От редакции: Новый материал Е.В. Келпша, посвященный памяти его Отца - героя Социалистического труда, генерал-майора инженерных войск Келпша Валентина Валентиновича. В связи с приближением очередной годовщины вывода Советских войск из Афганистана и по просьбе автора, мы решили сделать небольшой перерыв в публикации глав будущей книги Евгения Валентиновича ради этого материала. Все фото из семейного архива Е.В. Келпша.
От автора:
Приближается 15-е февраля 2021-го года, день уже 32-й годовщины окончательного вывода Ограниченного контингента советских войск из Демократической Республики Афганистан. Этот рассказ про нас, членов семей офицеров, уехавших в продолжительную командировку на войну. О том, каково это: ежедневно, ежеминутно, ежесекундно ЖДАТЬ… Посреди такой мирной и беззаботной жизни.
Время, наш мудрый доктор и неумолимый машинист на маршруте в одну сторону, Время обладает уникальной способностью форматировать память и сглаживать острую боль. Иногда кажется, что оно летит, как гиперзвуковая ракета, иногда – что медленно движется, как усталая субмарина во время сеанса радиосвязи… На самом деле, Время течёт с постоянной скоростью, не ускоряясь и не замедляя своего равномерного и неотвратимого течения. Тридцать два года прошло со дня окончательного вывода Советских Войск из ДРА, тридцать два года назад Борис Всеволодович Громов последним из военнослужащих Советской Армии прошел по Мосту дружбы на территорию СССР, у него за спиной оставались только заслоны пограничников, они уйдут позже. Война, которой не было, продолжалась без малого 10 лет, началась 25-го декабря 1979-го года и закончилась 15-го февраля 1989-го… Нужна ли была эта война, я не берусь судить, я просто был слишком мал для того, чтобы в тонкостях понимать, что происходило тогда в мире. Да и сейчас вряд ли смогу дать объективную оценку тем событиям. Могу сказать только одно: Вооружённые Силы СССР выполняли и выполнили свой Долг перед Родиной и Народом. Выполнили, как умели и как могли…
В декабре 1979-го вся наша семья – Отец, Мама, старшая сестра Ольга и я, жили в столице Карелии Петрозаводске, в «военном» доме на улице Лизы Чайкиной. Отец служил в Управлении Начальника инженерных войск 6-й Общевойсковой Армии, Мама работала в библиотеке Культурно-просветительного Училища, сестра училась в Петрозаводском университете, а я добросовестно ходил в пятый класс 37-й Средней школы, в общем, все занимались своим делом в соответствии с возрастом и штатно-должностным расписанием. Летом того года произошло долгожданное событие – Отца существенно повысили в должности и присвоили воинское звание «полковник». Ему было 42 года, и события этого Он ждал, вкалывая на службе изо всех сил и не вылезая из командировок за Полярный круг.
Это было так важно для нас для всех, потому что шансов было не очень много, дело в том, что родные дяди отца, старшие братья моего дедушки, были, мягко говоря, людьми не советскими. Совсем. Самый старший, Георгий, лихой кавалерист, к 1917-му году дослужился до полковника, в период Гражданской войны командовал драгунским полком в Северо-западной армии Юденича, дедушка Виталий служил в лейб-гвардии Егерском полку и на момент февраля 1917-го года имел звание подпоручика. Он воевал против советской власти у Алексеева, Корнилова, Деникина и Врангеля, в 1919 году командир сводной роты 2-й сводно-гвардейской бригады, в Русской Армии до эвакуации из Крыма. Галлиполиец. Осенью 1925 года в составе Гвардейского отряда в Болгарии, штабс-капитан (мне, правда, не совсем понятно, кто производил офицеров, находящихся в эмиграции, в следующие воинские чины, и насколько это было правомерным). В эмиграции во Франции, на 10 августа 1928 в Антибе, член объединения лейб-гвардии Егерского полка, капитан.
Во время Второй мировой войны оба деда яростно бились с нацистами, оба пережили все войны, получили немало бонусов и тихо отдали Богу свои воинственные души, Георгий в Канаде, Виталий в прекрасной Франции. В связи с чем в Европе и в Канаде подозрительно много моих однофамильцев. А мой родной дедушка в 1917-м году только-только закончил кадетский корпус и собирался продолжить обучение в кавалерийском училище. Не срослось. К великому счастью, Дедушка Валя опоздал на Гражданскую войну, в 20-х годах большую и дружную семью раскидало по разным странам, родительские пенаты и вся недвижимость остались в Литовской республике (имение Келпшишки, Новоалександровский уезд, Ковенская губерния), дед был гол, как сокол, но молод и упрям, как и все Талят-Келпши. Да-да, полная фамилия наша звучала именно так: Талят-Келпш. Он закончил техникум по специальности «коневодство» и трудился зоотехником в племхозе, в селе Марьино Курской области, где выращивали конский состав для РККА. Не получилось стать кавалеристом, так хоть лошадок для кавалерии разводил.
Там он встретил свою суровую половину, Надежду Вячеславовну, там родились на свет белый две мои тёти и отец, Валентин Валентинович. В 1937-м году случилось достаточно ординарное для того времени событие: всю семью, вместе с 3-х месячным будущим моим Отцом, по доносу совсем некошерного гражданина еврейской национальности арестовали. Через месяц выпустили, разобравшись. Но Надежда Вячеславовна после этого настояла на смене фамилии, категорически потребовав убрать это непонятное «Талят». Ох, если бы она знала, что лютых недругов советской власти с фамилией «просто Келпш» ещё больше… Когда началась Великая отечественная война, дедушке дали «бронь» как ценному и редкому специалисту, но сын и внук Русских Солдат всё-таки ушёл на фронт. И погиб в чине старшего лейтенанта в 1942-м году в феврале, в самый разгар наступления Советских войск под Москвой.
Надежда Вячеславовна одна подняла троих детей, в 1946-м году семья по разнарядке переехала в только что образованную на месте Восточной Пруссии Калининградскую область, бабушка, к этому времени член ВКП (б), получила руководящую должность и немецкий дом с садом в Балтийском районе города, только что ставшего Калининградом. В 1955-м году Отец закончил школу и в августе того же года стал курсантом Московского Командного Военно-Инженерного Училища, в 1958-м году переименованного в Калининградское.5 1958-м году он его благополучно закончил, и началась офицерская жизнь. Видимо, в 1955-м году спецпроверка будущих курсантов на предмет происхождения проводилась достаточно формально, и у Отца были бонусы – он же сын погибшего фронтовика, да и мама у него уважаемый в области человек. Но так получилось, что в 70-м Отец служил в Сортавала, в должности аж заместителя начальника политотдела мотострелковой дивизии. Чтобы стать правильным политрабочим, необходимо было закончить Военно-политическую Академию имени В.И. Ленина. Подал документы, началась скрупулёзная проверка… Результат получился вполне ожидаемый, племяннику врагов советской власти с кучей зарубежных родственников вежливо объяснили, что его постоянное место службы и место проживания его семьи – Ленинградский военный округ во всей своей необъятной красе, от Мурманска и Архангельска до Кингисеппа и Вологды.
Достаточно взвешенное решение, тем более что Отцу не препятствовали закончить Военно-инженерную Академию имени Куйбышева. Поэтому о существовании тёплых морей и зелёных берегов я знал из книжек, но мне всё нравилось, я вырос в военных городках, моими товарищами были солдаты. В 1977-78 годах Отец всё что-то строил в лесах под Петрозаводском, с утра и до обеда он был в Управлении Начальника инженерных войск в Штабе 6-й Армии, а после обеда забирал меня, и мы мчались на автомобиле ГАЗ-69М навстречу приключениям.
В 12 лет я водил вышеупомянутый ГАЗ-69М не хуже солдата-водителя третьего периода службы, в тайге были заросли дикой и сладкой малины, грибами считались только белые, красноголовые подосиновики, боровые черноголовые и грузди. Зимой по выходным, если Отец был дома, а не где-нибудь в Кандалакше, Печенге или в Мурманске, мы прыгали на лыжи и уходили на Фонтан – незамерзающий источник в тайге, в 10 км от города. Или рубились на площадке в дворовый хоккей, команда детей против команды пап. Из командировок в Заполярье Отец привозил удивительных рыбин, иногда красную икру в литровых банках и всегда что-нибудь экзотическое из северных рационов суточного питания, датскую тушенку в квадратных высоченных банках, например. Размер денежного довольствия у Отца, с учетом северных, был весьма приличным, в Штабе Армии присутствовал волшебный военторг, где всегда было что-нибудь вкусное.
А в «гражданском» Петрозаводске в эти времена с продуктами в магазинах было, мягко говоря, не очень, не густо совсем. Мясо и мясные продукты, масло, картофель, лук отпускали по талонам, молока не более 2-х литров в одни руки, и очереди, очереди, бесконечные очереди за едой. Опять же, если выходные случалось провести дома, Отец вставал рано утром и ехал на рынок, покупал хорошее мясо, свежие овощи и будил нас ароматом чего-нибудь вкусного и необычного. Одним словом, мы обжились в Петрозаводске, Отец потихоньку откладывал деньги на автомобиль, встал в очередь на приобретение дачного участка, новая должность и полковничье звание расценивались, как вершина воинской карьеры.
Как и положено советскому офицеру и члену КПСС, Отец, ну, и я за компанию, обязательно смотрели программу «Время», то ли 28-го, то ли 29-го декабря из телевизора прозвучало, что в ответ на многочисленные просьбы руководителей ДРА и выполняя свой интернациональный долг, СССР начал ввод ограниченного контингента Советский войск в эту страну. Отец помрачнел, но промолчал. С 30-го декабря он был уже в отпуске, и после новогодних праздников они с Мамой уехали в Калининград, навестить своих родителей и проведать одноклассников, Мама и Папа учились в одном классе. Неожиданно буквально через три дня они вернулись. Отец ушёл на службу, а Мама достала два больших чемодана и начала собирать отцовские вещи. Было непонятно, тревожно и очень тоскливо, а Мама почему-то ничего не объясняла. После обеда пришёл Отец, как всегда, жизнерадостный и бодрый. «Надо ещё парадную форму уложить, представляться Командующему 40-й Армии» - сказал он и достал ещё один объёмистый чемоданище. Потом отозвал меня для мужского разговора: «Сын, я уезжаю в Афганистан, надолго, на два года. Но буду приезжать в отпуск. Ты остаёшься за главного и единственного мужчину в доме, поэтому держись и помогай Маме». И всё, Мама обшила чемоданы белой материей, написала на них фамилию, инициалы и личный номер Отца. Вечером за ним пришла машина, водитель-солдат вынес чемоданы, и Отец уехал на войну. Я был мальчиком не глупым, и сразу понял уже тогда, что это война, и что теперь наша жизнь будет совершенно иной, и многое, что казалось таким заманчивым и интересным, с этого вечера потеряет всякий смысл.
Мы прилипли к телевизору, мы смотрели все выпуски «Сегодня в мире», программы «Время», «Международную панораму», зачитывали до дыр «Красную Звезду», мы искали каждое, самое скупое слово про наших воинов-интернационалистов. У моего одноклассника, Димы Бородина, отец тоже уехал на войну, он служил в артиллерии, наши семьи стали больше общаться, с другими вчерашними приятелями и знакомыми говорить стало как-то не о чем. Вскоре от Отца пришло письмо, я как сейчас вижу перед собой этот узкий длинный конверт с непонятной надписью «BY AIR MAIL» и чётким, штабным почерком Отца написанный адрес. Отец получил назначение на должность Заместителя Начальника инженерных войск 40-й Армии, первой его задачей стало минирование караванных троп на границе с Ираном. Письма приходили редко, но были подробными и интересными, с рисунками (Отец великолепно рисовал и оформлял карты), иногда с фотографиями. На фото Отец в десантном «тельнике», панаме, в штанах от маскировочного костюма, в кроссовках и с АКМ с магазином от РПК. На разведку бандитских троп он летал с Вячеславом Гайнутдиновым и Василием Щербаковым, первыми Героями Советского Союза. Фотографию, где они со Звёздами и Орденами Ленина, сидят на травке, прислал Отец.
Потом Он восстанавливал «Дорогу Жизни» Кабул – Термез, через Чарикар, Саланг и далее на север. После восстановления дороги ему обещали отпуск, но отпуск всё откладывался и откладывался. А в нашу жизнь вошли пронзительные длинные ночные звонки от оперативного дежурного по САВО, он звонил всегда по ЗАС, в трубке ужасно булькало и слова приползали с огромной задержкой, но было понятно, что всё хорошо, Отец жив и здоров и передаёт нам привет. А потом случился настоящий шок: раскрыв в очередной раз «Красную Звезду», на развороте увидели фото Отца и большую статью Тимура Гайдара, где настоящий военный журналист, между всего прочего, жизнерадостно написал, что на Отца объявлена настоящая охота и за его голову назначена награда в 700 000 афгани. Интересные они там все, эти Гайдары. Наверное, Тимур Аркадьевич предполагал, что мы, семья Валентина Валентиновича, будем очень гордиться тем, что наш Папа так дорого стоит, а то, что Мама часа два слова не могла вымолвить от нервного потрясения, это ведь большой журналистики не касается.
А вокруг нас всё было и жило как обычно, страна готовилась принимать Олимпиаду-80, люди ходили на работу и на учёбу, ездили на рыбалку, сажали картошку и добросовестно стояли в очередях, которые становились всё длиннее и длиннее. Нас от бескормицы спасало то, что Маме оформили пропуск на территорию Штаба 6-й Армии и мы иногда ходили в военторг. Летом приехал в отпуск отец Димы Бородина, загорелый, весёлый, привез на всю семью джинсов, дубленок, кроссовок. Рассказывал, как огнём «Шилок» сносили бандитские засады, как ползли в горы и тащили артиллерию, как бедно, но независимо живут афганцы и как хорошо дома. Когда он улетал обратно, Мама передала с ним маленькую передачку для Отца: горячо любимое им солёное сало, мёд, купленную на рынке краковскую колбасу, копченую скумбрию и вкусный карельский круглый хлеб.
Отцовский отпуск, между тем, завис по полной программе. В конце августа позвонили по нормальной связи из Ташкента и обрадовали, что Отец награждён Орденом Красной Звезды. Мы, конечно, гордились и радовались, но эти бесконечные переносы отпуска действовали на нервы, как серная кислота на слизистую желудка. В середине сентября, когда в Петрозаводске уже облетают разноцветные листья и звенит по утрам хрустальный холодный воздух, как всегда, неожиданно, из Ташкента позвонил Отец. Сообщил, что он в отпуске, летит на Москву сразу, как только что-нибудь полетит в том направлении. Мама мгновенно собралась и умчалась его встречать, благо, у неё в Москве жила родная сестра. Вскоре Отец уже был в Москве, доложился в Управлении Начальника инженерных войск ВС СССР, и через пару дней они с Мамой двинулись домой. Мы с сестрой встречали их на вокзале, скорый фирменный поезд «Арктика», проходящий, вагон СВ, открытая дверь и Отец, загорелый до черна, весёлый, и Мама, помолодевшая и очень красивая. Спортивные сумки, огромные фирменные пакеты, такси, всё, дома! Папа с Мамой в Москве времени даром не теряли, и на отцовские чеки изрядно затарились в «Берёзках». Именно осенью 1980-го года я узнал, что такое балык, буженина, осетрина и так далее. А ещё Отец привез потрясающе вкусный чай в больших металлических банках, фотографии и захватывающие интересные рассказы об этой войне, о находчивости и мужестве наших солдат, о мастерстве и героизме вертолётчиков. (друг Отца Вячеслав Гайнутдинов погиб 17-го августа 1980 года при выполнении очередного боевого задания). В рассказах Отца война была совсем не страшная, тяжёлые, почти нечеловеческие бытовые условия первого периода войны в его рассказах были увлекательной экзотикой, афганцы – суровыми, бедными, но справедливыми и гордыми людьми. Я понимаю теперь, что он всячески хотел успокоить нас, хотел, чтобы мы воспринимали его командировку на войну как трудную, но не опасную, обычную военную работу.
Отпуск прошёл быстро, как-то слишком уж быстро. Снова короткие сборы, вокзал, поезд и комок в горле. В Карелию пришла долгая и холодная, такая привычная, Зима, на окнах, завешенных изнутри одеялами для сохранения тепла, намерзали ледяные наросты. Новый год первый раз на моей памяти встречали без Папы, но от него пришло замечательное, очень доброе и оптимистическое письмо. Читали и перечитывали его, и радовались, но вечный комок и ноющая боль в груди оставались на своих местах. Вскоре случилось настоящее горе – погиб отец Димы Бородина. Как, почему, при каких обстоятельства погиб артиллерийский полковник? Его вдове рассказали, что колонна, в которой следовали артиллеристы, попала под обстрел бандитов, полковник Бородин лично принял участие в отражении нападения и был убит. Дима не плакал, по крайней мере, я не видел этого. Он осунулся, почти не разговаривал ни с кем. Какая-то мразь в школе пустила слух, что отец их бросил. Потом и про меня стали болтать такие же гадости. Я дрался отчаянно, не разбирая ни возраста, ни физических параметров обидчиков, бил всем, что попадётся под руку, и вскоре слухи утихли, видимо, просто надоела тема. Но самые злые мои недруги, школьные хулиганы-семиклассники, с тех пор обходили меня стороной. Полковника Бородина похоронили на его Малой Родине, и в скорости вся его семья уехала туда.
А ещё через некоторое время я заметил, что моя Мама в положении. Ей было 43 года, в жизни у неё получилось всё, Отец её баловал и берёг, работала она на интересной и любимой работе только ради своей самореализации, представители культурной интеллигенции мужского пола не уставали рассыпаться перед ней в любезностях и комплиментах, мы, дети, большую часть домашних дел уже взяли на себя, и тут – всё с начала. Но Мама была непреклонна и решительна, ребёнок будет, и всё тут. Весной она ушла в декретный отпуск, мы с ней много гуляли, ходили пешком по многочисленным петрозаводским паркам. Определённый медиками срок выходил в июле, но 28-го июня я проснулся от того, что услышал, как Мама вызывает по телефону «скорую». Вышел в прихожую, Мама меня коротко проинструктировала и уехала в родильный дом, а я остался один, старшая сестра была на практике в заповеднике «Кивач». В тот же день у меня появилась младшая сестра, Нелли Валентиновна. О святцах и традиции Мама не заморачивалась, и назвала дочурку в честь своей самой близкой на тот момент подруги. Я тут же присвоил Нелли почётное наименование «Дочь Афганской революции». Шутки шутками, а всё было нехорошо, мало того, что ошиблись в сроках врачи, так ещё после родов у крохи развилась пневмония. Я стал кормильцем и снабженцем, Нелю положили в какой-то бокс (что это такое, я узнал, когда сам стал отцом), Мама ужасно нервничала.
Через несколько дней, около 5-ти утра настойчиво заголосил дверной звонок, я, сонный и растерянный, не спрашивая: «Кто там?», открыл дверь. На площадке стоял Отец. Загорелый, в новенькой, с иголочки полковничьей форме и великолепной фуражке. Отпуск! Маму с Неллей перевели в детскую городскую больницу, мы с Папой возили туда фрукты с рынка в промышленных масштабах и делали в квартире косметический ремонт. Отца повысили в должности, он стал Начальником Инженерных войск 40-й Армии. Форму ему сшили в ателье Штаба Армии, ту, которую он из Петрозаводска привёз, съели бестактные грызуны. Вскоре выписали из больницы Маму, через пару недель и Нелю. Мы с Папой смотались на выделенной по старой дружбе «Волге» в Кивач, навестили старшую сестру. Привезли ей мешок еды, из заповедника приехали с двумя мешками из-под сахара с подосиновиками.
Дальше, как всегда – конец отпуска, быстрые сборы, короткие проводы и снова мучительная вахта ожидания. Это был очень тяжёлый год. Собственно, у меня окончательно закончилось детство. Ольга училась на последнем, 5-м курсе Университета и писала дипломный проект, дома появлялась вечером. На себя она взяла стирку пеленок, подгузников, распашонок и прочих младенческих девайсов. На мне были: глаженье этого имущества, уборка квартиры, молочная кухня, аптеки, снабжение продуктами и приготовление ужина. По пути из школы я занимал очередь за молоком в гастрономе, бросал портфель и бежал в молочную кухню. К 17-ти часам привозили молоко, я ввинчивался в очередь, из которой меня пытались выдавить грузные карельские бабки, и приобретал свой молочный лимит: 2 литра разливного молока или 2 бутылки сливок, 2 бутылки кефира, 2 баночки сметаны. За сутки уходило всё, поэтому за «молочкой» приходилось стоять каждый день. А в магазинах в зиму 1981-го – 82-го года в Петрозаводске присутствовали: мороженая рыба, французские «индокуры», яйца, квашеная капуста и солёные грибы. Замечательный комплект для вскармливания растущего младенца. Исчезли даже маргарин и растительное масло, случались перебои со свежим хлебом. В воскресение я отправлялся на «большую охоту» за финским детским питанием, свежими булочками с повидлом, зелёным горошком и говяжьей печенью. Знал места, и орудовал, как матёрый «доставала». Благо, что Петрозаводск город небольшой. Когда я уроки делал и как умудрялся быть «отличником», не помню и не знаю. Видимо, помогала тотальная и глобальная внутренняя мобилизация.
Давно прошли положенные два года пребывания Отца в ОКСВА, а он всё не возвращался, в 1982-м году было много операций, началась «неограниченная минная война», сапёры были загружены и перегружены до предела. Так прошли зима, весна, настало прохладное карельское лето, Неле исполнился год, и мы всё ждали, ждали, бесконечно и уже привычно ждали.
Папа перестал в письмах обозначать какие-то сроки своей замены, итак все устали от постоянных переносов этих сроков. Но всё когда-нибудь чем-нибудь заканчивается, закончилась и эта, такая долгая командировка. Отец вернулся из Афганистана в июле 1982-го года, пробыв на войне два с половиной года. Но это было далеко-далеко не всё. Отцовское сомнительное происхождение почти что простили, его назначили заместителем по научно-исследовательской работе Начальника 15-го ЦНИИИ Инженерных войск в подмосковное Нахабино. Но при этом, не присвоили положенное по должности Начинжа Армии генеральское звание. Наступила «мирная передышка», продолжавшаяся до августа 1984-го года. В феврале 1984-го года Отец получил долгожданные лампасы, а летом его перевели в Москву, в Управление Начальника Инженерных Войск ВС СССР, на должность заместителя Председателя Научно-технического комитета. Мы с печалью в сердце попрощались с уютным Нахабино и перебрались на Ленинский проспект в Москве. Собственно, с сентября 1984-го года и до вывода ОКСВ из ДРА я Отца дома больше и не видел. Начальник Инженерных Войск ВС СССР маршал инженерных войск Сергей Христофорович Аганов поручил ему курировать инженерные войска и ведомственные нженерно-сапёрные подразделения, находившиеся на территории Афганистана, а также руководить испытаниями средств инженерного вооружения, которые полным ходом шли в боевых условиях.
На мой выпускной вечер в школе Отец прилетел из Афганистана утром «выпускного» дня. Но прилетел надолго, в отпуск. Быстренько закинул меня в родное Калининградское Высшее Инженерное Училище Инженерных Войск (КВИОЛКУИВ им. А.А. Жданова), и снова отбыл на ставшую уже родной и привычной Войну. Между афганскими командировками были ещё Чернобыль и Спитак, Эфиопия, Куба, Никарагуа и Вьетнам, география отцовских командировок чётко совпадала с географией «горячих точек» и масштабных катастроф. Я всего этого боялся до дрожи, до липких ночных кошмаров, мне действительно казалось, что я не переживу, если Отец погибнет… И я ждал, состояние непрерывного тревожного ожидания навсегда поселилось в моём подсознании. Когда прекратил своё существование Советский Союз и бесславно закончилась Советская Армия, Отец не нашёл общего языка с Командующим ОВС СНГ маршалом авиации Шапошниковым. В жёстком разговоре Отец его куда-то послал, и ровнёхонько в день своего 55-тилетия был уволен в отставку. Гражданская жизнь постепенно наладилась, но пережитые невзгоды и горечь тотального предательства не прошли бесследно. В 1999-м Отца догнал Чернобыль, операция по удалению раковой опухоли в желудке прошла успешно, но солдатский организм уже устал. В 2000-м году Отцу стало хуже, диагноз прозвучал приговором – саркома костного мозга. 9-го июля 2000-го года Папы не стало, его Бесконечная Война забрала его к себе… Последнее, что он успел сделать для меня, это помочь мне попасть на мою Необъявленную Войну, с марта 2000-го я служил в подразделениях Центра Специального Назначения ФСБ России.
Здесь год идёт за два,
А день идёт за год,
Но жизнь – она одна,
Твою никто не проживёт,
И молча курят, молча пьют
Седые пацаны,
Нашедшие себе приют
Под крылышком Войны…
В моей стране идёт Война,
В твоей стране идёт Война,
Малозаметная на вид,
Но очень страшная она…
В моей стране идёт Война,
Который год идёт Война,
Она в любой заходит дом,
Ведь стерва подлая она…
Песня 2000-го года
Спасибо всем, кто дочитал, ваш Е. Келпш.