Домой возвращался уже в темноте. Ночь угрожала вот-вот поймать этот беспокойный, запоздало бодрствующий город своей холодной костлявой рукой, но кое-где еще попадались люди. Вздыхающие, морщащиеся на холод, уставшие еще на рассвете, все куда-то шли. В каждой паре полуприкрытых глаз зияла черной дырой тоска; но их обладатели продолжали идти, скорчившись под тяжестью обыденности и тысячи планов не сделать этот вечер еще хуже.
Горбатые уличные фонари уже не справлялись с тьмой: их свет стекал под ноги разбавленной морозным воздухом жижей и скорее мешал, чем помогал. После каждой подобной лужи приходилось еще несколько секунд приучать зрение к свету лишь для того, чтобы через мгновение снова вступить в непроглядный мрак. Под очередным фонарем остановился. Тонкими нервными пальцами достал из пропасти кармана последнюю сигарету и коробок дешевых спичек. Простуженный декабрьский ветер предательски оборвал попытку добыть хотя бы пару искр. Со второго раза удалось. Маленький огонек играючи плясал, вонзаясь в толстый, неуклюжий луч фонаря, метался из стороны в сторону, пытаясь не угодить под очередную волну ледяного ветра. Совсем скоро густой дым покинул границу губ и пролился в темноту тяжелым облаком. Пальцы коченели: холод явно не поощрял скверную привычку. Но жизненно важно было специально растянуть этот момент до безобразия: сегодня он приносил много душевного спокойствия, которое было так необходимо.
Заметил ее не сразу. Она стояла метрах в двух с половиной, раскачиваясь, как сомнамбула, и, кажется, ждала чего-то. Или кого-то. Глаза успели отвыкнуть от темноты, но и не слишком щедрого уличного освещения хватало, чтобы в деталях рассмотреть весь ее экстерьер. Осторожно, будто боясь материальности своего взгляда, начал разглядывать: блондинка, брови, пальто. Не по погоде: поежилась, когда жестокий ветер ударил ее по щеке. Увидев это, зачем-то вслух сказал:
- Холодина.
Быстрые, два взгляда встретились в мутном мерцании фонаря. Ее хриплый голос с усмешкой пролился в тишину:
- Потрясающая наблюдательность.
И сразу же с аппетитом был проглочен окружающей чернотой. Что она имела в виду? Потом дешифрует… В этом отвратительном желтом свете она выглядела как произведение искусства. Нравились ее глаза: мягкие, голубые, почти прозрачные. Она завела их, наверное, для красоты - и не прогадала. Правый уголок ее тонкого рта вздернулся - улыбнулась сама себе, вычеркнув в собственной голове какой-то смертельно важный пункт.
Через несколько мгновений свет фар вспорол темноту. Царапнув напоследок своими льдинками, она неуверенно махнула рукой в правильном направлении, села в машину и пропала без вести.
Пришел в сознание. Сигарета все еще понуро висела на нижней губе, по горлу стекал к желудку горьковатый привкус метаболитов никотина. Два бесконтурных клубка поднялись и растворились над головой. Сам был будто в тумане. Усталость щекотала уголки глаз так, что приходилось растирать их чаще, чем обычно привыкли руки, до красноты, до влажного, болезненного блеска. Синеватые сугробы сливались с кожей, губы потрескались от безжизненных поцелуев морозного ветра: пора.
Бросил то, что осталось от сигареты, черт-те знает куда подальше. Мысленно попрощался с горбатым мигающим другом: ты был отличным убежищем эти несколько минут - или столетий. Развернулся и пошел, ступая по жесткому снегу, серому, забрызганному грязью. День прошел сквозь поздний декабрь как призрак, напоследок вяло помахав тонкой рукой.
Остатки мутного масляного света вонзались в спину. Стерильный воздух перехватывал горло словно консервным ножом - последствия ночных променадов. Так и шел до самого подъезда, бездумно, как во сне, в голове перекатывая мысли, как стеклянные шарики. Был настроен посидеть еще полчаса, но дома уснул прямо там, где упал “полежать всего на пару минут”, скрючившись на краешке засаленного дивана, и почти мгновенно забыл все события прошедшего дня.