Олег Башкатов
А горы всё выше , а горы всё круче,
А горы уходят под самые тучи!
Глава 1. Про дорогу до Джазатора.
Второй день пути был в разгаре, когда Володин внедорожник, проехав почти весь Чуйский тракт, и, едва не столкнувшись с монгольской границей, в Кош-Агаче, с общего направления на юго-восток взял курс на юг, на грунтовку. Тридцать километров нещадной тряски по этой дороге Володя, мой товарищ по путешествиям «вдоль и поперек Алтая», еще выдержал, но когда за погранзаставой дорога повернула на запад, остановился и, чертыхаясь, приспустил давление в шинах своего «пепелаца». Это в значительной степени сдемпфировало крупные камни, выступающие из поверхности дороги, и следующие сто километров до поселка Джазатор перенеслись нами вполне сносно. Уж не знаю, что гоняло меня сюда несколько раз за сезон последние пять лет: впечатления от неизведанных еще горных троп или тщеславное желание привезти новые фотографии, которые обязательно похвалят благожелательные ко мне друзья по электронным сетям.
В Джазаторе я бывал, пожалуй, не меньше семи раз и несколько раз уже прощался с ним, понимая, что на моей карте Алтая еще много белых пятен и пора бы добраться и до них. Но он все тянет и тянет, как и его достопримечательности, которые располагаются не всегда в пределах досягаемости дневного пешего перехода. Я уже съездил на лошадях в Урочище Чокпартас и к пику Иикту.
Добрался на машине до Карагемского прорыва, в Долину Трех озер и до поселка, который считается самым дальним на Алтае - Архыт его называют. Пешком много облазил – Укок один чего стоит… С Володей мы много всего обследовали: степь Самахá; сбегали к Стене Атлантов; от Карагемского прорыва поднялись вдоль русла речки Карасу до озера с тем же названием, разлегшегося высоко в горах. А какие гроздья сосулек среди брызг этой речушки в ту осень попали мне в объектив! Из этого озера Карасу Карасу-речка сливается водопадом, а дальше падает уже в Карагемский прорыв.
Глава 2. Про дорогу после Джазатора.
Многое я повидал уже в этих местах, но и осталось еще достаточно, особенно из труднодостижимого – Голубые озера, например. О них мы с Володей пока только мечтали. Мечтали давно - с тех пор, как он нашел в сети отчет о походе туда группы туристов-первопроходцев – их фотографии с тех берегов завораживали и нас… А к этому лету мы, наконец, услышали от другого руководителя туров, что и он организует сюда свою экспедицию. Володю он пригласил как обладателя средства передвижения высокой проходимости. А уж тот позвал меня, как участника похода – туриста. Поход намечался на конец июня, что нас с Володей сильно удивило – Карагем, который не минуешь, и его надо будет форсировать, был полноводен в это время года и непреодолим. Перебрести его можно было и вброд, но только по осени, лучше поздней осенью, по малой воде. Наш будущий лидер обнадежил нас тем, что у него есть лодка. Зная норов Карагема, мы надеялись, что это будет подводная лодка…
Глава 3. Про «Карагемский прорыв».
Наконец – Джазатор. Мы перегружаем свои рюкзаки в «буханку» Владимира – тезки моего Володи, который повезет нас отсюда уже на северо-запад вдоль Аргута через перевал Верблюжья шея (Тё-Мо-Йын), Карагемский Прорыв, до слияния его с Карагемом . Здесь камни на дороге доходят до таких размеров, что давлением в пневматике их уже не компенсирует, и мы меняем машину – свою бить жалко.
К этому времени я уже был достаточно жаден до красот Алтая, стремясь не упустить ни одной возможности побывать там, тем более, если это был дальний поход, тем более, если компания была интересная. В этот раз плотность трех походов заставила меня поволноваться. Все они начинались из Джазатора и шли один за другим: не успел я слезть со своего Серого, который принес меня с Чокпартаса с полной пазухой восторгов, как уже надо знакомиться с группой, с которой я пойду на Голубые озера; возвращаюсь из похода на Голубое озеро и через день ухожу на Укок. Так, что родные в тот раз не видели меня недель шесть. Не хотелось терять ни один из них. Вот кто-то сверху и внял моим молитвам - расставил эти походы так, что они не пересекались между собой. Единственно, мне не хотелось смазывать следующим походом яркость впечатлений от предыдущего, предварительно не переварив их как следует, но это уже - барские замашки.
Прямого пути к цели нашей поездки – Голубым озерам или, хотя бы, к поселку Джазатор, в природе не существует – нужно сделать большой крюк, чтобы приехать в эти благословенные места. Дорога, начиная от самого Чуйского тракта, часто меняя направление и поворачивая каждый раз направо, представляется мне спиралью, которая с каждым витком стягивается все туже, приближаясь к своему центру, где и скрыты наши Голубые озера в отрогах Северо-Чуйского хребта.
После Джазатора все, что за обочиной дороги, начиная с перевала Верблюжья шея, выглядит как обрыв в воды Аргута. И висит дорога над ними в некоторых местах на высоте не менее двухсот метров. Пробовал разобраться по топографическим картам и всяким ее изогипсам, но за счет того, что дорога показана пунктиром, а значит, приблизительно, в некоторых местах высоту ее, например, в районе третьего перевала Ялома, можно посчитать и четырехсотметровой. А со страху, так и больше… Слово «Ялома» имеет то же значение, что и ритуальные ленточки, которые привязывают к деревьям в сакральных местах.
Красóты пейзажей начинаются от самой околицы Джазатора. Да что там от Джазатора? Они начинаются от околицы Кош-Агача и даже от самого Чике-Тамана!
Но, если, проезжая над Прорывом, заглушить «чикатуху» в пятках и открыть глаза, то сумасшедшие красоты этих горных ландшафтов начинают входить внутрь и, даже животный страх не заставит закрыть их до самого спуска в долину Карагема.
Так что, большие глаза моих спутниц Ирис и Алевтины сегодня стали еще больше, когда мы пробирались над Карагемским прорывом, и показали размер моих глаз в тот день, когда я сам ехал по этой дороге впервые. И это они еще не видели, как «буханки» здесь разъезжаются: у одной колеса гребут воздух над пропастью, а у встречной ей - судорожно цепляются за каменистую стенку…
Дорога нужна, чтобы обеспечить сообщение с внешним миром поселка Архыт (Аргут), считающегося самым дальним на Алтае, от Джазатора и до моста через Карагем около тридцати километров будет.
Глава 4. Про Дельту Карагема.
Вот и спуск в долину, где рассыпается Карагем перед слиянием с Аргутом. Еще через несколько километров проезжаем мимо моста через Карагем. От него «спираль» нашей дороги поворачивает уже на северо-восток вверх по реке, по его левому, почти равнинному, по сравнению с правым, берегу до тех пор, пока «буханка» Владимира способна двигаться по тому бездорожью, которое начинается, почти сразу, за мостом.
Дельта Карагема довольно обширна. Скалистость берегов заканчивается на подходе к дельте, километров за 12-14. Узкие полоски горизонтальных площадок вдоль берега, похожие на луга, появляются от летнего стойбища, куда мы сегодня пытаемся добраться, уже, составляя интересный для фотоаппарата контраст с окружающими их скалами. Постепенно расширяясь, к слиянию с Аргутом, луга образуют внушительную пойму, живописно украшенную вековыми тополями, которые в соседстве с лиственницами, забравшимися на склоны гор, делают пейзаж достойным внимания самого требовательного к себе и Природе фотографа. Тополя на фоне пика Курасай (3398 метров) очень украшают картинку в видео-искателе. Жаль, что он заслоняет более высокий и красивый пик Шенелю (3888 метров) – мечту многих альпинистов.
Понятно, что до самого Голубого ручья, вдоль которого надо было подниматься к Голубому озеру, буханка наша не прошла. Не прошла она и до летнего стойбища – маленькой избушки без крыши крыши на берегу Карагема, которых в этих местах предостаточно. Но километров десять после моста, все же осилила. Оставалось два километра до стойбища и два до Голубого ручья, где мы будем искать переправу через Карагем. Можно было бы до темноты пешком пройти оставшиеся 4-5 километров, но из машины мы выгрузили тяжелую надувную лодку, кто ее понесет? Лагерь поставили на поляне вокруг этой лодки. Для ее перевозки к нам вот-вот должна была подоспеть кавалерия. «Вот-вот» случилось уже ночью. Когда мы проснулись, я не увидел палатки коноводов и, совсем было собрался огорчиться, как тут же увидел лошадей в тумане, а под кустом, спавших под дождем и без всякой палатки, накрывшихся только одеялами, коноводов. Страшно удивился! Такого я еще не видел!.. Под дождем?.. Без палатки?..
Глава 5. Про нас.
Машина, лошади, лодка. В обеспечивающей группе было целых пять человек. Судя по составу, оборудованию и подготовке, поход, действительно, обещал быть похожим на полноценную экспедицию. И это при том, что для устроителя он не мог быть коммерческим потому, как таких туристов в ней было всего трое: кроме меня, еще две походницы - Ирис и Алевтина. Аля – молодая женщина с хорошим фотоаппаратом пошла в первый свой поход. Ирис - русскоязычная дама, уехавшая из Симферополя в Израиль лет двадцать назад. Именно для нее наш руководитель делал этот поход показательным и не отменил его по причине малого состава группы, который только и мог, что отбить затраты, но не принести прибыль. После Ирис и по ее рекомендации к нему должна приехать большая группа фотографов из самого Израиля, которая и призвана была окупить все нынешние издержки.
Ирис сомневалась, что осилит затяжной, а в начале, еще и крутой, градусов в сорок, подъем на противоположный берег. К тому же, как оказалось, мы вместе с ней по возвращении уходим в пеший, двухсоткилометровый поход по Укоку с другой группой. А она может вымотаться уже в этом. Лошадей для перевозки одной лодки у нас оказалось целых три, а коноводов двое, это хозяин лошадей Валентин взял с собой в поход развеяться своего сына Родиона, вернувшегося из армии. Я и посоветовал Ирис, чтобы нести ее рюкзак, нанять Родиона шерпом.
Видя сомнения Ирис, Аля тоже засомневалась, особенно, когда увидела противоположный крутой и весь в «сыпухе» обрыв Карагема. Она пыталась выбрать одно из двух возможных решений: отказаться от похода еще на этой стороне реки, остаться с коноводами и их конями или же пойти налегке. Для выполнения ее плана продолжать поход намечалось оставить все вещи в летнем стойбище и спать в палатке начальства; отобрать спальник у Айдына – нашего проводника-охотника, а пить воду в дороге из моей фляжки; взять с собой только красное платье, в котором она собиралась позировать на Голубом озере. Я голосовал за то, чтобы ей остаться и демонстрировать красное платье коноводам.
Глава 6. Про первого переплывшего.
Решения приняты, лодка погружена, рюкзаки на спине, идем и ищем наш Голубой ручей, который никто не знает в лицо, даже проводники. Через полчаса, уже подгоняемые небольшим дождиком, дошли до летнего стойбища, где и оставили все лишнее, что скорей всего не понадобится в следующие три ночи. Я, как «умная Маша», посчитал, что в число ненужного можно записать и мое вегетарианское питание, так как противоположный крутой берег пугал и меня - рюкзак казался тяжелым. Забыл я древнюю летчицкую истину о том, что «лишнее топливо лишним не бывает и веса не имеет». А тут-еда!.. Что тут волноваться то, если сам хозяин нашей партии обещал для меня манну небесную, которую он добудет из солдатских пайков? А их он приобрел, по случаю, у какого-то прапорщика.
Еще через сорок минут мы увидели на той стороне Карагема какой-то ручей, падающий с крутого берега. Мы посовещались, и наш шеф решил, что он - Голубой.
Поиски, где бы Карагем был поуже и поспокойней, заняли много времени и не увенчались успехом, особенно в части спокойствия реки. Дождь уже шел вовсю. Попробовали переправиться на лошадях. Валентин лихо загнал животину в воду, но после пары лошадиных шагов от берега, вода ей стала по брюхо. Ясно, что еще шагнет и мы не только Валентина, но и лошадь не выловим до самого слияния Карагема с Аргутом, да и до слияния с Катунью тоже. Решили вытаскивать и надувать лодку...
О следующих попытках переправиться без нервного истерического хохота вспоминать не получается. Никто не знал, как себя обезопасить от встречи с хариусами. Кроме фильмов про спецназ, как они на веревках переправляются через пропасти, в наших головах ничего не демонстрировалось. Перебросить веревку на тот берег сил не хватило. Снарядили на верный подвиг Айдына, он - местный охотник, может, выживет. Какая бестолковщина началась, когда этот последний умный среди нас человек переправился туда. Да,.. и он маху дал! Наверное, тоже переволновался: как только лодка задела первые камни на том берегу, наш охотник бросил весла и выскочил на берег, забыв и про лодку, и про веревку. Лодку тут же снесло на стремнину, а с ней и веревку. Хотя главная миссия Айдына и состояла в том, чтобы не себя, а веревку перевезти, закрепить ее на дереве и потом переправляться по ней всей честной компанией. Ну и вытащили мы лодку за эту веревку, но только на наш берег.
Глава 7. Про второго переплывшего.
Дождь к этому времени уже превратился в ливень. Кое-кого из нас уже била такая дрожь, что видны были сотрясания его тела визуально. То ли холод, то ли страх...
Я, было, заикнулся, что по идее должен бы с веслами справиться, хотя управляться с надувными лодками и с их маленькими, похожими на ложки для борща, веслами, опыта не имею. Меня не услышали и посадили на весла Родиона. Если сравнить, как Родька работал ими и как это делал Айдын, то у Айдына это получалось ловчее: он греб, не останавливаясь, как заведенный, как машина. Даже тогда, когда лодка взлетала над гребнем волны, и он промахивался по ней, то продолжал метелить веслами так, что они мелькали пропеллером. Родька же в таких случаях терял время и, как результат, дважды его снесло от того мыска, на который ему надо было выгрести. Нам приходилось вытаскивать его со стремнины за контрольную веревку, на наш берег. Но с третьего раза Родя победил! В этот раз он повез уже три веревки сразу: одну, чтобы закрепить там и использовать ее как трос; вторую, чтобы контролировать и, если необходимо, вытягивать лодку на тот берег; третья для того же, но на этом берегу.
Глава 8. Про первого недоплывшего.
Веревки натянули, но они то и утопили первого смельчака - слишком сопротивлялись волне и лодка зачерпнула. Когда же перед этим решали, кто сядет в опять перетянутую на этот берег, за ту, третью веревку, лодку, я, было, как когда-то, чуть не сделал из строя шаг вперед. Но вовремя вспомнил, что дома мне обещали, если опять утону или, хотя бы, застужу последнюю свою почку, в следующий раз в поход не пустят.
Из строя вышла Аля. Она оказалась отчаянной туристкой, хотя это и первый ее поход. Ее глаза и раньше глядя, скажем, в жуть Карагемского прорыва, сыпали какими-то искрами и прямо криком кричали: «Эх, расшибусь!». И потом она пеняла нам при каждом случае: «Ну что вы, не мужики? Я вот сейчас покажу как надо!..» И тут она села в лодку, и мы потащили ее на тот берег. Лодка в трех метрах от берега, наткнувшись на первый бурун, черпанула. Но еще не перевернулась, а только сложилась и притонула, продолжая своей положительной плавучестью, поддерживать Альку в сидячем положении. Над водой остались только ее нос и корма, а посредине голова Альки. Даже не голова, а сильно увеличенные ее глаза, и искр в них уже не было... Вытащили, благо случилось недалеко от берега, и у нас в руках теперь была волшебная веревочка, за которую, если что, и надо было так только подергать. Конечно, чтобы желание исполнилось, надо сильно дергать. Уже на берегу и Аля затряслась, но она-то точно, от холода. А наш организатор, стоя в стороне, и, по-прежнему безучастно, смотрел на наши бестолковые действия, не в силах унять дрожь.
Глава 9. Про второго недоплывшего.
Поменяли коммуникацию веревок. Следующим в лодку сел коновод Валентин. Он перевернулся уже ближе к тому берегу. Я видел, что в момент опрокидывания Валентин вцепился в лееры лодки, поэтому, когда на поверхности осталось только ее дно, была надежда, что его не унесет. Напряжение всей команды вышло за все мыслимые пределы. Последним моим проблеском сознания было то, что я не должен отпустить свой конец веревки. В сознание я пришел только тогда, когда кто-то пнул меня в бок. Надеюсь, это был Володя, от него не так обидно. Хотя, это мог быть и камень, на котором я уже лежал, мертвой хваткой вцепившись в веревку.
Взгляд, как в прицел, поймал лодку на середине реки. Она стояла по-прежнему вверх дном на стремнине - наши веревки прочно расчалили ее между двух берегов. Еще не полностью придя в себя, я все же заметил, что лодку не бросало на волне, она устойчиво стояла, как будто была тяжелой, а это – надежда на то, что Валентин держится за нее снизу. Наконец, до сознания донесся крик Родиона с той стороны: «Отпусти веревку! Отпусти! Отпусти!..» Крик был какой-то истошный и не прекращался. До меня дошло, что это он мне, что мне надо отпустить веревку. Лодку втащили на тот берег, и из-под нее вылез живой Валентин. Слава Богу! На какое-то время мы замерли в недоумении и бессилии, не зная, что дальше? Теперь уже всех вернул к реальности дикий смех Родиона, доносящийся из-за реки – испугался за отца. Он долго не мог успокоиться, а мы ему отсюда ничем помочь не могли…
Глава 10. Про отход на заранее подготовленные позиции.
На том берегу уже оказались трое, когда мы поняли, что добром это сегодня не кончится. Но ситуация была патовая - там трое, здесь пятеро, а за горой уже ночь. Надо откладывать всю операцию на завтра. Те, которые там и мокрые, орут: «Разжигайте костер, будем сушиться». Ага, пока дождичек не кончился, и костер разожжем, и вы просохнете?.. Понятно было, что вот сейчас, когда и у нас беготня закончится, тут холод и пройдет через скафандр нашего психоза и мокрую одежду - заколотит и нас, мало не покажется. Костер нужен уже всем.
Как их доставать с той стороны, думать даже не хотелось. А они бросили все веревки, натянутые между берегами, и просто переплыли на веслах... Шанс переправиться был только один: вместе, втроем, в двухместной лодке и за один рейс. Страшно было смотреть, как лодка осела под ними, ниже ватерлинии, и как волны стараются ее захлестнуть. В это время я бегал вдоль берега, пытаясь определить, куда их снесет, чтобы поймать и вытащить из потока. Тяжелая, с тремя седоками, она не прыгала на волнах, как с одним Родькой, а шла, как дредноут, буравя волны широким форштевнем. Хотел бы я себя видеть со стороны, когда бегал, как заполошный, вдоль берега, пытаясь поймать ее. А еще лучше, когда лежа пытался вытащить Валентина или ту же Альку…
Вот мы и поняли, как нам завтра переправляться, - старым дедовским способом - на веслах и без всяких страховочных веревок.
Костер в таких случаях – это жизнь, и мы его разожгли даже под дождем. Мало–мальски обсохли и решили переночевать в том летнем стойбище, до которого еще надо добрести. Здесь палатки поставить на камнях, конечно, можно, но камнями лошадей не накормишь. По размокшему грунту на раздолбанной тропе это заняло минут сорок, а может и час. Снова костер. Я уже пришел в сознание, сделал несколько снимков, но дальше, когда снимал Володя, меня на фотках у костра уже нет. Я от перенапряжения, наверное, срубился и грелся где-то в палатке в своих двух спальниках – такой уж я слабоморозоустойчивый - запас сменной одежды для моей мерзлоты у меня всегда был. Ребята обсыхали до часа ночи.
Растерянность и недоумение терзали перед сном – поход своим оборудованием и продуманностью, обещавший вначале быть простой прогулкой, таким на поверку не оказался…
Глава 11. Про путь к озеру на том берегу.
Наутро Карагем показал нам, что его кровожадные намерения в отношение нашей компании со вчерашнего дня не изменились, и вчерашний дождь в верховьях укрепил их, подняв его волны на недосягаемую высоту.
Но наш Айдын просто взял и перевез нас по очереди на веслах, без всех этих вчерашних приключений. Аж противно, как все просто... Единственно, пришлось учесть опыт неудачной переправы Али, когда лодка сложилась пополам. Чтобы этого не случилось, как мы поняли, надо было уравновесить ее, поставив в носу и на корме, хотя бы, по рюкзаку или посадить туда вчерашних «подводников».
Прикопали в кустах лодку и пошли в горку по «сыпухе», самому первоначально крутому склону, галсами, сохраняя силы. Не то, чтобы надо было торопиться уже, но, все же сутки мы потеряли. Планы еще не надо было корректировать, но, кровь из носу, надо дойти до Нижнего Голубого сегодня. Планировалось ночку скоротать на нем, потом две, чтобы всласть нафотографироваться на Верхнем Голубом.
После двух дней водных процедур, на эту крутую горку?.. Да с рюкзаками?.. А потом всего пять часов до Нижнего Голубого?.. Да это - как во дворе на санках... Вперед и ура!
На ходу, сами собой перестроились, сформировав три группы. Впереди, конечно, оказался наш замечательный Айдын, с ним, к нашему удивлению, ходко шла Аля – налегке же. За ними по-стариковски следовали мы с Володей, экономя силы, но держа Айдына в поле зрения. И он оправдывал наши надежды, как охотник – тропы здесь были только звериные. Но охотник легко находил «следующую», когда «эта» заканчивалась в какой-нибудь норе. Была здесь группа до нас, насколько мы знали, только одна, она не успела проторить для нас прямую тропу. Последними шла группа Ирис. Ее в группе опекали сам шеф и еще Родион. Она не торопясь пыталась рационально распределить свои силы и, похоже, это у нее получилось. Ирис, как настоящая леди, за весь поход не простонала, не пожаловалась ни разу, только в следующем нашем с ней пешем забеге по Укоку, расположившись ко мне, обозначила свои деликатные удивления по организации этого похода. Я понял, что группа фотографов из Израиля к нашему шефу уже не приедет... Особенно ее «тронуло» отсутствие жилетов и службы спасения на водных просторах Карагема - чувствуется, все-таки, влияние дикого Запада на нашу, хоть и бывшую, соотечественницу…
Вышли на излом склона, крутяк закончился, после этого угол восхождения значительно уменьшился, вода в пластиковых бутылках тоже подходила к концу. Аля, уставая, периодически начинала отставать от Айдына и перемещаться в нашу команду. Чуть позже мы догоняли отдыхающего или вспомнившего об ответственности за даму охотника, и она уходила вперед опять с ним. В момент, когда до фляжки Айдына с водой было далековато, она попросила бутылку у меня. Каюсь, я, как последняя сволочь, отказал даме, сказав, что врачи, когда провожали меня в поход, махая платочками и смахивая ими же скупую слезу, запретили мне оставлять мою почку без влаги. В бутылке оставалось воды всего на один глоток, а до Нижнего Голубого еще часа два… Обиженная девушка попеняла мне: «Хочешь выжить за мой счет?» В этом месте нашего диспута, я еще минут пять не мог закрыть рот, хватая им воздух. А она ушла догонять фляжку Айдына.
Вот и первые наши снимки Нижнего Голубого с южного его берега. Обходим озеро и на северном берегу, на галечный пляжик, втискиваем свои палатки. Костер и ожидание третьей группы - с ней же идет наш харч, который несет руководитель. Через два часа он показался среди деревьев, но неожиданно сильно вымотанным физически и налегке. В рюкзаке у него остался только спальник. Свои вещи и наше питание он оставил на том переломе склона…
Любуемся красивым закатом и спать. А что время терять – «сон и питание – основа летания» – другая летчицкая истина.
Глава 12. Про росу.
Мое вчерашнее предложение встать до рассвета, добраться по холодку до Голубого Верхнего и поснимать при рассеянном еще свете, поддержки не нашло, хотя и у Али, и у шефа были новенькие профессиональные фотоаппараты, не чета моему старичку, должны были бы понимать. Встаем с Володей в восемь, как постановили отцы-командиры и, сэкономив время на завтраке, ищем, кому доложить о нашей готовности к выходу. А движения и жизни в лагере нет. Наконец, выползает наш лидер и говорит что-то про то, что Аля устала…, что сейчас роса…, сразу вымокнем и, что он решил, что пойдем после одиннадцати. Смотрю тупо, не могу ничего понять. Росы же не будет уже через полчаса – вон Солнышко как греет. В походе, когда цель обозначена, а время ограничено, когда это не прогулка под Луной, такие объяснения слышать дико и они не могут быть аргументом. Роса может объяснить только желание потакать кому-то, но этим надо заниматься где-нибудь в Бангкоке на пляже. Вспоминаем, что Аля и предыдущее просыпание сильно затянула, платье красное, наверное, мерила. Внутри снова забродило мое вчерашнее «удивление». Предлагаю Володе выдвинуться вдвоем, чтобы не терять время. Все равно руководство планы поменяло и решило идти, всего лишь, в радиалку. Что, мы дорогу не найдем? Карты я дома изучил.
Если смотреть на систему ущелий, в которую мы влезли, сверху она напоминает, по-вашему, по-научному, - букву « Y », а по-нашему, по-деревенски, - рогатку, из которой в детстве стреляют по воробьям. «Ручка» рогатки на юге упирается в Карагем, поднимается к северу и там раздваивается на два главных ущелья – Западное и Восточное, каждое из которых в рогатке называлось бы «рогачек»… Нижнее Голубое озеро разлилось в «ручке» не доходя развилки километра два, а Верхнее – в западном от развилки ущелье. В Восточном ущелье тоже есть небольшое озеро. Из обоих озер стекают ручьи, объединяются на развилке и еще через километр-два обогащают собой Голубое Нижнее, где мы сейчас и сидим в растерянности. Чтобы найти Верхнее Голубое, надо пройти вдоль ручья до развилки, а там свернуть налево и по западному ущелью, держась за его ручей, как за нить Ариадны, дотопать до Верхнего. Все просто! Заблудиться невозможно. И Володя поверил. Кому? Мне – старому штурману! Святой человек! Последний из могикан, больше мне никто…
Глава 13. Про Восточное Зеленое озеро.
Выходим. Прошли километра два, пора поворачивать на северо-запад, а ручья оттуда все нет. И развилки ущелий нет. Более того, и наш ручей ушел в камни. Меня это сильно не беспокоило. Да и, честно говоря, я преследовал и свой интерес, изученные дома карты к этому склоняли – я же знал, что в восточной части этой системы ущелий тоже есть озеро. Как всегда хотелось все тщательно осмотреть, чтобы потом не жалеть: вот сюда не дошел, вот это не посмотрел. И времени до вечера было достаточно, и завтрашний день давал надежду сходить на Голубое Верхнее, если сегодня не успеем. И мы все больше забираем к востоку. Все происходит прямо по Айболиту:
А горы всё выше , а горы всё круче,
А горы уходят под самые тучи!
О, если я не дойду,
Если в пути пропаду…
Часов через несколько уже и жалеть начинаем, что увидели это Голубое озеро в отчетах Андрея Андреева... Все было у нас: и карта, и ручей, в который должен впадать тот ручей, который идет из Западного ущелья. Но этот сволочь-ручей, вместо того, чтобы раздваиваться, сам ушел под скалу... И вот мы, в надежде, что эти ручьи где-нибудь вынырнут из-под камней и сольются в экстазе, доковыляли до самого дальнего угла ущелья, хотя уже давно догадались, что Западное ущелье осталось позади... По высоте только поднялись больше, чем на пятьсот метров. Вот и то безымянное озеро с карты в восточной части ущелья. Оно тоже голубое! Даже кажется, что зеленое... Вот солнце затянет тучами и поголубеет. Я это точно знаю, потому что, когда мы вчера в сумерках нашли Нижнее Голубое, оно было уже давно не голубым, а темно-синим. Хамелеоны, не озера!.. Давайте назовем его условно Голубым Восточным?
Да, это озеро тоже было голубого цвета, но какое-то детское, игрушечное в своей яркости, компактности и солнечной веселости. А то Голубое озеро, в Западном ущелье, я представлял себе по фотографиям суровым, скалистым, с красивыми скальными выходами в воду и раз в десять больше. Манит все-таки. Придется искать. Но я иду еще выше этого озера, пока Володя окромляет его вешками своих фотографий, объяснив ему, что вон там, севернее, виден снежный вал, за которым, как за мореной, могло притаиться Голубое Верхнее. Больше часа я потратил - по снегам походил, но озера не нашел. Володя уже начинал волноваться и думать, не пора ли идти меня искать?
Глава 14. Про Каменное ущелье и его водопад.
Начинаем двигаться в обратную сторону, но, прижимаясь к северным скалистым склонам, пытаясь найти за ними морену или ущелье, в котором можно поискать свою сегодняшнюю цель. Вышли почти в створ ущелья, упирающегося в наше Нижнее Голубое. На стыке Восточного и Западного ущелий нашли ущелье помельче, которое упирается в ту же точку схода, что и основные, но выше их слияния метров на сто, а на их уровне это ущелье начинается большой и очень живописной расщелиной, ограниченной с обеих сторон внушительными скальными округлостями. Такие во многих местностях называют «Бараньими Лбами». Сама расщелина не менее ста метров, в глубине ее шумит водопад, а боковые стенки оплакивают, дошедшие почти до самого выхода из нее, его же струи. Наши фотоаппараты отвели душу, и мы полезли в глубину самого ущелья над этой расщелиной.
Оно, почти сразу, показало свой каменистый характер - скоро курумник перешел в обломки скал такой большой величины, что скакать по ним стало трудно. Часа полтора нам понадобилось, чтобы понять, что ущелье не упрется в скалу, перед которой будет мирно дремать наше озеро. В конце ущелья уже виден просвет, а это значит, что оно выводит к перевалу в водоскат на другой стороне, откуда начинается река Караоюк и течет на север, до слияния с Юнгур.
Вернулись. Над самыми Бараньими Лбами, когда водопад был уже на уровне наших ног, слева наверху, мне примерещилась еще одна морена. Надо проверить, нет ли за ней озера? Опять отпросился у Володи. Поднимаясь к облакам, несколько раз слышал звук камнепада из каменистого ущелья, в котором мы только что были. А если бы мы были еще там?.. Я слышал, что для камнепадов есть свое время – к обеду. Когда снег или лед вокруг камней подтаивает и отпускает их из своих объятий, тогда они и начинают скатываться по склонам, увлекая другие за собой. До этого времени надо успеть сходить на вершину, если ты альпинист, и вернуться. А от восходителей на Белуху этим летом уже услышал, что погоды в Мире так изменились, что время камнепадов сильно сдвинулось к утру. Ну и как теперь ходить на Белуху и другие вершины?
Глава 15. Про командора.
Нашел я за этой мореной озеро. Но оно собралось сразу под ледником и было мелкое и мутное. Не могло оно быть Верхним Голубым. Спустился и поведал об этой печальке Володе. Три раза я поднимался на уровень снегов в этот день, а значит до высоты минимум 3000 метров. Думал: ну вон за той мореной,… ну вон за той... Поднимаясь, старался оставить Володю внизу. У нас с ним группа из двух человек и роли мы с ним давно уже распределили – он самый умный среди нас двоих и я его младше на два года. Значит он – командор, а я – юнга. А в экипаже кого посылают в магазин за водкой? Правильно – юнгу, или, как его называют у нас, - «старшего помощника младшего по экипажу»...
И я лезу уже на очередную морену, вдруг за ней наше вожделенное озеро. Володя, конечно, не согласен с таким распределением ролей, но для меня дело не в возрасте, а в том, что это я виноват в скачках по восточному ущелью, значит, мне и надо все обследования взять на себя. И я стараюсь усыпить его бдительность, скосить под дурачка, чтобы он меня отпустил. А ходит он в гору лучше меня, всегда обгоняет… Спускаясь от мутного озера, за Бараньими Лбами, я вдруг увидел уходящий за них еще один отрог гряды. Если Голубое не за ним, то больше ему быть негде, мы уже все обследовали. Времени до захода Солнца остается только вернуться к нашим палаткам. Пока мы не ушли с Бараньих Лбов, не потеряли высоту и время, я отпрашиваюсь у Володи на этот отрог, отделяющий нас от того Западного завихрения ущелья, на разведку, чтобы завтра уже уверенно идти. И он меня отпускает. Залез. Удостоверился – там ворота в ущелье и больше Верхнему Голубому быть негде.
Прорыскав двенадцать часов, и, поняв, что надо возвращаться, последний раз оглядываемся с тоской на ущелье. К сожалению, еще 4-5 часов на туда-обратно у нас уже не было.
Глава 16. Про успех группы.
Возвращаемся. В лагере нас уже ждут. Ребята нашли озеро и уже давно вернулись. Они же нас еще и утешают тем, что озеро еще во льду, что там ничего не оттаяло, все некрасиво и фотографировать там нечего - Аля даже платье не надевала. …Завтра уходим домой. Почему? Как?! У нас же еще есть день, а по-хорошему, до нашего с Ирис выхода на Укок, нам и два дня можно ходить. Нет. Наш сатрап принял решение. Завтра уходим. И это при том, что Верхнего Голубого озера мы не видели! Вечером у костра под саркастическими взглядами тех, «кто видел», не трудно было проанализировать, за что нас озеро не приняло. Не нашли, потому что озеро наказало меня за гордыню. Это я не захотел ждать остальных. Ведь это мне, как корчившему из себя крутого фотографа, видите ли, страсть, как хочется снимать при мягком освещении - два часа после восхода Солнца и за два часа до захода. В общем, это я уговорил Володю уйти вдвоем по росе. Я и виноват, что не нашли озера, что не рассчитал время. А остальные выспались, и Айдын посуху нашел дорогу и привел их на это озеро одному ему ведомыми тропами. Да он, если и не «ведает», найдет, что хочешь, даже под землей.
Вечером опять нас утешает красивейший закат на фоне костра. Пусть и Нижнее, но красивое, зараза!.. А! Вспомнил! Вон та гора, что в конце ущелья, за Карагемом, называется Бара, высота ее - 3344 м. Завтра мы пойдем навстречу ей. А пока мне нравится фотографировать Родиона на фоне сполохов заката. Он все еще застенчив, но преодолевает это и обозначает взрослую степенность, не наигрывая, а проживая те наглядные уроки, которые дал ему отец. Приятно его фотографировать. И приятный у него папка! А Айдын наш, чего стоит?!.. Все молодцы!
Глава 17. Про путь домой.
Снова утро, рюкзаки за плечами, мы уже прошли бóльшую часть пути, когда «впередсмотрящий» Айдын нашел вещи и питание, оставленные нашим руководителем накануне. Надо сказать, что к вегетарианцам наш главный благоволил и двумя сырками за эти два дня меня, все-таки, пожаловал. Остальные выворачивали свои карманы, ища в них вчерашние крошки. Автомобильные туры у шефа получаются, наверное, удачно, но в этом, «пешеводолазном», он что-то немного не учел. Пока отдыхали, на другом краю глубокого оврага, который сваливался в Голубой ручей, пересекая нам путь, показался на том его берегу Родион с рюкзаком Ирис. Мне показалось, что он хромает. Когда он присоединился к нам, я спросил его об этом. Оказалось, за несколько дней до нашего выхода Родя объезжал коня. Тот был норовист, и, демонстрируя это, завалился под ним на бок, придавив Родиону ногу. Нога распухла, и его возили даже в Кош-Агач в больницу за 140 километров. Но потом все, казалось, прошло. И вот теперь, под рюкзаком, нога снова дала о себе знать. И это при том, что он отдыхал и на Верхнее не ходил. А ведь молчит! Ни словом не пожаловался! Я распаковал свою аптечку и перебинтовал ему ногу эластичным бинтом. От обезболивающего он отказался.
С крутого берега спустились весело и с посвистом. Карагем так же весело форсировали, улюлюкая на Айдына, который, как всегда, застенчиво улыбался и молотил волны веслами. Дошли до домика летней стоянки и загрузили в рюкзаки все, что там оставили. Такими родными и вкусными показались эти брикеты с лапшой «Доширак», когда мы с них срывали целлофан. Да, после такого пищевого воздержания, уже можно было и не срывать. Как у нас любил шутить один второй пилот: «Бортмеханик должен есть все, даже целлофан…»
Осталось добраться до той поляны, где нас должна уже ждать машина.
Глава 18. Про кочку на нашем пути.
Неудачные поиски озера, казалось, именно нам с Володей не должны были добавить хорошего настроения, но выпряглись не мы, а девчонки… Мы с Володей уже собрались и ждали всех, старшóй нас и послал вперед, чтобы предупредить водителя буханки Владимира, что «отряд» на подходе. Полчаса и - мы загрузили свои рюкзаки в машину, вскоре подтянулись и мужики. Девчонок не было. Ждем. Надо сказать, что после дождей со склонов пошла вода. Тот ручей, что нам надо пересекать, вышел из берегов и вылился в низину, которая была перед поляной с машиной, так, что залил всю эту ровную низменность сплошным слоем воды. Залил и тропинки, сделав их нераспознаваемыми и метров пятьсот, если не больше, надо было брести «по памяти» и по щиколотку в воде. Девчонки отстали и, найдя какую-то кочку, взгромоздились на нее в знак протеста за отсутствие внимания со стороны сильного пола: «Бросили?!» Мы орали, звали и искали их по всем кустам не меньше часа. Они не могли нас не слышать, если только не прошли мимо нас – тропинка к поляне сворачивает в сторону берега Карагема, а они могли пройти напрямую и не заметить нас сквозь кусты. Где их искать – впереди или сзади? Может они уже и мимо моста через Карагем пропылили, взбираются теперь на перевал Ялома над Карагемским прорывом, в двадцати километрах отсюда – домой же, ходко идут... А они тихо притулились на кочке, как пичужки на ветке. И привел их, конечно, наш незаменимый охотник-алтаец Айдын!
Глава 19. Про прощание с дорогой.
Машина уже штурмует самое узкое место дороги над Карагемским прорывом. Все притихли, сидим какие-то умиротворенные, каждый думает о своем. У меня – всегдашнее, муторное настроение. Здесь и грусть по этим, виденным мной много раз уже, местам, и протест против расставания с ними, восхищение этими красотами тоже тут же. Может, тоска так и выглядит? Но ведь она должна появляться в разлуке, а мы все еще здесь.
Не буду говорить, что вообще не расстроился, что не побывали на Верхнем Голубом озере. Как и неудача с восхождением на Белуху, уже в этом году, оставила свой след, так и об этой я буду вспоминать долго... И все это вплетено сейчас в эти ощущения. Да мы бы и не ушли с Нижнего, если бы льда на Верхнем не было, остались на следующий день и все равно сходили. Даже вдвоем, даже без лодки, если бы нас там оставили, мы с Володей на следующий день и сходили бы, а потом, как-нибудь вплавь переправились через Карагем… Но тоску и это расстройство перекрывает радость от всего увиденного и от общения со ставшими теперь друзьями девчонками и мужиками из группы обеспечения.
Пока же я жадно вбираю все, что уже много раз видел, проезжая здесь: вон, видна уже база Карагемский прорыв; там - перевал Сарагаш; сейчас будем проходить петлю с крутым подъемом на перевал Верблюжья шея; за ним - степь Самахá; а там и сам Джазатор…
Глава 20. Еще раз про нас.
Знаю, что никого эта «экспедиция» не оставит в прежнем состоянии. Каждый поход чуть-чуть, но меняет что-то внутри, из каждого что-то уносишь с собой. Вижу теперь фотографии Али в Фейсбуке немного другими, не зря она купила себе профессиональный фотоаппарат.
На чудачества Ирис – собирательство камней с человеческими ликами - я теперь смотрю по-другому (сам стал собирать), правда, это изменение случилось уже после следующего похода по Укоку. Она их столько находила, что, кажется, будто они ее только и ждали и доверялись только ей. Для того, чтобы все это у нее снова посмотреть, я часто захожу в сети на страницу этой Повелительницы Камней.
Несколько раз после похода я встречал коновода Валентина в Джазаторе. По первости, я пытался напомнить ему о себе: «Помнишь, это я тебя в Карагеме чуть не утопил?» Он не забыл, и мы, обнимаясь, хлопаем друг друга по спине… Валентина можно узнать издалека – он носит фуражку, похожую на бейсболку защитного цвета с длинным козырьком, но козырьком всегда назад. И надевает ее совсем набекрень, сдвигая назад так, что козырек почти ложится на спину, видимо, он шею так прикрывает от солнца. Это замечательно смотрится, когда он сидит на коне, да и посадка у него непростая.
Интересно, сейчас вот в голову что-то постучалось, наверное, мысль. Мысль о том, что я видел Валентина в Джазаторе в его фирменной фуражке уже после нашего похода. Был он в ней и в походе - никогда ее не снимает. Что же это получается, Валя не утопил ее, когда сидел под лодкой? Похоже, гвоздиком прибил и Карагем ее не смог сорвать под водой? Невероятно!
Родиону понравились фотографии с Нижнего Голубого, которые я ему переслал, и он несколько раз после этого звонил. И мне, старому, это было очень приятно.
Наш водитель Владимир оказался братом Валентина и дядей Родиона и это он - хозяин базы Карагемский прорыв. Пару раз мы у него там гостили и благодарны ему за гостеприимство до сих пор.
Мы не прошли незаметно через жизни друг друга, я им всем благодарен, и какая-то нежность наполняет душу по сей день при мысли о каждом из них.
Глава 21. Про дружбу с доцентами.
На подходе к Джазатору путь нам преградила банда кабанов. Они переходят дорогу степенно и не торопясь. Старшóй контролирует движение, строго смотря на нас. Ну, чисто «Доцент» из «Джентльменов удачи». Почему-то, в тот момент у меня в голове нашелся именно такой образ для него. Пока машина шла накатом, постепенно останавливаясь, они уже перешли дорогу, но не убегают, а развернулись и «Доцент» продолжает наблюдать за нашими действиями. На последнем движении машины меня начинают толкать: «Фотографируй!» По прежнему опыту я знаю, что, как только я начну производить какие-то операции с фотоаппаратом, любая животина махнет крылом, ну или хвостом и исчезнет в облаках, в кустах, в воде… Эти не уходили, даже когда я устал нажимать на спуск. Чудеса… Может, они вышли проводить нас? Может, они не хотят нас отпускать? Может, это предложение дружбы?
Сегодня в Джазаторе мы с Ирис расстаемся с нашей командой, а завтра знакомимся с той, с которой пойдем на Укок послезавтра.
26.01.2021