требования император согласился бы на договорной брак высокородной китаянки, пусть даже удочеренной. Об этом есть несколько достоверных свидетельств.
В первой половине VII века правитель Тибета Сонгцен Гампо попросил у империи Тан себе в жены принцессу, но получил отказ, поскольку формальный повод отсутствовал. По правилам, договор хэ-цинъ должен заключаться в условиях войны, чтобы наступил мир (хэ) в результате брака (цинъ). А тут, как на грех, войны не случилось, поэтому и невесту посылать причины нет.
Что же, с войной быстренько определились и повод появился. Таким образом, в Чанъане (столице империи Тан) было принято решение послать правителю Тибета принцессу Вэньчен.
Второй случай не менее курьезный, хотя куда более драматичный произошел во второй половине VIII века. Вновь на просьбу тибетцев о китайской принцессе Танский двор ответил отказом. Получилось очень недальновидно, тем более что тибетская конница стояла в 200 км от танской столицы. Оскорбленный правитель Тибета (цэнпо) решил взять Чанъань, что и было сделано в результате крупного сражения.
По-разному складывалась судьба китайских принцесс на чужбине, но у них был в запасе очень серьезный козырь. Покидая императорский двор, они тем не менее оставались членами императорской семьи. Более того, их дети также считались внуками императора, хотя их и называли "внешними", то есть от дочерей.
Таким образом, если девушка была умненькой и предприимчивой, могла развернуть ситуацию в свою пользу, то жизнь ее складывалась вполне благополучно, а рожденные ею сыновья имели реальные шансы стать во главе "варварского" государства.