Знаменитая ежедневная британская газета The Guardian рассказала о книге «Смерть Камю», где вскрываются новые детали гибели лауреата Нобелевской премии по литературе: как известно, 46-летний Альбер Камю погиб в автокатастрофе шестьдесят лет назад. Автор исследования, - итальянец Джованни Кателли, - утверждает, что смерть писателя – дело рук агентов КГБ; впервые он высказал это предположение в 2011 году в газете Corriere della Serra, опираясь, по его словам, на дневниковые записи чешского поэта и переводчика Яна Забраны. В более расширенном виде эти записи вошли в появившуюся недавно книгу Кателли.
Камю погиб 4 января 1960 года, когда машина, которую вел его издатель Мишель Галлимар, неожиданно потеряла управление и врезалась в дерево. Писатель погиб мгновенна, а Галлимар умер через несколько дней. За три года до того автор L 'É tranger ( The Outsider – «Посторонний») и La Peste ( The Plague – «Чума») получил Нобелевскую премию за «освещение проблем человеческого сознания в наше время».
Как утверждал Герберт Лотманн, написавший биографию Камю в 1978 году, «авария, как предполагалось, произошла из-за проколотой шины или поврежденного моста; экспертов насторожил тот факт, что это случилось на довольно длинном отрезке прямой дороги шириной в тридцать футов (это чуть больше девяти метров – прим. «Детали»); при этом движение не отличалось особой интенсивностью».
Кателли считает, что дневник Забраны проливает свет на произошедшее: в конце лета 1980 года поэт записал, что «знающий и хорошо осведомленный человек» сообщил ему, что в смерти Камю виноват КГБ. Этот же человек, по всей видимости, добавил, что авария была подстроена: было установлено специальное устройство, которое сработало в момент, когда машина ехала на высокой скорости – пробило шину.
The Guardian, ссылаясь на книгу Кателли, утверждает, что приказ о ликвидации Камю был издан Дмитрием Шепиловым, министром иностранных дел СССР – как реакция на статью Камю во французской газете Franc - Tireur , опубликованную в марте 1957 года. Однако налицо явное непонимание ситуации: глава внешнеполитического ведомства не мог издать приказ о ликвидации писателя – этим занималось иное ведомство; кроме того, Шепилов, который всего год исполнял обязанности министра иностранных дел, в том же, 1957 году был отстранен от занимаемой должности, проходя по делу об антипартийной группировке («…и примкнувший к ним Шепилов»).
Забрана отметил в своем дневнике: «Похоже, что секретной службе потребовалось три года, чтобы выполнить приказ. В конечном итоге она преуспела, и по сей день люди думают, что Камю погиб в обычной автомобильной аварии. Человек отказался раскрыть мне свой источник, но заявил, что этот источник полностью заслуживает доверия».
Камю разозлил Советы тем, что поддержал венгерское восстание, начавшееся в октябре 1956 года, раскритиковав насильственную реакцию СССР, направившего туда свои войска. Кроме того, французский писатель публично хвалил и поддерживал своего русского коллегу – Бориса Пастернака, чей роман «Доктор Живаго» был объявлен, чуть ли не антисоветским.
Кателли потратил многие годы, чтобы доказать достоверность дневниковых записей Забраны. В написанной им книге, в частности, опубликовано интервью с вдовой Забраны – Марией, есть главы, посвященные проникновению КГБ во Францию, а также пересказанные показания скандального французского адвоката Жака Вержеса.
После того, как появилась первая публикация Кателли в Италии, с ним связался итальянский адвокат Джулиано Спазалли, который рассказал о своей встрече с Вержесом (ныне покойным) и беседе, затрагивавшей гибель Камю.
«Вержес утверждал, что аварию подстроили. По моему мнению, доказательств у него было с лихвой, гораздо больше, чем он мне поведал, чем со мной поделился. – Так Спазалли сказал Кателли. – Я воздержался от лишних вопросов. Проявление сдержанности оправдано, когда неожиданно затрагивается некая острая тема. Я не стал его расспрашивать, вдаваться в детали, проводить собственное расследование, но я хорошо помню: Вержес был уверен, что «хорошо организованная авария» была спланирована КГБ с одобрения французской спецслужбы».
Кателли считает, что своими откровенными высказываниями Камю препятствовал укреплению советско-французских отношений и «такой выдающийся персонаж как «Камю»… в глазах французского народа был своего рода укором, напоминанием о жестокой имперской политике СССР. И французское, и советское правительства извлекли бы большую выгоду, если бы это неприятное напоминание удалось бы каким-то образом устранить…
Самое интересное, что надлежащее расследование так и не было проведено».
По словам Кателли, разработанная им версия не нашла понимание у дочери Камю – Кэтрин, - которая запретила издательству «Галлимар» цитировать произведения ее отца. Тем не менее, книга была опубликована во Франции, Аргентине и Италии; ее, в частности, высоко оценил Пол Остер, известный американский писатель, автор многочисленных, лихо закрученных детективных романов - Остер считает, что аргументы Кателли весьма убедительны, а существовавшая долгие годы формулировка смерти Камю - «автокатастрофа» - должна быть заменена на «политическое убийство».
Профессора французской литературы в Кембридже Алисон Финч аргументы Кателли не убедили.
«К сторонникам версии, предполагающей убийство Камю, - пишет Финч, - относятся креативный писатель (Пол Остер); чешский писатель и переводчик (Ян Забрана), чья семья преследовалась коммунистическим режимом и имела веские основания ненавидеть коммунизм; весьма неоднозначный адвокат Жан Вержес, который в свое время, безусловно, защищал алжирских борцов за независимость, замученных французами, но кто, с другой стороны, печально известен защитой человека, который в любом случае не должен быть оправдан. Конечно, в данном случае он следовал закону, но, таким образом, его объективность ставится под сомнение, и Вержес не может рассматриваться как заслуживающий доверия комментатор».
Финч также ставит под сомнение тот факт, что преступление якобы совершено с ведома французских спецслужб. «Это означает, что убийство Камю было одобрено на самом высоком уровне, то есть, другими словами, это – предположительно – сделал де Голль. Для меня это звучит неправдоподобно. Де Голль, который и сам не был чужд литературному труду, уважал французских интеллектуалов, в том числе, и тех, с кем не бывал согласен», - констатирует Финч.