Леон-Максим Февр был неординарным французским живописцем. Даже для академических работ, темы он выбирал животрепещущие.
Академисты 19 века сильно утомили зрителя однообразными сюжетами из античного мира и прочих исторических эпох. Писали они реализм с большой виртуозностью, но вот настоящей жизни в их постановочных, театральных сюжетах почти не было.
Чего нельзя сказать об авторе по имени Леон-Максим Февр, оставившем несколько удивительных работ. Каждая из которых – признанный шедевр академического искусства.
Произведение «Две матери» освещает довольно редкую тему. Доисторическое общество нечасто попадало в поле зрения академического творчества. Эта темная эпоха, вероятно, считалась слишком далекой от понимания и актуальности в культурном плане. Между тем, именно период первобытного общества обнажал истинные страсти и предел человеческой природы, ту самую первозданную драму, которая культивировалась в искусстве.
Картина «Две матери» - это, конечно, фантазия и достаточно вольная. В историческом контексте ни облик людей не их обстановка не может быть воссоздана. Но Леон-Максим Февр попытался предположить, как мог быть воплощен задуманный им сюжет.
Итак, на картине мы видим мать – высокую мускулистую женщину, показанную в полуповороте. У нее суровое грубоватое лицо (что, возможно, соответствует истине), густые рыжеватые волосы собраны и даже организованы в прическу с украшениями из костей.
В качестве одежды на ней грубо обработанная шкура животного, в руках примитивное оружие. Главным мотивом защиты служат два других персонажа – это ее дети, которых мать готова защищать ценой собственной жизни.
Если по облику женщины мы можем предположить эпоху (хотя цвет кожи слишком бледный, согласно современным автору идеалам красоты), то дети вовсе не похожи на пещерных жителей. Чистые и беленькие тела двух малышей, прижатых к матери, родом из 19 века. Так художник приближает драму к зрителю, заставляет его сочувствовать детям, словно своим собственным.
Произведение не зря названо «Две матери». Вторая едва различима, она прячется во тьме, в облике доисторического пещерного медведя. Правда, если бы не имя работы, зритель бы не понял этой задумки, которая кроется в противостоянии самок, ведь рядом с медведицей нет детенышей.
Тем не менее, художник показывает момент острой драмы, противостояния человека и природы, где человек, озарённый светом приближающейся цивилизации, явно отличается от темного, тупикового зверя, готового убивать.