...Пользуясь хорошей погодой, все копали картошку, а Мирону было не до неё. Получив пособие, он шел домой с очередной бутылкой. Возле дома он встретил Аграфену Ивановну.
– Ты, Мирка, пошто картошку не копаешь? – спросила она.
Мирон не сразу понял вопрос, а когда вспомнил, что у него посажена картошка, пообещал, что завтра выкопает. А ночью пошёл дождь. Утром, когда Мирон собрался в огород, снова заморосило. К обеду дождь усилился. То затихая, то усиливаясь, поливало несколько дней. Выждав, когда немного поддуло, Мирон принялся убирать картофель. Клубни уродились неплохие, но мокрая земля не хотела от них отставать. Чтоб подсушить картофель, пришлось рассыпать его под крышей. Натаскавшись с картофелем, он опять запил и провалялся страдную пору, когда другие зарабатывали на рыжиках.
– Может, лучше уехать в город, – порой думал Мирон,– там ведь больше возможностей найти работу. Но как жить в одной квартире с Ольгой и её разлюбезным Лёвушкой? А если встречусь с Юлей? Юля, Юля, неужели я всё ещё тебя люблю? Хотя за что тебя любить, если ты предала все наши мечты. Не зря кто-то из пожилых мужчин сказал, что после войны они презирали торговок и столовских девчат.
***
Только когда пришла зима и наступила время заготовки дров, он стал реже выпивать, хотя у него появились деньги.
Каждую зиму дачники Ярушины просили его постоянно убирать снег около их дома. Они ежемесячно платили ему тысячу рублей, не зависимо, выпадал снег или нет. За дополнительную плату ближе к весне он ещё сбрасывал снег с крыши и прокапывал канаву вокруг дома.
Один раз, когда Мирон лежал на диване, постучали в окно. Рассерженный Ярушин ругался, что у дома не убран снег.
– Так вы ведь обычно приезжаете к вечеру, – оправдывался Мирон.
– К вечеру, к вечеру! Я за что тебе плачу? Чтоб можно было подъехать к дому в любой день и в любое время! – кричал Ярушин. – Приехали, понимаешь ли, день рождения отметить, а у ворот сугробы.
Мирон быстро оделся и, прихватив лопату, побежал исправлять ошибку. Прямо на дороге напротив дома стояли две машины. Мирон начал грести дорогу к воротам, но хозяин скомандовал:
– Убери сначала здесь, надо мангал разжигать.
Почти каждый приезд Ярушины готовили шашлыки, и кроме проезда к воротам, надо было чистить площадку для мангала. И зимой и летом машины почему-то оставляли на улице перед воротами, хотя в крытом дворе было достаточно места.
Пока Мирон убирал снег с проезда к воротам, от мангала запахло жареным мясом. Разгневанный именинник успокоился, налил Мирону стопку и угостил вкусным шашлыком. Среди родственников и гостей был молодой парень, которого Мирон раньше ни разу не видел.
Прошло недели две. Мирон колол дрова бабульке, которая жила на въезде в деревню. Вдруг к нему подъехала полицейская машина.
– Посторонние в деревне есть? – открыв форточку, спросил сержант.
– Кто его знает, я ведь не сторож, – ответил Мирон.
– Ну, может, незнакомая машина проезжала мимо тебя? – допытывался сержант.
Мирон задумался и вдруг сказал:
– Кто-то к Ярушиным приехал и машину загнал во двор, а хозяева всегда машины оставляют на улице.
– Ярушины – это дачники, что ли? – спросил другой полицейский.
– Ну да, – ответил Мирон.
Полицейские о чём-то посовещались и один сказал:
– Поедем с нами.
Мирон спрятал колун в снег за дровами и сел на заднее сидение.
– Если ты постучишься, тебе откроют? – спросил сидящий рядом с ним полицейский.
– Я же не знаю, кто там. Может, откроют, а может, и нет, – ответил недовольный Мирон.
– Остановись здесь, – приказал водителю сидящий на переднем сидении справа. Мирону показалось, что это был местный участковый.
– Найди повод и постарайся, чтоб тебе открыли ,– сказал он, – а там уже наше дело.
До дома Ярушиных был почти целый квартал. Мирон шёл, не спеша и обдумывал, как ему поступить. Замка на калитке не было, значит, кто-то есть в доме. К тому же через окно, которое было направлено в сторону калитки, доносились пьяные голоса. На всякий случай он толкнул калитку. Она была заперта изнутри. Мирон постучал в окно. Голоса стихли. Мирон постучал ещё. Занавеска на окне слегка дрогнула и пьяный голос спросил:
– Чё надо?
– Да мне надо лестницу взять, Степан Иваныч велел снег с крыши убрать – соврал Мирон.
– Какую ещё лестницу – заворчал недовольный голос.
– Да она в ограде у поленницы лежит. Без неё мне на крышу не забраться – продолжал Мирон.
– Ну, подожди, сейчас открою – пообещали из окна.
Послышался топот неуверенных ног, и калитка открылась. Перед Мироном стоял тот самый парень, которого он впервые видел на дне рождения хозяина.
– О, тут машина, – сказал Мирон и, входя во двор, продолжил: – Ты мне помоги, а то я могу поцарапать машину.
Они зашли за машину. Там у поленницы дров действительно лежала лестница. Мирон, не спеша, поднял один конец лестницы, парень, раскачиваясь на полусогнутых ногах, взялся за другой. В этот момент, топая по ступеням крыльца, пробежали полицейские.
– Ни хрена себе, менты, - испуганно сказал парень и бросил лестницу.
Он почему-то метнулся к машине. Открыв дверцу, достал из машины что-то, напоминающее револьвер. Опираясь левой рукой на капот машины, парень стал спешно обходить её. Мирон, предвидя что-то страшное, словно кошка, подскочил к нему сзади и, обхватив правой рукой за шею, положил его спиной себе на торс так, что у того даже ноги оторвались от земли.
– Пусти, гад! Убью! – захрипел парень, размахивая руками.
Мирон сильней нажал на горло – парень перестал хрипеть и махать руками.
– Вдруг я его задушу, – испугался Мирон и ослабил руку.
Снова раздались ругательства и угрозы.
– Значит, живой – подумал Мирон и опять надёжней прижал парня.
Ему казалось, что он держал этого злоумышленника уже целую вечность. Наконец, полицейские вывели в наручниках двух задержанных парней.
– А что с этим делать? – спросил Мирон.
– А, тут ещё один – удивился идущий сзади полицейский.
– Осторожно, у него пушка – предупредил Мирон.
– Ни фига себе, – сказал полицейский и каким-то приёмом забрал оружие.
Парней увели. Мирон думал, что кто-нибудь из полицейских вернётся. Ему было интересно, что творится в доме, но без свидетелей он не стал заходить. На скамейке у калитки лежал раскуроченный замок. Прикрыв калитку, он вышел на улицу. Полицейской машины уже не было.
– Как они шестеро разместились в салоне? – удивился Мирон.
Колоть дрова в этот день ему уже не хотелось. Он пошёл домой и долго ждал, что приедут за ним, как за свидетелем, но никто не приехал.
На следующий день в магазине Анна Захаровна рассказывала, как она присутствовала, когда у дачников Ярушиных забирали ворованные продукты. Ещё она говорила, что поймали парней, которые грабили магазины.
– У меня ведь тоже двери курочили, но, видимо,кто-то вспугнул – сказала продавщица Валя.
Мирон слушал и молчал, хотя мог подробно рассказать, как забирали грабителей.
Под вечер, когда он докалывал дрова, возле него остановился Степан Иванович Ярушин.
– Что там стряслось? – спросил он, опустив стекло дверцы.
Видимо, кто-то ему позвонил. Мирон рассказал, как всё было.
– Вот шалопай, а мне говорил, что работает в хорошей фирме и неплохо зарабатывает. А ты – молодец!
– Да что я. Они ведь потом будут мне мстить, – сказал Мирон.
– Да ну. Я думаю, они должны тебя благодарить. Ведь этот дурак в пьяном угаре наверняка бы в кого-нибудь пальнул. А это уже ой-ё-ёй на какой срок тянет. Не переживай, посидят – может, поумнеют.
Но Мирон беспокоился. Он плохо понимал действия полицейских. То ли они ещё молодые неопытные, то ли что-то другое, но странное и непонятное ему. Он ещё смолоду не любил милиционеров, хотя никаких правонарушений за ним не наблюдалось. Он знал, что некоторые из них, прикрываясь законами и формой, порой бывают сами не очень порядочными.
***
Вовсю катило лето. От жаркой и сухой погоды земляники было мало. Если где-то и попадали небольшие полянки, то ягоды были настолько мелкими, что их даже не хотелось собирать.
Почти все занимались поливом огородов и сенокосом. Дачники надоедливо жужжали мотокосилками, а те, у кого была какая-то живность, заготовляли сено тракторами. Мирон косил траву в своём огороде старым испытанным веками способом. Ему даже нравилось с утра, когда ещё не палит солнце, размахивать острой литовкой. Он пытался вспомнить стихотворение Кольцова, которое ему ещё недавно читала бабушка.
Раззудись, плечо!
Размахнись, рука!
Ты пахни в лицо,
Ветер с полудня.
Высохшую траву он аккуратно сгрёб и сложил в большую копну. Хорошее сено он предложил участнику войны Зеленину, но оказалось, что они корову нарушили ещё осенью.
– А ты предложи Нюрке Тимохиной, – сказал Зеленин.
– Кому? – не понял Мирон.
– Анне Тимофеевне, – пояснил ветеран. – Ей племянник привёз машину, да говорит, что очень грубое, а у неё ведь коза.
Анна Тимофеевна обрадовалась предложению Мирона и сказала, что заставит племянника Юрку на днях вывезти от него сено.
– Только чем я буду расплачиваться с тобой? – сказала она.
– Мне ничего не надо. Просто я не знаю, куда его деть, – ответил Мирон.
Случайно в темноте двора он заметил велосипед и, улыбаясь, спросил:
– Это вы катаетесь на велосипеде?
– Что ты? С роду не каталась – ответила бабка. – Это я Юркину сыну Вовке, покупала, когда он у меня жил, а сейчас он где-то под Москвой устроился и сюда носу не кажет. А Юрке он на фиг не нужен. Он на машинах гоняет. Надо кому-то на металлолом отдать.
– Да вы что? На нём, наверно, ещё ездить можно.
– А не знаю. Лет десять уже стоит. Хочешь, забирай. Может, и правда, ещё можно ездить.
Велосипед оказался марки «Урал» Пермского велозавода. После беглого осмотра, Мирон решил, что, если его перебрать и смазать, то получится неплохой железный конь.
–Ладно, возьму, посмотрю, может, и правда, буду ездить, чем сдавать в металлолом, – сказал он, забирая велосипед.
После тщательной чистки и смазки велосипед выглядел вполне прилично. Мирону даже удалось накачать камеры колёс, покрышки которых от времени сильно потрескались. Когда-то у него был почти такой же велосипед, но пока он служил в армии, мать кому-то отдала. Сев на двухколёсного коня, Мирон с удовольствием прокатился по деревенской улице. Подъезжая к дому, он почувствовал, что переднее колесо спустило.
Степан Иванович Ярушин был в отпуске, но часто ездил в город. Мирон попросил его купить резину для «Урала» и скоро смог уверенно, как на новом велосипеде, совершать дальние поездки. Теперь он мог съездить в лес, проверить, не появились ли там грибы или прокатиться по асфальту до соседней деревни. Уже шёл второй год, как рядом с их деревней проложили асфальтовое шоссе. До соседней деревни Дмитровки было километров семь. Пешком идти - далековато, поэтому Мирон, живя в деревне уже несколько лет , так и не собрался туда сходить, хотя ему было интересно, как выглядит деревня, в которой он когда-то бывал. Теперь он может с удовольствием это сделать. Мирон в Дмитровке был только один раз. Когда он гостил у бабушки и бегал по деревне с ребятами, дядя Миша поехал в соседнюю деревню на лошади, запряжённой в телегу. Ребята уговорили прокатить их. Он помнил, как по гравийной дороге ехали довольно долго. Навстречу им попала только пара машин да трактор с каким-то непонятным агрегатом. Как выглядела деревня, Мирон почти не помнил. В его памяти осталось только то, что прямо по ухабистой дороге гуляли овцы да куры. Сейчас Дмитровка, конечно, выглядела совсем иначе. По гладкому асфальту то и дело сновали автомашины. У красивой бетонной остановки толпилось несколько человек. Неподалёку стоял мотоблок с тележкой. В тележке был целый штабель берёзовых веников. Мужчина никуда не спешил. Оказалось, что он торговал вениками.
– И что, покупают? – поинтересовался Мирон, – ведь вокруг полно берёз.
– Так их ведь ещё ломать надо, – пояснил продавец.
– Ну и что. Велика работа.
– Велика, не велика, а те, кто ездят на дорогих лимузинах, считают, что проще купить и берут целыми десятками, – сообщил продавец.
– Ни фига себе, – удивился Мирон.
Через день он тоже стоял у шоссе в своей деревне. Его велосипед был весь увешан вениками. Проходившая мимо Аля с усмешкой сказала:
– Чё, думаешь, купят?
– Попробую, может, получится, – ответил Мирон, поправляя веники.
Несмотря на то, что перед деревней стояли ограничительные знаки, большинство машин проносились, не сбавляя скорости.
– Видимо, давно вас не ловили гаишники, – подумал Мирон.
Но вот белая иномарка, едущая по противоположной стороне, сбавила скорость и, немного проехав, остановилась.
– Продаёшь веники? – спросил водитель, переходя дорогу.
– Продаю! – ответил обрадованный Мирон.
Мужчина купил три дружка. Так в деревне называют связанную вместе пару веников. Не успел покупатель перейти дорогу, затормозила большая чёрная машина, кажется БМВ. У машины был огромный багажник, и они забрали все веники.
– Значит, можно зарабатывать и на вениках, – решил Мирон.
У него опять появились деньги. Надо бы что-нибудь купить из одежды и обуви, но это надо ехать в город. Там на рынке большой выбор, и с продавцами-таджиками можно порядиться. Осенью, когда от моросящих дождей вся одежда была мокрая, он в чулане нашёл какой-то плащ и надел его. Плащ был мало ношенный и неплохо защищал от дождя, но вдруг подвыпившие торговки стали над ним смеяться. Оказывается, плащ был женский. Не зря Мирон удивлялся, что застёжка сделана с другой стороны.
– Надо посмотреть на базаре и что-нибудь купить, желательно непромокаемое, – решил Мирон.
Он скопил семь тысяч и убрал их подальше с глаз. Поездку же в город он всё откладывал и откладывал, но опять стал покупать бутылки. Выпив за едой немного водки, он ложился на диван и начинал вспоминать лучшие годы своей жизни. Постепенно им одолевала обида, тоска и невыносимая боль одиночества. Он вставал, опрокидывал стопку, иногда даже две подряд и снова ложился. Скоро его мысли начинали путаться, и он засыпал. Когда он просыпался, то долго не мог понять - утро это, или вечер. Во рту было противно, болела голова, и было ужасно скверно на душе. Ничего не хотелось делать. Если в бутылке что-то оставалось, он, брезгливо морщась, допивал и снова падал на диван.
***
Как-то небритый, с опухшими глазами, Мирон пришел в магазин. Денег с собой у него было мало. Он попросил кусок колбасы, пяток яиц и бутылку квасу. С грустью посчитав сдачу, он попросил в долг бутылку водки, но продавщица ему отказала. Рассерженный, он вышел из магазина. Всё было против него, и даже погода начала портиться. Вдруг к нему подошла Мария Фёдоровна. Сморщенная, но ещё крепкая бабка обратилась к нему:
– Может, ты, Мирон, меня выручишь? Сено у меня уже пересохло, а сын обещался, но что-то не едет. Погода-то, видишь, задурила, того и гляди дождик нагонит.
Мирон слушал бабку и молчал.
– Да ты не думай, я ведь заплачу, – продолжала она. – Ваня пообещал мне вывезти на машине, но говорит, чтоб нашла помощника. А где я найду? Мужиков-то в деревне почти не осталось. Все разбежались.
– Ладно, сумку домой отнесу и приду, – прервал старушку Мирон.
– А ты сразу ступай на футбольное поле, Мы с Ванюшкой туда подъедем.
Мирон пришёл на поле, где когда-то в детстве гонял мяч. Ровными рядами лежала уже начавшая желтеть трава. Он пожалел, что не захватил грабли, но скоро услышал шум автомашины.
– Так, – сказал приехавший Иван, – копнить не будем, только сгребём в валки, из них легче грузить.
Сначала работали молча. Мария Фёдоровна, несмотря на возраст, так шустро работала граблями, что за ней трудно было угнаться. А Иван почти при каждом сближении задавал Мирону вопросы. Его интересовало, чем Мирон занимался в городе, и был удивлён, что он имеет диплом техника-технолога по обработке металлов.
– А зачем ты ушёл с завода? – поинтересовался он.
– Так в городе, так же как здесь в колхозе, всё рушилось, и многие остались без работы.
– Надо тебе обратиться в нашу контору, – посоветовал Иван. – Иногда у нас бывает, что нужны люди, разбирающиеся в технике.
Иван работал у нефтяников и неплохо зарабатывал. Кроме грузового самосвала, у него была и легковая десятая Лада.
Нагрузив сеном одну машину, они отвезли его домой к Марии Фёдоровне и сметали на сеновал. Когда грузили второй воз, начало погромыхивать. Бегая с тяжёлыми навильниками, мужики с тревогой поглядывали на небо.
– Хоть бы обошла нас, – умоляла чёрную тучу Мария Фёдоровна, подгребая остатки сена.
На большой скорости Иван пронёсся по деревне с возом сена. Ловко развернувшись, он свалил воз у самых ворот Марии Фёдоровны.
– Давай, давай! Быстрей, быстрей! – покрикивал Иван, поддевая огромные навильники и легко закидывая их в крытый двор. - На сеновал потом смечем, лишь бы от дождя уберечь.
Мирон тоже каждый раз старался захватить сена побольше, но тягаться с Иваном ему было не под силу. Оставалось совсем немного, и хлынул дождь.
– Ладно, если завтра будет солнце, это можно будет раскидать на улице, – сказал Иван.
– Бог смочил, и бог высушит, – добавила Мария Фёдоровна. – Хорошо, что основное успели убрать.
Отдохнув, не спеша стали метать спасённый сухой корм на сеновал. Иван, как богатырь, большими порциями подавал сено наверх, а Мирон еле успевал укладывать его под крышу сеновала, по которой с ожесточением барабанил дождь. Закончив работу, они присели на крылечке. Хозяйка, как положено, вынесла бутылку водки и тарелку, на которой был хлеб, свежие огурцы и колбаса.
– Выпейте с устатку-то, – предложила Мария Фёдоровна.
– Я за рулём, мне нельзя, – отказался Иван.
– Да ты чё? Тут ехать-то полтора квартала, - настаивала хозяйка, – а гаишники в такую погоду все попрятались.
Мирон даже обрадовался, что предлагают выпить, но молчал и смотрел, как поведёт себя напарник. А Иван немного поломался и сам налил стопки. Мария Фёдоровна и себе принесла маленькую рюмочку.
– Слава богу, теперь есть чем коровушку кормить, – сказала она и, выпив водку, достала деньги.
– Сколько вам заплатить-то? – спросила она.
– А сколько заплатишь, столько и хватит, – сказал Иван, закрывая недопитую бутылку.
– Это тебе, а это тебе, – приговаривала хозяйка, раздавая деньги.
Иван, не считая, свернул купюры и спрятал в карман. Мирон сделал то же самое.
Гроза резко кончилась. На посвежевшей улице стало светло. По дороге журчали ручьи и пенились лужи. Иван предложил Мирону довезти его до дому, но тот отказался и вместо дома сразу пошёл в магазин.
– Дайте бутылку водки, – сказал он продавщице, явно рисуясь.
Валя знала, что Мирон только что издержал все деньги и, не обращая на него внимания, продолжала болтать с женщиной из бухгалтерии.
– У вас что, плохо со слухом? – возмутился Мирон и выложил заработанные деньги на прилавок.
Валя сильно удивилась и достала бутылку.
По пути домой он сначала обходил или перепрыгивал лужи, но, когда его старые кроссовки промокли, пошёл не разбирая. Окрошку он, конечно, не стал готовить, а поспешил распечатать бутылку.
На следующий день Мирон не мог подняться. Кроме головы, у него страшно болела спина и руки.
– Как это Иван так легко кидает огромные ворохи сена, – удивлялся Мирон, лёжа на диване. – Всё-таки не зря говорят, что деревенские люди сильнее. А может, это у него наследственное. Брат-то тоже, вон какой здоровяк.
С трудом сев на диване, он посмотрел на стол, на котором стояла грязная посуда, остатки еды и недопитая бутылка. Рука сразу потянулась к бутылке. Выпив и пожевав кусок колбасы, он осторожно снова лёг на диван.
***
Следующий день он тоже провалялся на диване. Встал только потому, что захотел есть. В пустом холодильнике он обнаружил бутылку с квасом и яйца. С трудом вспомнил, что хотел приготовить окрошку. Хорошо, что на столе остался кусочек колбасы. Держась за спину, Мирон медленно направился в огород за луком, огурцами и укропом. Выдернув гнездо семейного лука, он услышал с улицы женский голос. Медленно он подошёл к калитке.
– Дедушка, – сказала моложавая женщина, похожая на цыганку, – купи недорого для бабушки тёплую шерстяную кофточку.
– Какой я тебе дедушка! – возмутился Мирон, – и бабушка у меня уже умерла.
– Ну, жене. У меня очень хорошие кофточки. Какой размер она носит?
– И жены у меня нет. Один я живу, – со злобой ответил Мирон и хотел резко повернуться, но только сморщился от боли.
– О, да ты, дедушка, сильно болеешь. На тебя порча наведена.
– Какая ещё порча? И какой я тебе дедушка, если у меня даже детей ещё нет.
– Да-да порча, и навела её женщина. А ты чего так зарос? Я, правда, подумала, что ты старичок. А как у вас тут хорошо, – сказала женщина, оглядевшись вокруг.
– Да вот, скорчило меня, да так, что не до бритья – пожаловался Мирон.
– А я тебе помогу. Я умею выгонять порчу. Моя мама была известной целительницей. Я от неё научилась. Меня Василисой зовут, я уже многим помогла. Я даже знаю, где это зло лежит. Ты в Бога веришь?
– Мать говорила, что я крещёный, но…
– Бог тебе поможет, только надо верить. Я ведь читаю молитвы и прошу Бога помочь людям. Я вижу, что ты добрый человек. Пойдём, я тебе помогу.
Василиса говорила так доходчиво и убедительно, что Мирон пустил её во двор.
– У тебя есть сырое яйцо? – спросила она, поднимаясь на крыльцо.
Мирон удивился, но пошёл за яйцом, оставив гостью на ступеньках. Потом она попросила какую-нибудь тряпку. Читая какие-то молитвы и добавляя к ним свои просьбы, она завернула яйцо в тряпку.
– Вот, вот оно где, – сказала она, шагнув и наклонившись в угол полутёмных сеней.
Голос её начал дрожать, и вся её молодая стройная фигура тоже задрожала.
– Плюнь, плюнь – попросила она Мирона, приоткрыв завёрнутое в тряпке яйцо. Крестясь и наговаривая какие-то заклинания вперемешку с молитвами, она хлопнула узелком по перилам крыльца.
– Что, вернём этого гада той женщине? – спросила она не переставая трястись.
– Да ладно, Бог с ней,– ответил Мирон.
– Я знала, что ты добрый человек, тогда просто пустим по ветру. А хочешь посмотреть?
Василиса приоткрыла узелок, и Мирон был поражён. В тряпке шевелилось и поднимало голову гадкое создание, напоминающее змею
– Кыш, убирайся отсюда – сказала Василиса, махнув узелком за воротами. – Никому об этом не рассказывай и никому не показывай, а как можно быстрей сожги. Через несколько дней тебе будет лучше, но надо дать денежку.
– Что ты, Василиса, какие у меня деньги, если я безработный.
– Я знаю, есть, даже знаю, где они лежат. Надо обязательно заплатить, иначе не поможет. Мне ведь это нелегко даётся, и за это большие деньги платят. А тебя мне просто стало жалко, но всё равно надо заплатить, чтоб помогло, – продолжала она, не переставая дрожать.
То ли увиденное в тряпке, то ли убедительные слова цыганки подействовали на Мирона, но он сходил домой и принёс две тысячи.
– Ты что, смеёшься? – сказала Василиса. – Надо хотя бы пять.
– Да мне есть нечего, а заработать, как видишь, я не в состоянии.
– Вот легче будет, и заработаешь – не отставала женщина, всё ещё немного вздрагивая.
Мирон принёс еще три тысячи и поблагодарил целительницу.
Василиса спрятала деньги, взяла свою сумку и направилась со двора, повторяя какие-то молитвы.
Мирон долго смотрел ей в след. Потом затопил печку, сжёг, как велела Василиса, зловредный узелок и поставил вариться картошку для окрошки.
– Может, правда, поможет – думал он, сидя у печки. – А если это обыкновенный обман? Но какая артистичная игра! За такую игру надо платить. Так что всё правильно. А сколько денег я уже пропил! Может, теперь и с выпивкой завяжу?
Продолжение повести Е.И.Старкова Цыганочка следует.
Полная версия отрывка без купюр завтра в моем ЖЖ.
Предыдущая часть была здесь
#колдовство #сверхестественное