Найти тему
Виктория Измайлова

Я на дежурства вожу большую книжку

* * *

Я на дежурства вожу большую книжку,

только читать ее времени нет вовсе,

разве что на минуту на заправке

нервно откроешь, чтоб снова забросить прочь.

Едешь и видишь то девочку, то парнишку,

едешь и видишь зиму, весну и осень,

едешь и видишь, как стынет роса на травке,

как сумасшедшее утро меняет ночь.

Там про Тертуллиана и Оригена,

но это не то, что нам необходимо,

наша машинка совсем не загляденье,

а старый жучок броненосец, но без брони.

Мы у тебя в руках, водитель Гена!

Мы у тебя в руках, водитель Дима!

А сам ты рулишь в руке у провиденья,

и, Господи, нас помилуй и сохрани!

Вот, по корням, по кочкам, как на тачанке,

тесно набившись, словно селедки в бочке,

как лягушонки в ломанной коробчонке

или ворованный в дальнем селе горбыль,

в спорах, ворчанье, в любви, в полусне, в молчанке,

едем, о жесткие бортики студим почки,

к бренным сердцам прижимая свои сумчонки,

сквозь голубой туман в золотую пыль.

И всюду, куда б ни вынесла нас кривая,

ждут, напирают, похоже, одни заботы,

плиты, кастрюли, внуки и пациенты,

армия хворых и свора голодных ртов.

Жизнь, листки календарные обрывая,

спутала все понедельники и субботы,

жалобы, просьбы, обиды и комплименты,

словно для Золушки зерна семи сортов.

Да, ладно, прости нас, Господи, были б живы,

были бы живы рядом все наши пьяни,

родичи, дети, соседи, друзья и шавки,

вредные старцы, балованные мальцы,

все утешители наши и дебоширы,

все мусульмане, буддисты и христиане,

птицы и рыбы, и звери, и все козявки,

и наши больные – зануды и наглецы!