Встречались мы у гостиницы «Пулковская». Vэл взял своего друга, то есть отца, Форреста, а тот прихватил подружку, двадцатитрехлетнюю девицу.
Девица была тупая, как сибирский валенок, но на личико смазливенькая, да еще и молодая. Вот встретились мы у гостиницы «Пулковской», стоим, ждем такси «наше личное» с Александром. А его все нет да и нет. Стоим, развлекаемся, американцы громко хохочут. А что им не хохотать, у них пачки долларов, у них никаких проблем. Это у нас, у русских, постоянные проблемы, а у американцев, как они сами говорят: «No problem!».
Разговариваем, а Форрест и Вэл продолжают комедию, начатую в «Кандимене». Вэл говорит нашей Любочке (так звали девицу), что он - son, Форрест - father, переводчица Лена - mother, а Любочка(из нас самая молодая) - grandmather, или, как они говорили по-русски - Любочка-бабу`шка. Это-то и смешно. Что не ба`бушка, а именно – бабу`шка. Так интересно, вот переставил в слове ударениe, и слово стало смешным.
Наша Любочка была в простеньких белых босоножках, из которых выглядывали коричневые следки. Вот уж верх безвкусия и мещанства. Есть такие женщины у нас, которые могут разодеться в пух и прах, а на ногах босоножки со следками. Или колготки спущены, с морщинками. Не случайно же француженки носят только чулки, а колготки не признают. А наш гениальный Александр Пушкин, любитель женщин и красоты, говорил, что он легче б женщине простил измену, чем набок сбившийся чулок. Молодец поэт, уж он то был ценителем женской красоты, и ему можно верить. Хоть и прославил он нашу русскую литературу и знаем мы его как великого русского поэта, но кровей то он далеко не наших.
Не случайно наш Александр так часто влюблялся в красивых женщин, извергая, как вулкан, огромное количество любовных стихов, вспыхивая, как искра, из-за пустяка и на почве ревности вызывал своего соперника на дуэль. Действительно, только любовь позволяла ему сочинять. Именно находясь в состоянии влюбленности, он получал адреналин и дополнительный кураж, и это позволило ему творить, творить и творить. А кровей то он африканских. Кровь у Пушкина была горячей, даже очень горячей, ведь он потомок далеких предков из Африки, из Абиссинии. Я сама это испытала, знаю, что такое арабский мужчина, когда побывала в Африке, когда взгляд африканца прожигает насквозь, и не знаешь, куда бежать от этого взгляда. А уж если мужчина красивый…
Стоим мы, смеемся, развлекаемся, американцы громко хохочут. Было смешно от того, что Vэл и Форрест были в остроконечных натуральных сапогах. Июль, разгар лета, русские женщины в босоножках, а американцы в сапогах. Конечно, красивые сапоги, с рисунком сбоку, как у Дэнди из фильма «Дэнди-крокодил» или у Майкла Дугласа из фильма «Роман с камнем». Майкл сшил сапоги из кожи крокодила, которого он пристрелил, и извлек из брюха рептилии огромный изумруд невероятной красоты.
Я спрашиваю у Vэла, показывая на сапоги:
-Сroсodilе?
А он скромно отвечает:
-No, no Croсodilе, алллигатор.
И снова смех. Нам, конечно, смешно. Для нас что крокодил, что аллигатор. Кожа-то натуральная. Сколько слушала разных передач про крокодилов, все старалась запомнить отличие аллигатора от крокодила. Кажется, у аллигатора зубы кривые и выступают из пасти, а у обычного крокодила – нет. А может, все наоборот. Ну их к черту, этих противных крокодилов.
Не приведи Господи с ними встретиться. Они ведь еще и бегают быстро по суше, особенно за жертвой. Это только на вид они такие неуклюжие, непоротливые, на кривых, коротких лапах.
Стоим, ждем таксиста. А его все нет и нет. И вот уже собрались ехать на какой-нибудь другой машине, как вдруг, подъезжает такси на огромной скорости, водитель резко ударяет по тормозам, выглядывает из окна и орет благим матом:
-Val, Val, Val, я приехал!
Мы опять захохотали. Очень уж смешно выглядел таксист, чуть из окна не выпал, так хотел заработать. У него машина сломалась, вот он и опоздал. Но, все-таки, успел, повезло ему. И вот мы поехали. А нас пятеро в машине оказалось, один лишний. Я села около водителя, переводчица сзади, а Любочка на колени к Форресту. Вообще, эта девица только и думала о том, как бы ей поесть, поэтому выпрашивала у него то мороженое, то пирожное и постоянно что-нибудь жевала.
Все это было тоже очень смешно, с одной стороны, - а с другой, - у американцев, наверное, сложилось впечатление, что все русские женщины голодные.