Автор: Андрей ЛакрО
Веселье заполняло высокие своды дворца гулким смехом и пьяными выкриками, но Генрих будто не слышал и не видел ничего вокруг. Задумавшись, разглядывал фамильный перстень: массивный, с вычурным львом на сапфировой инкрустации. Символ королевского сана, на грубой, точно бы высеченной из гранита руке. Сморщенной руке старика, что изо всех сил пытается удержать ею власть. А что потом? Что станет с этой властью после него?
– Ваше Величество!
Оклик придворного вернул Генриха из дум в трапезный зал. Он окинул рассеянным взглядом знакомые и незнакомые лица, рты, жадно алчущие поджаренной плоти, отрывающие куски и жующие так, что жир стекает по лоснящимся губам и капает на расшитые золотом одеяния. Перепачканные руки то и дело хватаются за драгоценные кубки с пивом и заморским вином, отправляя хмельные напитки в бездонные глотки. Сальные, подернутые пеленой, взгляды родовитых вельмож провожают снующих меж столов хорошеньких девиц, пока те разносят кушанья и питье. Вслед за взглядами тянутся похотливые руки, норовя ухватить скрытые кружевом прелести, и девицы заливаются фальшивым кокетливым смехом. А в это время под столами облезлые дворовые псины дерутся за объедки, получая тычки пуленами под выпирающие ребра.
Генрих поспешил отвернуться от тошнотворного зрелища и сосредоточился на маленьком аккуратном конверте, что протягивал ему придворный. Гербовая печать с оттиском полумесяца серебрилась в слабом свете свечей. Он вскинул взгляд на немолодого посыльного, но в его карих глазах не нашёл ничего, кроме немой готовности услужить. Генрих выхватил письмо и небрежным взмахом руки отозвал слугу вон.
Королевство Луны. Не было ни тени сомнений, откуда доставили это письмо. Место, которое ни одному смертному вовек не отыскать, и куда вход возможен только по приглашению. Королевство, которого, как полагают многие, не существует вовсе. Просто сказка, страшилка для детворы.
Осторожно, будто боясь опалить пальцы невидимым огнём, Генрих коснулся оплавленного воска. Ему даже не нужно вскрывать конверт, чтобы знать, что в нём.
Взгляд невольно скользнул на пустующий трон по левую руку. Сейчас рядом могла бы сидеть та, с которой даже скучные придворные развлечения казались бы в радость. Генрих снова оглядел зал и пирующую знать. Большинство пьяны до беспамятства, а тех, кто ещё на ногах, вряд ли виновник торжества интересует больше, чем охваченные тугим корсетом юные тела. Генрих поднялся, и, запахнувшись в тяжёлую мантию, вышел прочь.
В тихих коридорах замка дышалось свободнее. Только темнота неуютно душила со всех сторон.
– Мой Король? – Генрих вздрогнул, услышав знакомый царапающий голос.
Из-за резной колонны выступила объятая многослойной накидкой фигура, в ноздри ударил запах пряностей и высушенных трав. Старуха, как всегда, появилась неожиданно, точно просочилась в этот мир из какого-то своего, потустороннего.
– Харония, – сдержанно отозвался Генрих.
Проклятая придворная ведунья имела поразительное свойство оказываться рядом в самое неподходящее время. Лучше бы ей почивать в столь поздний час, а не шататься привидением по замку.
– Вы рано покинули пиршество, мой Король, – склонила спину старуха. Не так подобострастно, как её гнули другие подданные, но достаточно, чтобы проявить положенное уважение к сану собеседника.
– Что-то нездоровится. Решил лечь пораньше, – не глядя в её сторону, бросил Генрих.
– Мой Король. Сегодня в ваши руки попало… Кое-что, – пренебрегая манерами, продолжала она.
– Возможно, – процедил Генрих почти не разжимая губ.
– Позвольте предостеречь, мой Король. Вы и сами наверняка знаете, к чему всё может привести, – не унималась карга. Генрих хотел молча уйти, но она продолжила настойчивее: – Королевство Луны существовало задолго до того, как люди построили тут свои жилища. Его обитатели затаились, но они ещё здесь. Ждут своего часа, чтобы вернуться и отнять назад то, что всегда принадлежало им. Их коварные чары...
– Когда мне понадобится мудрый совет придворной ведуньи, слуга даст тебе знать, – едва сдерживаясь, выдавил Генрих и, решительно развернувшись, зашагал по коридору. Он словно чувствовал, как ему в спину упирается взгляд её блеклых глаз. Пусть смотрит. Королевские дела её не касаются.
Генрих направлялся отнюдь не в опочивальню, уснуть бы он не смог при всём желании.
Далёкие и славные предки Генриха смотрели на своего потомка с картин в массивных рамах. Закладывая эту крепость, помимо залов, кладовых и коридоров, они предусмотрели и то, что используется гораздо реже, только в особенных случаях – тайные ходы. В прошлом замок пережил не одну осаду, и сам Генрих был обязан рождением на свет именно этим ходам: ведь через них те самые предки не раз покидали стены, избегая неминуемой гибели.
На правление Генриха, по счастью, выдалось мирное время. И сегодня он бежал не от опасности, а от собственной жизни. От скучных, погрязших в праздности вельмож, чванливых рыцарей, придворных интриг. От самого себя. Много раз он уходил вот так, протискивался затхлыми, оплетёнными паутиной норами, только бы выбраться за стены замка, что были ему одновременно и домом, и тюрьмой.
Лес снаружи – густой, живой, наполненный будоражащими запахами и тревожными звуками, подступал к стенам, как штормовая волна, норовящая опрокинуть судно. Ночью он сливался в сплошную черноту, которая едва отделялась зазубренной кромкой от такого же тёмного неба. Сегодня небо украшала полная луна. Огромная, правильной формы, как серебряное блюдо на иссиня-чёрном бархате. Совсем как в ту самую ночь…
Генрих вздрогнул, заслышав отчётливый громкий шорох. Ночной лес всегда полнился шумом листвы, в котором запросто могли почудится голоса, и криками птиц, что легко спутать с детским плачем. Но этот звук был другим. Хрустнула сухая ветка, надломленная не то ветром, не то чьей-то осторожной поступью. Меж тёмных стволов мелькнуло белёсое пятно, будто облако или саван мертвеца.
Лунное блюдо вынырнуло из клочковатого облака, и его блеклые лучи осветили фигуру на краю поляны. Не показалось. Это она. Пришла, как и обещала в письме, которого он не читал – просто знал.
Чернота оттеняла её светлую, будто сияющую изнутри кожу, длинные локоны, струящиеся по плечам, укутанным одеяниями, что легче паутины. Совершенно чудесного аметистового цвета, обрамлённые почти белыми ресницами глаза смотрели как всегда нежно и печально.
– Аруин, – едва слышно выдохнул Генрих.
– Мой Король, – голос, в котором слились шёпот ветра, плеск ручья и звон колокольчиков, разлился не в воздухе – её губы не шевельнулись. Он звучал в голове. И его сердце, которое ничто не могло тронуть вот уже много лет, вдруг затрепетало, запело в унисон этой запредельной музыке. Совсем как в ту самую ночь!
Гостья протянула изящные руки, и Генрих бездумно сделал шаг навстречу, вожделея этих объятий. Но остановился.
– Тебя долго не было, – тихо произнес он.
– Прости, любимый, – снова потекла нежная песня. – Я не могла прийти раньше. Мне нужна была особенная ночь, особенная Луна. Как сегодня.
– То есть… Ты снова уйдешь? – подавился словами Генрих.
– Не в моей власти остаться, мой Король, – заплакал чарующий голос. – Но у нас ещё есть время! Обними же меня, любимый!
Но Генрих не двинулся с места.
– Почему ты не смотришь на меня? Почему не хочешь заключить в объятья ту, которой клялся в вечной любви? Помнишь, как нам хорошо было вместе? Помнишь?!
Он помнил. Окрики верных вассалов, что сопровождали своего Короля, ретивого коня под седлом, заливистый лай гончих. Тонконогих ланей, летящих через лес, бегущих от преследователей. Помнил, как отстали собаки и всадники, а светлые пролески сменились непролазной чащей. И вот уже круг солнца сменился полной луной, а лесу всё нет конца.
Продрогший и голодный, потерявший надежду, он брел, пока чаща не расступилась, и…
Воспоминания той ночи рассеивались клочьями тумана. Как выглядело это место, как он попал туда – всё тонуло в зыбкой дымке. Только глубокие, точно бездна, аметистовые глаза, порабощающие смирением и любовью. Только улыбка абсолютной нежности на устах. Только изысканная тонкость шеи, рук, талии. И круглый, как серебряное блюдо, диск Луны над ними.
Волшебная дева из сказочных грёз сказала, что её зовут Аруин. И что она – Королева этих земель. Предложила разделить с ней всё, что имеет – и Генрих был не в силах отказать.
Это всё, что он мог вспомнить о той ночи. А, может не ночи? Ему казалось, что прошли месяцы, а то и годы в объятиях возлюбленной Аруин.
А потом он очнулся в замке, в своей опочивальне, на смятых простынях, пропитанных кровью и потом. Вокруг лица приближенных, с выражением тревоги, что сменилась радостью при пробуждении Короля. Его нашли почти бездыханным в лесу. Страшная рана на горле отняла много крови и сил, и только трудами старухи Харонии ему вернули жизнь. Никакой среброкудрой девы рядом с ним не видели. Наверное, даже не поверили в её существование.
Но вот же она, снова перед ним! Если только не призрак, не морок, насланный злыми силами, как предостерегала ведунья.
– Ты больше не любишь меня? – рвал душу тоскующий голос. Руки зазывно тянулись навстречу.
– Люблю, – отозвался Генрих.
– Так почему же не обнимешь, не прижмешь к себе?
Больше всего на свете ему хотелось поступить так в тот миг, но он медлил. Вдруг старуха права. Опять обман, уловка?
Свет Луны побледнел, заслонённый тенью облака. Руки девы дрогнули, упали бессильно, она отступила на шаг.
– У меня не так много времени, – печально пропела она.
– Ты снова исчезнешь?
– Мне придётся. Я не смогу долго быть здесь, – глубокая тень скрыла любимое лицо. – Это наша последняя встреча. Но я хочу оставить тебе свой прощальный подарок.
Сердце сжалось в тоске, и тут же забилось чаще, сильнее: на краю поляны возникла вторая фигура. Прелестная копия Аруин, только меньше, и нежнее чертами, смотрела на Генриха аметистовыми безднами. Ребенку на вид лет шесть – именно столько минуло с той самой ночи…
– Это… – выдохнул он и затих, боясь продолжать.
– Это наша дочь, Генрих.
Силуэт истаял меж чёрных стволов, лунная дева покинула его, теперь навсегда. Время отпустить прошлое, забыть эти зыбкие мороки – но грубую ладонь сжимала крошечная детская ладошка.
– Папочка? – зазвенел голосок в голове.
Его дочь. От той, кого не должно существовать в этом мире, но кто дороже всех на свете.
– Как тебя зовут, малышка?
– Малисена.
Стук распахнувшейся двери как удар грома, заслышав который, все прочие звуки обрываются в ужасе. Мужчина в мантии и короне рука об руку с хрупким ребёнком в серебристо-белых одеждах вошли в трапезный зал. Генрих смотрел на застывшие лица, на смятение и страх в глазах вельмож и служанок – и не мог сдержать улыбки. Давайте, вспомните, кто здесь хозяин. Двое ступали меж заваленных посудой и объедками столов, меж замерших фигур в расшитых одеяниях. Им в спину шелестел напуганный шепот. Вот старуха Харония, аж затряслась вся, едва завидев гостью подле Короля – пусть только дерзнёт перечить его воле.
Они пересекли зал, чтобы занять законные места на двух тронах. Придворные молчали, боясь продолжить пиршество без дозволения своего владыки.
– Папочка, а я теперь принцесса? – склонила малышка голову, заглянула доверчиво в глаза.
– Да, родная. Ты теперь настоящая принцесса.
– И когда я вырасту, то стану Королевой? Как мама? – один взмах ресницами, и сердце Генриха сладко затрепетало, переполненное отеческой любовью.
– Да, доченька, станешь Королевой, – улыбнулся Генрих. – И замок, и слуги, и земля вокруг – всё-всё станет твоим.
И Малисена заливается смехом, обнажая крошечные, но острые, жемчужные клыки.
Источник: http://litclubbs.ru/articles/27163-korolevskoe-ditja.html
Ставьте пальцы вверх, делитесь ссылкой с друзьями, а также не забудьте подписаться. Это очень важно для канала.
Литературные дуэли на "Бумажном слоне" : битвы между писателями каждую неделю!
- Выбирайте тему и записывайтесь >>
- Запасайтесь попкорном и читайте >>