Пару лет назад прочитала «Щегла» Донны Тартт, и кое-что меня в этой отличной книге заинтересовало вообще-то, много чего.
А сейчас приведу цитату, мысли одного из персонажей — Бориса:
« Я что хочу сказать… от хороших дел не всегда бывает хорошее, а плохие дела – не всегда приносят плохое, ну да ведь? Даже самые мудрые, самые прекрасные люди не могут предусмотреть, во что выльются их поступки. Подумать страшно! Помнишь князя Мышкина в “Идиоте”? … В общем, “Идиот” меня здорово тогда растревожил. …Потому что Мышкин всем делал только добро… бескорыстно… ко всем он относился с пониманием и сочувствием, и к чему привела вся эта его доброта? К убийствам! Катастрофам! Я из-за этого очень распереживался. Ночами не спал, так переживал! Потому что – ну почему так? Как такое может быть? …Мышкин был добрый, он всех любил, он мягкий был человек, всех прощал, в жизни не совершил ничего дурного, но – доверился не тем людям, понапринимал неверных решений и всем этим навредил. Очень мрачный смысл у этой книги. “Зачем быть хорошим?”»
Интересно... У меня такого впечатления от "Идиота" не создалось. Однако читала я его давно, значит, срочно нужно было перечитать. И прошлой весной я с наслаждением взялась за Достоевского.
Вот результат:
АПРЕЛЬСКИЕ ТЕЗИСЫ, или ДНЕВНИК ЧИТАТЕЛЯ
1. Благодаря Донне Тартт и её замечательному «Щеглу» перечитала «Идиота». Слава богу, «щегловский» персонаж вычитал в романе что-то уж совсем своё.
Я же получила огромное удовольствие. Я вообще очень люблю Достоевского, его удивительное знание и понимание людей, его язык и, конечно же, его чувство юмора.
И читала, словно, в первый раз!
2. Уже на третьей странице романа я вдруг поняла (для себя, конечно, исключительно для себя), что это — первое пришествие в литературе Иешуа Га-Ноцри. Не евангельского Христа, а именно Иешуа Га-Ноцри. Хотя евангельское, безусловно, присутствует, например, «будьте как дети»: «Я ужасно люблю, что вы такой ребёнок, такой хороший и добрый ребёнок!», «Какие мы еще дети, Коля! и… и… как это хорошо, что мы дети!», да и «притча» о детях швейцарской деревни (с грешницей Мари и даже омовением ног) и т.д. и т.п. И конечно, совершенная необидчивость князя, его готовность подставлять вторую щёку, иногда в самом прямом смысле. Там много от «князя-Христа», и всё же это Иешуа.
«— О, как вы в моём случае ошибаетесь, — подхватил швейцарский пациент тихим и примиряющим голосом…» Словно булгаковский Иешуа.
И пришествие его не для отдельно взятой страны, а для отдельно взятых людей. Об этом, кстати, и Елизавета Прокофьевна говорит: «И послушайте, милый: я верую, что вас именно для меня Бог привел в Петербург из Швейцарии. Может быть, будут у вас и другие дела, но главное, для меня. Бог именно так рассчитал». Другие дела и в самом деле у князя случились, да только люди, ради которых он пришёл, повели себя… как у них водится. Как всегда.
3. Удивительно, сколько неврастеников, истериков, издёрганных, «искревлённых» людей в романе! Чуть не каждый первый. А те, что как бы «нормальные», так настолько «обыкновенные», что даже неинтересные, будто для фона существуют.
4. Рогожин у Ипполита, словно чёрт Ивана Карамазова, непонятным образом оказывается в комнате («бог знает как вошедший»). Правда, «Рогожин» при полном параде, во фраке, а карамазовский чёрт одёт во что-то поношенное, и с Иваном явившийся «джентльмен» ведёт беседу, а с Ипполитом «гость» молчит. И только смотрит. Да, эти глаза Рогожина, — которые преследуют и нервнобольного князя…
Он, вообще, странный, этот Рогожин. Ангел смерти. И Настасью Филипповну на тот свет проводит, вернее, отправит, и Ипполита на грани смерти «проведает», да и князя с этого света «вытолкнет» в иной, безумный мир.
5. «Чистая и невинная» Аглая, о которой родная маменька говорила «злая, злая, злая», «гордая, гордая» шутя напророчила князю Льву Николаевичу прегорький конец. Повеселилась, пошутила, прочитав «Рыцаря бедного» (который, кстати, у Пушкина «путешествовал в Женеву») и переделав четверостишие:
Возвратясь в свой замок дальний, Жил он, строго заключен, Всё безмолвный, всё печальный, Как безумец умер он.
И впрямь, злая, злая, злая шутка. Которая, к несчастью, сбылась.
Много ещё чего в голову наприходило, пока заново читала и открывала для себя «Идиота», но «мрачного смысла», о котором говорил Борис из «Щегла», так и не ощутила. Понимаю, что ничего нового я не открыла, всё это давно описано, разобрано, стало уже «общим местом», — для кого-то, не для меня. Я читала всё будто впервые и радовалась каждому своему «открытию».
Боюсь подумать, что мы-то сотворили бы с бедным князем Мышкиным…
А вот несколько кадров из фильмов, снятых в самых разных странах по роману "Идиот". Вообще-то, фильмов гораздо больше, но я здесь выложила только те, к которым смогла найти фотографии-кадры.
