- Знаешь, почему Филипп примчался на нашу свадьбу? Вот тебе мой секрет. Отец Гордиана III , Гордиан II , очень любил вино, приправленное лепестками розы, а иногда полынью. Еще безмерно любил бани и женщин. А вот погиб он в Африке в бою против Капелиана, сторонника императора Максимина. На эту битву Гордиана II отправил его отец, Гордиан I . Узнав, что сын погиб, сам Гордиан I в тот же день удавился в петле. Как видишь, след тянется в Африку. Так вот, Гордиан II слыл любителем женщин и, разумеется, оставил после себя кучу добра в виде потомства.
- И ты хочешь сказать…
- Да, Белка. И я, и Магерий являемся отпрысками цезарей. Гордиан I вел свое происхождение от Гракхов по отцовской линии и от Траяна по линии матери.
- Ну, это не просто доказать.
- Для этого все имеется. Проблема в другом. Точнее, их несколько. Первая: Филипп Араб знает, кем мы являемся, поэтому и примчался. Вторая: жирному Авлу ничего не надо: его все устраивает, мало того, он готов целовать варвару ноги. При том эта туша не понимает, что Арабу таких вещей не объяснишь.
- Ты делишься со мной, как с очень близким человеком.
- Ты польщен? Ха! Кто будет слушать гладиатора-раба и взбалмошную Фаустину! Я продолжу. Авл не понимает, что, сколько бы он ни лебезил перед цезарем, тот все равно будет бояться и ненавидеть потомка Гордианов. Араб здесь только лишь потому, чтобы знать, чем дышат его конкуренты.
- Ты сказала, что у Гордиана II , помимо вас, было много детей?
- Да. Причем от двадцати двух наложниц. И всем им Гордиан завещал то же, что и законным детям. То есть поделил все поровну между детьми, невзирая на статус.
- Веселый парень!
- И очень неглупый. Он рассчитывал, что такое количество претендентов будет невозможно уничтожить. По крайней мере, такая мысль не придет никому в голову, учитывая это поголовье. Но он ошибся. Человек такой нашелся. И, как ты догадываешься, это Филипп Араб.
- Ты хочешь сказать?..
- Да! Он последовательно с ледяным спокойствием уничтожил всех детей Гордиана II . Всех, кроме двоих. И теперь этот выродок забавляется. Он даже позволил стать Авлу эдилом.
- Но ты только что сказала, что он относится к вам, как к конкурентам.
- Естественно. Одно другому совсем не мешает. Но только, как к возможным конкурентам. Не более. Мы для него смешны.
- Почему он не уничтожил вас?
- Не нашел вовремя. А потом было несколько поздно. Приехав сейчас, он наверняка, увидев Авла, уже давно все решил.
- В пользу жизни.
- А как еще? Белка, не задавай глупых вопросов.
- Зачем ты говоришь мне обо всем этом?
- Ты мне нравишься. Может, даже больше, чем просто нравишься. Со мной не происходило ничего подобного. Ты побледнел? Так вот, если боги приведут меня к трону, ты будешь осыпан почестями. Но богам богово, а цезарям цезарево. Ничего просто так не бывает, и мне тоже нужна кое-какая помощь.
- Не представляю.
- О, человек, владеющий оружием и управляющий толпой с арены амфитеатра, всегда необходим под рукой. К тому же, ты сегодня будешь в нескольких шагах от Филиппа.
- Итак, подытожим. Император Филипп Араб расслабляется, лежа на подушках, кушает со свадебного стола, наблюдает за поединками гладиаторов. И тут один из этих гладиаторов сначала расправляется с соперником, а потом подскакивает к владыке полумира и перерезает ему горло. А где спрашивается охрана, где, в конце концов, непобедимый Голубь? Ага, ну, конечно же, Белка всех насаживает на свою спату. Всех по очереди. За это гладиатор получает от будущей императрицы вольную грамоту, особнячок в придачу и полмиллиона сестерциев. И вот он, счастливый и довольный, едет на заслуженный отдых. Но почему-то, не доехав до богатого дома, благополучно помирает от обезвоживания организма. Да, да, что-то съел в дороге. Ах, бедняга, ах, бедняга, а ведь каким был преданным! Но ничто не вечно под луной! Фаустина, я дерусь, потому что у меня нет выбора. Если бы моя религия разрешала мне покончить с собой или поддаться сопернику, поверь, я непременно бы сделал это. Я плевать хотел на всю вашу вонючую империю. И ты мне сейчас ничего не сделаешь за эти слова. Ты вообще мне ничего не сделаешь, потому что я принадлежу другому человеку. Потому что я раб. У меня есть только два желания, да и те противоречат друг другу: умереть или вернуться на Родину.
- Мы пришли. Продолжим на досуге, - тон Фаустины был сух, но не настолько, чтобы выражать крайнее недовольство.
Я бы даже сказал, что мой ответ впечатлил патрицианку, но она решила не показывать виду. Лишь легкая краска вспыхнула на щеках, еще сильнее подчеркнув изумрудный цвет глаз.
Стол был накрыт на большой террасе перед бассейном. Гостей присутствовало раза в четыре больше, чем в предыдущий вечер. Вчерашние гитоны сегодня выглядели вполне прилично, а многие так и вообще пришли с женами. Собрался весь цвет города Гадрумета: магистры, квесторы, эдилы, эдиторы, префект и многие, многие другие. Понятное дело, приезд императора в провинцию уже огромное событие, а тут еще и за одним столом – это встреча с Олимпом, никак не меньше.
Мне указали на темный угол с противоположной от бассейна стороны. Фаустина явно слукавила, сказав, что меня хотят видеть за общим столом: какое дело императору до провинциального раба-гладиатора. Впрочем, при Главконе, действительно, ни к чему было препираться.
В углу на плетеном столике находился кувшин вина и кусок овечьего сыра. Что ж, уже неплохо! Между мной и пирующими еле слышно вздрагивала вода, отражая свет факелов. Да, да. вода того самого бассейна с чуть переросшим Нигером. Я без труда нашел глазами Филиппа Араба. Он, как и полагается главному действующему лицу, полулежал в торце правой части стола, опираясь на левый локоть, и смотрел, внимательно смотрел в мой угол или, по крайней мере, мне так показалось. Короткая стрижка, гладко выбритые щеки и подбородок, мясистый нос, глубоко сидящие глаза, виски, словно тесаны топором. Это был крупный мужчина средних лет с мощными, как у атлета, руками и хорошей выправкой, которая читалась даже, когда он полулежал возле накрытого стола. Но меня больше интересовал не столько император, сколько его любимый фракиец, по прозвищу Голубь. Гладиатор, разумеется, находился рядом с хозяином. Да, везде написано и немало сказано о том, что профессия гладиаторов самая презренная, хуже только проституция, но, тем не менее, на арену выходили представители знатных родов, причем, как мужчины, так и женщины. И очень часто гладиаторы занимали почетные места за пиршественными столами во время различных праздников. И не только за столами, но и в спальнях благородных патрицианок!
Голубь был одет в пурпурную тунику с золотой оторочкой, подпоясан широким ремнем из желтой кожи, отделанным также золотыми змейками; массивная фигурная пряжка бликовала в свете факелов - явно больше допустимой нормы, что, безусловно, считалось дурным вкусом, но Голубя этот факт ничуть не волновал. Вряд ли фракиец, объехавший с императором полмира, был, действительно, невоспитанным человеком. Скорее подобным эпатажем он лишь подчеркивал свою непринадлежность к этому миру. Я не смог рассмотреть, что именно изображала пряжка, и принялся изучать дальше своего предполагаемого врага. Лицо вытянуто больше обычного. Холодные, темно-коричневые угольки глаз. Легкая трехдневная щетина. Длинные волосы заплетены в косу и закреплены кольцом на темени. Голубь имел греческое происхождение - я понял это сразу. Спустя несколько минут, я мог с уверенностью сказать: любимец императора родом из Спарты, из обнищавшей вдребезги семьи местного эфора. Что еще? Да, пожалуй, и хватит. Размышлять на тему того, почему греки превратились в римскую провинцию и потеряли даже слово Эллада, мне совсем не хотелось. Мне был интересен Голубь: его повадки, движения, взгляд.
Авл Магерий хлопнул в ладоши, призывая к вниманию:
- Господа мои разлюбезные! Я искренне благодарен каждому из вас за то, что не отклонили приглашение и пришли поздравить меня и Фаустину. Мы, в свою очередь, тоже надеемся порадовать вас небольшими сюрпризами. Итак, поменьше слов, побольше дела.