Сёстры, 1942 - 1945
- Мама! – казалось, в дом влетел вихрь, - Мама, я Матвеевну встретила, она говорит, письмо принесла! От кого?
Вихрь оказался хорошенькой, широко улыбающейся девушкой, которая с надеждой посмотрела на мать, ведь письма с фронта были такими редкими, всего три или четыре пришло за эти долгие месяцы. Но увидев слёзы, которые градом катились по лицу матери, девушка замолчала, улыбка и радостное ожидание тут же сменились тревогой и страшным пониманием, ЭТО не письмо.
- Мама… Мама, КТО? – последнее слово девушка еле прошептала, хотя ей самой казалось, что она кричит.
- Володя. Бедная наша Дашенька…
Девушка не слышала дальнейших слов матери, в её висках только стучало «Володя, Володя, Володя». Она схватилась руками за голову, и не в силах больше терпеть, застонала от боли. Как сквозь вату она услышала:
- Оленька, что с тобой, Оля? Дочка, ты слышишь меня?
Девушка вдруг осознала, что только что выдала себя, тайна, так бережно ею хранимая, вылезла наружу. В испуге взглянула на мать, но та внезапно произнесла:
- Дашке ни слова.
- Мама?!
- Что «мама»? Сестре рожать через месяц, ей волноваться нельзя! Ну узнает позже, какая уж теперь разница? Володи-то больше нет… Молчи, поняла? И улыбайся, как раньше!
- Мама, я не смогу. Мама, я… - голос Ольги сорвался на рыдания, продолжать она не могла.
- Сможешь, - в голосе матери появились стальные ноты, - Раз могла скрывать любовь к мужу сестры, значит и скорбь по нему скроешь. Иначе, Олька…
Мать не договорила, что «иначе», но Оля согласно закивала головой:
- Хорошо, мама, хорошо, я постараюсь.
С улицы послышался звонкий девичий смех, и мать встрепенулась:
- Утри слёзы! И Польке тоже ни слова!
А сама, спрятав злополучное письмо в карман фартука, повернулась к входящим в дом дочерям:
- Вот и славно, что пришли, я как раз оладушки затеяла.
…Их было, почти по Чехову, три сестры, Даша, Оля и Полина.
Старшая Даша буквально за день до войны вышла замуж. В 1940-м, на школьном слёте она познакомилась с молодым учителем из райцентра. Несколько вечеров напролёт они гуляли по берегу Колымы, парень рассказывал ей о своих мечтах, расспрашивал о её планах на жизнь. Володя, как звали учителя, сразу запал девушке в душу, да и она ему, по всей видимости, тоже. Через месяц он приехал в их село:
- Вот, Даша, приехал, забыть тебя не могу. Если согласна, то буду с осени перевод в ваше село просить, учителя везде нужны.
Даша, покраснев от смущения, только головой кивнула. А вечером привела молодого учителя в дом, знакомить с родителями. Жених понравился всем, и отцу с матерью, и старшим братьям, и младшим сёстрам. Особенно, как оказалось, Ольге, средней сестре. Но та ни единым взглядом или жестом, не дала понять, что буквально потеряла голову от будущего зятя. По ночам Ольга плакала в подушку, впервые в жизни желая, чтобы старшая сестра куда-нибудь делась. Но та никак никуда не девалась, а как закончился учебный год, Владимир приехал к ним, и 21 июня 1941 года сыграли весёлую комсомольскую свадьбу.
Известие о войне было как гром среди ясного неба. Отец сестёр, их старшие братья и Дашин молодой муж поехали в райцентр в военкомат. Их записали, правда, ждать отправки нужно было до поздней осени, когда появятся мало-мальски нормальные дороге (везти новобранцев по реке и морю смысла не было). Они вернулись домой, много работали, стараясь обеспечить семью всем необходимым на долгие месяцы их отсутствия. Даша в те дни буквально летала, ей хотелось запомнить каждый день рядом с любимым, ведь впереди была долгая разлука.
В конце октября, когда встали реки, пришёл приказ об отправке призванных в Якутск. Даша тоже хотела на фронт, но к тому времени выяснилось, что она ждёт ребёночка.
- Береги его, Дашенька. И не рвись на фронт, не женское это дело, - Володя поцеловал жену, как оказалось, последний раз в жизни.
В мае 1942-го на него пришла похоронка.
Младшей Полине в том самом 1942-м стукнуло 17 лет. Несмотря на то, что школа закрылась, и ей пришлось идти работать на ферму, на то, что отец и братья были далеко на фронте, Полина постоянно смеялась. Ей всё вокруг казалось удивительным и забавным, тяготы тыловой жизни казались совсем нестрашными. Она и не догадывалась, что весь груз лежит на плечах матери и средней сестры Ольги, те из последних сил выбиваются, лишь бы беременная Даша и младшая Поля не то, что испытывали бы в чём-то нужду, но даже не заметили этого. Как и в довоенное время Даша и Поля получали утром по кружке парного молока, ели мясо и рыбу, не надрывались на работе. Работать приходилось, это да, но Даша сидела машинисткой в сельсовете, а часть Полиных обязанностей на ферме как-то незаметно выполняла Ольга, и так загруженная по самое «не могу».
Иной раз, падая с ног от усталости, Ольга засыпала прямо в коровнике. Мать подходила к ней, будила и ласково говорила:
- Что ж ты, Олюшка, совсем не бережёшь себя. Прекращай Полю жалеть, пусть работает в полную силу, а то ведь надорвёшься, а тебе ещё детей рожать.
Ольга вспыхивала:
- Никого я не собираюсь рожать, я вообще никогда замуж не выйду.
Матери казалось, что дочка просто устала, ей было невдомек, что она по уши влюблена в мужа сестры, и работой пытается заглушить в себе и это чувство, и жгучую ревность к Даше. Правда открылась только в тот день, когда пришла похоронка.
В положенный срок Даша родила мальчика, которого назвали Володей в честь отца. Ребёнок рос здоровым, бойким, смышлёным, рано научился ходить и лопотать, всюду совал любопытный нос. В полтора года он был удивительно похож на отца, и Даша гордо говорила:
- Вернётся Володенька с войны, вот обрадуется, какой у него сынок ладный!
И совсем не замечала, как Ольга при этих словах отворачивается, а её плечи подозрительно вздрагивают. Девушка не понимала, почему мать тянет с известием:
- Мама, надо сказать, это нечестно. Она его до сих пор ждёт!
Но у матери находились отговорки, то после родов ещё слишком слабенькая, то ребёнка кормит, скажешь – молоко пропадёт, то ещё что.
А потом случилось страшное. Маленький Володя потерялся, женщины в слезах оббегали всё село, искали и за селом, вдруг любопытный пацан утопал туда? Но даже следов мальчика нигде не было. А вечером Поля пошла за водой, подошла к большой железной бочке, а там… Как он там оказался, как смог залезть так высоко, никому не было известно. Смерть ребёнка больно ударила по всем без исключения, но, конечно, больше всех убивалась Даша. Она буквально выла как волчица, рвала на себе волосы. В какой-то момент она вдруг закричала:
- Володя, Володенька, а что ж я тебе скажу, когда ты вернёшься?
Сёстры переглянулись, лишь немного погодя они поняли, что та обращается не к сыну, а к мужу. Ольга шагнула к сестре:
- Ничего не скажешь. Убили Володю, еще два года назад убили. Похоронка была.
Даша взглянула на сестру безумным взглядом и упала в обморок. Поля же кинулась к матери, медленно оседавшей на пол:
- Мамочка!
У матери случился удар, после которого она уже не поднялась. Пролежала неподвижно почти месяц, потом схоронили и её. Летом пришла похоронка на отца, поздней осенью – на одного из братьев, весной следующего, 1945-го – на другого.
Сёстры остались одни.
Анна, 1960 - 1975
Двенадцатилетняя Анечка в раздумьях стояла на берегу, терзаясь сомнениями, что лучше: опоздать или решиться перебежать речку по льду?
Стояла поздняя осень 1960го, но в тех местах поздняя осень это уже настоящая зима. Морозы стояли уже неделю, лёд Анкудинки вроде бы стал достаточно крепким, и девочка, наконец, решилась. Она сделала шаг, потом ещё один, и побежала. И уже когда до противоположного берега оставалось всего несколько метров, лёд всё-таки треснул.
Холодная вода мгновенно обожгла, тяжелая шубка стала вдвое тяжелей и потащила на дно. Девочка отчаянно закричала, подумав напоследок: а как же мама? Но, когда она уже смирилась с происходящим, её вдруг выловили, вытащили, сняли мокрую шубу и накинули сверху другую, большую, сухую и тёплую.
Вечером дома был настоящий лазарет. Простывшая Аня надсадно кашляла, но мать не обращала на неё особого внимания: ничего, выправится, даже температуры особой у дочки нет. А вот сын, Толик… Именно он спас тонувшую сестрёнку, услышал её истошный крик, кинулся на помощь. Сам изрядно нахлебался, пока выталкивал Аню на лёд. А потом завернул девочку в свой тулуп, сброшенный на ходу, сам же шёл домой вымокший, без одежды, и сейчас метался в забытьи, весь горячий как печка. Мать плакала, молилась как могла всем известным ей богам. Но ни слёзы, ни молитвы матери не помогли, через три дня, так и не придя в себя, Толик умер.
Мать, высохшая от горя, сказала дочери:
- Ты жива только благодаря брату. Теперь ты должна жить и за себя, и за него, поняла?
Аня кивнула головой, а мать продолжила:
- Надеюсь, ты будешь жить достойно, иначе смерть Толика будет бесполезной, а я этого не хочу…
С тех пор вся жизнь Анны проходила с оглядкой, что бы сказал старший брат?
Сразу после окончания школы Анна пошла работать в столовую, готовила она замечательно, поэтому вопрос о профессии не стоял. Летом следующего года она собиралась ехать в город, поступать в кулинарное училище.
Анне как раз стукнуло 18, когда к ней посватался экономист из совхоза, Павел Егорович. Пришёл в один из вечеров к ним домой и сказал матери девушки:
- Вот что, я человек прямой, ходить вокруг да около не приучен. Дочка мне твоя больно по сердцу пришлась, жениться хочу. Зарабатываю я прилично, дом крепкий, не то, что ваша халупа, - он внимательно осмотрел закоптившийся потолок косенького домишки, где жили Анна с матерью, - И тебя, Петровна, мы к себе возьмем, будешь жить рядом с дочкой. Ухаживать мне некогда, так что сроку вам… Через три дня приду – дадите ответ.
Мать Анны даже слова сказать не сумела, до того было неожиданно. Сама девушка тоже была в недоумении, этого Павла Егоровича она знать не знала, так, замечала иногда, как во время обедов смотрит он на на неё долгим тяжёлым взглядом. Но чтобы свататься, такое ей и в голову не приходило, да и старше он был лет на двадцать, чуть помладше матери будет.
- Ну что, дочка, скажешь? – мать вопросительно смотрела на Анну, - Я тебя неволить не стану, как решишь, так и будет. Со старым мужем жить невесело, сама знаю, твой отец вдвое старше был. Так и умер потом, когда тебе всего два было, спасибо, Толик уже большенький был…
- Мам, не хочу, я его даже не знаю! – Анна возмущенно вскочила со стула, - Какие-то пережитки прошлого, свататься он пришел! Как будто мы не в Советском Союзе живём, а в какие-то дореволюционные времена!
Через три дня Павел Егорович получил вежливый отказ, мол, девочка совсем молодая, ей учиться нужно, не до замужества. А еще через месяц домик, в котором жили мать с дочерью, сгорел дотла. Хорошо хоть не ночью, ни одна из них не пострадала, но остались они совсем без ничего. Все их родственники жили в селе (они сами – в райцентре), поэтому помочь никто не мог. Соседи позвали переночевать, а на следующий день к Ане на работу заглянул Павел Егорович:
- Я свои предложения дважды не повторяю. Но тут такая беда, - он покачал головой, - Так что… Ты подумай, как жить будете? Ладно, сама, а как же мать? Ей в её возрасте начинать всё сначала тяжеловато будет.
И, видя, что девушка начала колебаться, вдруг добавил:
- Был бы жив твой брат, он бы обеспечил матери достойную жизнь. А сейчас это только твоя обязанность.
Это был удар ниже пояса. Аня смотрела на этого тоже уже немолодого мужчину, думая о том, как же это будет противно, когда он захочет её поцеловать. Сердце в панике кричало «Ни за что», а разум и взлелеянное чувство долга перед погибшим Толиком заставили её кивнуть головой:
- Я согласна.
Восемь лет прожила Анна с мужем. Первое время он её неимоверно раздражал, нервировало всё, и то, как смотрел, и то, как вечно норовил её потрогать, и даже все слова, которые говорил. Через год она забеременела, но случился выкидыш. После первого раза случился второй, затем третий. Анна скукожилась, потеряла красоту, стала похожей на молодую старушку. Наконец, врач сказал:
- В город тебе нужно, там обследуют, диагноз поставят. Ты сама на себя не похожа!
Павел Егорович самолично повёз жену в Якутск. Остановились они у его двоюродных сестёр, перебравшихся в город еще в начале 1950-х. Их было три сестры, Даша, Ольга и Полина.
Девушке они понравились, простые, спокойные. Павел Егорович рассказал их историю:
- У Даши муж на фронте погиб, сын утонул, она дала обет больше замуж не выходить. Ольга самая красивая из сестёр, за ней многие ухаживали, но она сказала, что не оставит старшую сестру, тоже замуж не пойдёт. Ну а Полина немножко дурочка, вечно смеётся непонятно чему. К такой и свататься никто не стал. Вот и кукуют втроём.
Пока Аня лежала в областной больнице, муж бегал по различным инстанциям. В один из дней он прибежал в больницу довольный:
- Всё, договорился! Переезжаем в город, дали мне наконец перевод! И квартиру дают, так что ты даже домой не поедешь, сразу в новый дом выпишешься, - он погладил жену по плечу, - Надеюсь, лечение поможет, и у нас будет ребёночек. А вещи тёща соберёт, я её потом перевезу к нам вместе с имуществом.
Анна благодарно улыбнулась:
- Ты заберёшь маму в город? Спасибо.
Вот тогда в ней и родилось чувство если не любви, то благодарности и уважения к мужу. Это ли помогло, лечение ли, но очень скоро Анна забеременела и благополучно доходила до конца.
Мальчик родился слабенький, болезненный. Вновь расцветшая за время беременности Анна смотрела на него с нежностью:
- Толенька, какой же ты у меня красивый…
То, что она ребёнка назовёт Толей даже сомнений не было.
- А если девчонка? – посмеивались Даша с Ольгой, часто навещавшие семью двоюродного брата, - Тоже будет Толька?
- Не Толька, а Толенька, - Анна ласково гладила большой живот, - Анатолия. Поди плохо?
- Ты, Анька, с ума сошла! Какая ещё Анатолия?! – сёстры переставали благодушествовать, - И вообще самое хорошее имя для мальчика – Володя. Володенька.
Но Анна женщин не слушала, какой ещё Володенька?
Как я уже написала, мальчик родился болезненный, только одну болячку вылечат, как уже вторая подоспела. Врачи даже говорили, что малыш не жилец:
- Будь ко всему готова, слишком уж он слаб.
Но, несмотря на такие «ободряющие» слова, Толя выжил, потихоньку окреп. Бабушка, мать Анны, внука с рук не спускала, надышаться на него не могла.
Когда Толику исполнилось два года, скоропостижно скончался отец, Павел Егорович. Но беда не ходит одна, еще через полгода умерла и мать Анны.
Молодая женщина совсем растерялась, жить одна она не умела. На помощь пришли Даша и Ольга. Они часто навещали родственницу, приносили подарки маленькому Толику:
- Вот, - говорила Даша, доставая какой-то умопомрачительный костюмчик, явно купленный откуда-то из-под полы, - Увидела, купила по случаю Володеньке.
А Ольга протягивала бегущему навстречу малышу какое-нибудь лакомство:
- Кушай, Володенька, на здоровье!
И сколько бы Анна их не поправляла, они всё равно раз за разом называли мальчика Володенькой. Помощи от женщин было много, от простого посидеть с ребёнком до покупки вещей и продуктов, поэтому Анна махнула рукой, Володя так Володя. И очень скоро на вопрос «Мальчик, как тебя зовут?» ребёнок стал бесхитростно отвечать:
- Толя-Володя!